Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

на топор, поранил ногу, тоже заболел и так быстро, через три дня, умер. Вирусных заболеваний много было. Осо­бенно грипп. Весной и осенью нам работы прибавлялось. Бы­вало, что и от гриппа умирали, но обычно, если очень большая температура или слабый больной, мы его в район отправляли, в Нестеров.

Детская инфекционная заболеваемость не имеет никакой тенденции к снижению и растет из месяца и месяц.

Вот цифровые показатели первого квартала 1949 года по сравнению с первым кварталом 1948 года.

Выросла заболеваемость детей:

— дизентерией на 38 % (102/140 случаев), скарлатиной в 4 раза (68/263), дифтерией на 25 % (112/141), корью на 31 % (658/863).

Из доклада зав. облздравотделом на втором областном съезде врачей 6-8 июня 1949 года

ГАКО. Ф. 297. Оп. 7. Д. 172. Л. 15

Благодаря повышению жизненного уровня трудящихся и широкому проведению оздоровительных мероприятий в области значительно снижены заболеваемость, общая и детская смертность, повышена рождаемость.

Мы, медицинские работники, считаем за высокую честь работать в Калининградской области, вдохновителем и создателем которой являетесь Вы, дорогой товарищ Сталин.

Из письма И. Сталину делегатов второго областного съезда врачей 6-8 июня 1949 года

ГАКО. Ф. 297. Оп. 7. Д. 172. Л. 52

Одежда, обувь, внешний вид

До открытия в области первых магазинов трудно было с приобретением одежды и обуви. Мария Павловна Кубарева рассказывает, что она «одета была в свою армейскую шинель, только без погон, на голове — самодельный берет, под шине­лью юбка и куртка, перешитая из военной гимнастерки и пере­крашенная в черный цвет. На ногах — сапоги военного образ­ца». «Ходила я тогда в пальто, переделанном из немецкой ши­нели, на ногах — немецкие ботинки сорокового размера», — вспоминает Татьяна Семеновна Иванова. «Из немецких мат­расов мы шили себе платья. Пальто перешивали из трофейных немецких. В этой одежде и на танцы ходили» (Зоя Ивановна Годяева).

Такие же воспоминания сохранила и Мария Тимофеевна Рыжухина: «Другие оденутся нарядно, а мне и одеть-то нече­го. То, что на мне было, — и всё. Выстираешь и ждешь, пока высохнет, а то мокрое наденешь, на тебе досыхает». «На танцы идем — с подружками меняемся. Обуви не было, так мы прям в резиновых сапогах», — подтверждает Антонина Владимиров­на Тимохина.

Рассказывает Сергей Владимирович Даниель-Бек:

— В Калининград я приехал без обуви, все лето проходил босиком. Но надо было думать о зиме. На одной из портовых улиц я увидел огромную кучу поношенных сапог. Их охранял солдат, но не очень-то гонял, можно было договориться. Все сапоги разные, больших размеров. Я отобрал три пары и при­нес домой. Конечно, я понимаю и тогда понимал, что их сня­ли не с раненых... Но благодаря этим сапогам я, бабка и мама всю зиму проходили в обуви.

До 50 чел. юношей из ремесленных училищ ходят босиком, т. к. ботинки, выданные им при выезде в Пруссию, совсем разлезлись, а на дворе уже холодно.

Из письма члена Военного совета Особого военного округа генерал-майора Куликова в ЦК ВКП(б), 29 сентября 1945 года

ЦАМО. Ф. 358. Оп. 5938. Д. 177. Л. 401

Люди имели только самое необходимое. Выходной, празд­ничной одежды у многих не было.

— Мы бедно тогда жили, — рассказывает Маргарита Серафимовна Золотарева, — по теперешним понятиям — совсем нищие. У меня было коричневое школьное платье, черный фартук и белый фартук для праздничных случаев. В этом я ходила в школу из года в год. На школьные вечера — тоже в школьном платье, но с белым фартуком. И в этом случае вме­сто коричневой ленты в косы вплетались красные. Белых ленто­чек у меня не было, это была моя мечта. Многие дети вообще почти не имели теплой одежды. Моя мама была председателем родительского комитета и вместе с другими родителями ходи­ла по домам и собирала одежду для таких детей. Мальчики одевались в самодельные курточки, суконные. Если у кого была вельветовая курточка, считалось, что он богач, франт. Учителя тоже одевались очень просто, незамысловато. Хотя, как я те­перь понимаю, подавляющее большинство наших учителей были молодые женщины и женщины среднего возраста, тем не ме­нее они никогда не щеголяли нарядами. Скорее всего, их про­сто не имелось. Что касается обуви, то это были простые, на низком каблуке туфли и ботинки в осенне-зимнее время, для лета и теплой весны — матерчатые босоножки, которые мы мазали зубным порошком, так они лучше выглядели. Никто из наших учителей не делал каких-то замысловатых причесок: либо гладко зачесанные волосы и сзади пучок, либо, как тогда счита­лось модным, шестимесячная завивка. Школьницы ходили все с длинными волосами, заплетали их в косы; а мальчиков стриг­ли под нулевку, оставляя только крохотный чубчик.

Свадьбы и те справлялись скромно.

— Наряды на свадьбу были из вышитых самотканок. Само­тканое полотно, юбка с оборочками, кофта, жилетка. На выход имели хромовые сапоги. А в рабочие дни ходили в лаптях. У меня на свадьбу было платье штапельное, голубенькое, красные туфли и фата из марли, — вспоминает Софья Дмитриевна Гу­щина из поселка Желудево.

Судя по многочисленным воспоминаниям, к всевозмож­ным нехваткам и к отсутствию красивой одежды переселенцы относились терпимо. Об этом говорил Юрий Михайлович Феденев:

— Люди не гонялись за роскошью. Об этом как-то не дума­ли. Было больше работы, а достатка у людей было меньше. Зарплата была не такая высокая, покупали только по своим возможностям, не гнались за дорогими вещами. Если замеча­ли, что человек приобретал много вещей, это у всех вызывало негативное отношение. Не случайно именно в тот период по­явился термин «вещизм». Люди старались жить одинаково, одинаково бедно.

«Одинаковая бедность»