Игорь Фроянов - Октябрь Семнадцатого (Глядя из настоящего)
Этот на первый взгляд довольно странный общественный гибрид вполне понятен с точки зрения национальных традиций и особенностей русского народа. Здесь сказалась, конечно, патерналистическая функция русского государства, замечаемая на протяжении всей российской истории.[351] Повлияла тут и ментальность русского народа, вечно ищущего правду на Земле и социальную справедливость. Нельзя, разумеется, не учитывать созидающее значение марксистских идей, связанных с построением бесклассового общества, свободного от угнетения и неравенства людей.
Вряд ли нужно пространно объяснять, что перед нами сугубо российский вариант общественного строя, возможный только в России, представляющей особую славяно-русскую цивилизацию.[352] Построение социально направленного государственного капитализма следует рассматривать как "национализацию" Октябрьской революции. На нем и остановилось революционное переустройство России. Почему в СССР не был осуществлен переход от государственного капитализма к социализму? Что этому помешало? Неумение или нежелание большевиков? Ответ на поставленные вопросы следует искать, по нашему убеждению, не внутри России, а вне ее.
И. А. Ильин не был профессиональным историком. Но он лучше многих историков-специалистов видел ход русской истории. Этот замечательный мыслитель воспринимал историю России через образ осажденной крепости. "Русская история, — писал он, — развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или надо было сражаться, или быть уничтоженными; вести войну или превратиться в рабов и исчезнуть".[353] История России развертывалась "как история обороны, борьбы и жертв".[354] "Со всех сторон доступная, нигде не защищенная, простиралась Россия — своего рода лакомая добыча как для кочевого Востока, так и оседлого Запада. Столетия тревоги, военных угроз, переменных успехов и поражений, нового собирания сил, нового чрезмерного напряжения… Такова история России — история длительной национально необходимой обороны".[355] Ильин считает (и мы с ним согласны), что А. С. Пушкин имел в виду именно Россию, когда изображал царя Дадона, вечно занятого военными приготовлениями:
Чтоб концы своих владенийОхранять от нападений,Должен был он содержатьМногочисленную рать.Воеводы не дремали,Но никак не успевали:Ждут, бывало, с юга, глядь,— Ан с востока лезет рать.Справят здесь, — лихие гостиИдут с моря. Со злостиИнда плакал царь Дадон,Инда забывал и сон.Что и жизнь в такой тревоге!
Рати "лезли" не только с Юга или Востока, но и с Запада, посягая на свободу и православную веру русского народа. "За последние несколько веков, — говорит А. Дж. Тойнби, — угроза России со стороны Запада, ставшая с XIII века хронической, только усиливалась с развитием на Западе технической революции, и следует признать, что, однажды разразившись, эта революция не проявляет до сих пор никаких признаков спада".[356] Последнее означает, что угроза России со стороны Запада постоянно возрастала и возрастает.
Эта угроза нависла над нашей страной после Октябрьской революции. Она была частично реализована в ходе иностранной интервенции, экономической блокады и политической изоляции, преследующих цель удушения не только советской власти, но и России. Ленин находился в ожидании новой, "завтрашней войны", "подготовляемой буржуазией".[357] Он не знал, как долго капиталистические державы дадут жить России без войны.[358] Б. Рассел, беседовавший с Лениным в мае 1920 г., впоследствии рассказывал: "Мир между большевистской Россией и капиталистическими странами, сказал он (Ленин. — И. Ф.), не может быть стабильным; усталость или взаимные раздоры могут принудить страны Антанты к заключению мира, но он убежден, что мир этот будет непродолжительным".[359]
В Отчетном докладе XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б), сделанном 26 января 1934 г., И. В. Сталин говорил о международных силах, думающих организовать войну против СССР, чтобы "разбить СССР, поделить его территорию и поживиться за его счет. Ошибочно было бы полагать, что так думают некоторые военные круги в Японии. Нам известно, что такие же планы вынашиваются в кругах политических руководителей некоторых государств Европы".[360]
Таким образом, ожидания войны против СССР не покидали советское руководство. Эти ожидания особенно обострились после прихода фашистов к власти в Германии. СССР находился в осаде, ничем в этом смысле не отличаясь от старой России. Скорее, его положение было еще более угрожающим, чем в дореволюционное время.
В условиях опасности нападения извне система социально ориентированного капитализма являлась наиболее оптимальной, позволяя Центру сосредоточить власть, финансы и материальные ресурсы, объединить людей вокруг идеи созидания новой жизни. Благодаря именно этой системе удалось мобилизовать массы и в кратчайший срок индустриализировать страну, что стало спасением для России, находящейся в капиталистическом окружении. Ленин понимал суть проблемы так:
"Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве-этого еще мало-и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления, — этого тоже еще мало, — нам необходима также тяжелая индустрия".[361]
Индустриализация спасла Россию, обеспечив ей (наряду с моральной стойкостью советского народа) победу в войне с гитлеровской Германией-одной из самых кровопролитных и тяжелых войн в российской истории. Недаром знаменитый английский историк А. Дж. Тойнби говорил: "Коммунистическая техническая революция в России предопределила победу над германскими захватчиками во второй мировой войне…".[362] Касаясь политики индустриализации в СССР, он отметил, что в "период с 1928 по 1941 год коммунистический режим попытался сделать для России то, что удалось Петру 230 лет назад".[363] Ученый допустил здесь, на наш взгляд, неточность, ибо "коммунистический режим" не попытался, а сделал то, в чем нуждалась Россия: индустриализировал страну, преодолев ее техническую отсталость. "Коммунистический режим" даже превзошел Петра в том, что большевикам удалось не только поднять Россию в научно-техническом отношении на уровень западного мира, но и вовлечь миллионные массы в творческую созидательную работу, вызвав энтузиазм первых пятилеток.[364] Разумеется, имело место и принуждение. Но был также и душевный подъем. При Петре же все делалось "неволею". "Главное, что удалось сделать большевикам, — отмечал Б. Рассел, — это зажечь надежду или, во всяком случае, многократно усилить, донести до широких слоев ту надежду, которая прежде теплилась в сердцах немногих… Мы лишь поверхностно поймем ситуацию в России, если забудем о надежде, которая является движущей силой всего происходящего".[365]
Победа над Германией не избавила СССР от внешней опасности. Известная речь У. Черчилля в Фултоне с полной очевидностью показала, что Запад был и остается смертельным врагом России. Речи западных политиков приобретали зловещий характер на фоне атомных бомбардировок Японии и последовавшего за ними ядерного шантажа. Надо было принимать ответные меры, что требовало нового напряжения народных сил, ослабленных и без того тяжелейшей войной. Но и на этот раз существующая в СССР система государственного капитализма оказалась настолько эффективной, что монополия Запада на ядерное оружие была ликвидирована в считанные годы.
Итак, в послереволюционное время, в довоенный и послевоенный периоды сохранялась реальная военная угроза России со стороны Запада. Вот почему мы утверждаем, что именно Запад явился главным препятствием построения социализма в СССР, задержав этот процесс на стадии социально ориентированного государственного капитализма, т. е. системы, наиболее способной обеспечить оборону страны в условиях постоянной внешней опасности, нагнетаемой Западным миром. Переход от государственного капитализма к социализму, сопровождаемый децентрализацией экономики и власти, соединением производителя со средствами производства через формирование собственности осуществляющих обмен взаимными услугами трудовых ассоциаций и коллективов, был бы в этих конкретных исторических условиях гибельным для России. И. В. Сталин прекрасно понимал это и потому не пошел дальше создания социально ориентированного государственного капитализма, превратив его в мощную цитадель независимости и суверенитета СССР.
Переход к следующей социалистической ступени был реален лишь тогда, когда была устранена опасность внешнего нападения. Это произошло с изобретением водородной бомбы и созданием ракетно-ядерного оружия. В результате военное нападение на СССР стало невозможно, как и нападение СССР на западные страны. К началу 60-х годов обычная война между Россией и Западом потеряла всякий смысл, ибо в ней не могло быть победителя.[366] Н.С.Хрущев в своих "Воспоминаниях" приводит характерное на этот счет высказывание президента США Джона Кеннеди: "Мы, Соединенные Штаты Америки, располагаем термоядерным оружием, которым можем дважды уничтожить Советский Союз. Но и Советский Союз располагает термоядерным оружием, которым он может уничтожить США единожды, так что второго раза уже не понадобится".[367]
