Николай Рыжков - Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?
Сегодня самый относительно дешевый товар среди продуктов питания — это водка. Народ спивается. Если нынешние руководители действительно думают о нем, они просто обязаны разработать программу «отрезвления» людей. Но у меня в этом отношении большие сомнения. Ведь пьяным народом гораздо легче управлять. К тому же на этом фоне вечно пьяный руководитель — «свой». Но жизнь заставит вновь обратиться к этой проблеме, и пусть горький опыт антиалкогольной кампании 1985–1988 годов избавит от ошибок тех, кто по-умному возьмется за это жизненно важное для страны дело.
Но вернемся в осень 1985 года. Горбачев предложил мне подумать о должности Председателя Совета Министров СССР — вместо уходящего на пенсию Тихонова.
Такая идея показалась мне серьезной и многообещающей. Может, на этом посту удастся лучше, сильнее противостоять лихому растаскиванию экономики по действительным и надуманным приоритетам? Ведь над планом пятилетки еще работали полным ходом, распутывая его сложный клубок. До XXVII съезда партии оставалось полгода, и я надеялся, что можно успеть определить перспективы развития страны с реалистических позиций. И, конечно, я думал, что на этом посту удастся воплотить в жизнь те идеи, которые разрабатывались в ЦК моей командой.
Я подумал и согласился, хотя и знал, на что иду.
Глава 6. Председатель Правительства
27 сентября 1985 года в Кремле состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР. Вел его новый Председатель — Андрей Андреевич Громыко, уже два месяца как оставивший пост министра иностранных дел, который он занимал на протяжении десятилетий. Вроде — повышение, вроде — благодарность Горбачева за поддержку, а по сути — почетная отставка, отход от реального дела…
Вместо него министерский портфель получил Эдуард Шеварднадзе. Он еще с 1978 года состоял кандидатом в члены Политбюро и даже имел звание Героя Социалистического Труда, о чем потом, как мне показалось, старался не вспоминать. Этот «хитрый лис», как называли его за рубежом, будущий известный «демократ», «предсказатель» и «миротворец» впоследствии послал танки на Сухуми, развязал в своей республике братоубийственную войну.
На заседание Президиума приехал Горбачев, прочитал заявление 80-летнего Тихонова об уходе в отставку и на пенсию по состоянию здоровья и предложил членам Президиума обсудить мою кандидатуру на пост Председателя Совета Министров.
Никакого бурного обсуждения, помнится, не состоялось. Никто тогда предложений Генерального не опровергал, не ставил под сомнение. Тем более что Политбюро накануне все про меня решило. По традиции я выступил, поблагодарил за высокое доверие, пообещал стараться. Ритуал.
А на следующий день в газетах появился Указ о моем назначении за подписью Громыко. Своего рода подарок ко дню рождения: именно 28-го мне исполнилось пятьдесят шесть лет.
Чуть выше я написал: «знал, на что иду». Только знать оказалось мало. Надо было с головой окунуться в повседневную деятельность Совета Министров, чтобы понять, как непросто оживить, заставить работать по-новому, по-современному Правительство СССР, являющееся «высшим исполнительным и распорядительным органом государственной власти СССР». Это я Конституцию СССР процитировал, принятую за шесть лет до моего назначения.
Прежде чем рассказать о том, как этот высший орган государственной власти «исполнял и распоряжался», хочу в нескольких словах напомнить его недавнюю историю.
Вслед за отнюдь не добровольным уходом от власти в 1964 году Никиты Сергеевича Хрущева начали быстро умирать и многие его «революционные начинания». Скончались совнархозы, и на смену им явились из временного небытия министерства. Не оправдавшая себя территориальная система управления народным хозяйством была быстро заменена на отраслевую. Она и при «раннем» Хрущеве, и до него вообще, и при Сталине, и при Ленине, и при царе существовала. И не так уж плохо действовала. Другой вопрос, что до появления совнархозов число министерств и госкомитетов было куда меньше, нежели после их гибели. Как известно, любая бюрократическая система всегда склонна к делению и почкованию. Более того, умножение отраслевых ведомств внешне логично оправдывалось: чем меньше отрасль, тем удобнее и надежнее ею управлять. Уж не знаю, что там имелось в виду под надежностью, но выглядело это иногда как-то странно: ведь любую формулу можно довести до абсурда и создать, скажем, какое-нибудь министерство болтов и отдельно — министерство гаек…
Вспоминается, что и моя личная судьба впрямую связана с таким делением и почкованием. Было родное мне, уралмашевцу, Министерство тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения. И вот кому-то показалось, что энергетическое машиностроение не получает необходимого развития, что мало ему уделяется внимания. Решение ясно: выделиться в самостоятельную отрасль. Так и случилось. Убедили, уговорили одни большие начальники других больших начальников, и возникло Министерство энергетического машиностроения, во главе которого был поставлен первый заместитель из министерства прежнего. Но в оставшемся Министерстве тяжелого и транспортного машиностроения понадобился новый первый зам. На эту должность надо было подобрать авторитетного руководителя из отрасли. Уралмаш, как известно, гигантское предприятие и к тому же неплохо работающее. Вот выбор и пал на его генерального директора, то есть на меня.
Повторяю, истинная причина отпочковывания энергомашевцев так и осталась для меня тайной. А вот почему раскололи Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения, знаю точно. Для конкретного человека портфель придумали — для К. Беляка, который приходился свояком Леониду Ильичу, сотворили специальное министерство, которое стало ведать производством машин для животноводства, кормопроизводства и т. д. Воистину: ну как не порадеть родному человечку!
А то, что для державы такое радение дорого стоит, — кому это интересно! Под «дорогим» я имею в виду отнюдь не создание очередной аппаратной государственной структуры со всеми атрибутами, хотя и это деньги немалые. Но куда дороже стоила потеря налаженных производственных связей, которые рвались из-за вновь нарождающейся отрасли. Выделилось, скажем, из Министерства химической промышленности новое Министерство по производству минеральных удобрений — как поделить предприятия, когда все химики тесно связаны друг с другом, как в сплошной химической формуле. Почему Министерство плодоовощного хозяйства, ведавшее вареньем и прочими консервами, надо было выделять из Министерства пищевой промышленности?
Вопросы, вопросы… Ответы на них предстояло искать мне. Невероятно трудно руководить раздробленным на мелкие части хозяйством. И не потому, что много руководителей, с которыми надо встречаться, решать вопросы. При жесткой планово-распределительной системе все взаимоотношения, особенно по взаимным поставкам продукции, регулировались государственными органами. И все обращались в Правительство как в третейский суд. Для сведения — народное хозяйство состояло в то время из более чем девятисот общесоюзных, союзно-республиканских и просто республиканских министерств и ведомств.
Непосредственно в Совет Министров СССР входило сто с небольшим союзных министров и пятнадцать председателей правительств союзных республик. По закону о Совете Министров они автоматически входили в состав Правительства страны. Заседание Совмина в полном составе проводилось не часто, примерно раз в квартал. И только по значительным поводам: например, подведение квартальных хозяйственных итогов или обсуждение годовых планов, крупных, принципиальных для всей страны вопросов. В промежутках руководил работой Правительства Президиум Совета Министров, в который вместе со мной входили все мои заместители, министр финансов и управляющий делами. Президиум собирался еженедельно. В последний год существования Совмина — почти каждый день.
Функции заместителей главы Правительства ранее тоже были, мягко говоря, неопределенными. Хотя каждый из замов вел целое направление в экономике — машиностроение, например, или сельское хозяйство, но ни один из них не занимался проблемами этих направлений в комплексе. Основная их деятельность заключалась лишь в решении текущих, разовых вопросов и выполнении отдельных поручений. А как от них потребуешь взглянуть на проблему в целом, тут же отпор: я здесь ни при чем, есть Госплан, Госснаб — они все видят, все знают… А там, кстати, отраслевая раздробленность тоже куда как сильна была!
Много недоуменных вопросов вызывала и система взаимоотношений внутри Совмина, и методы руководства им. Одну из проблем в связи с этим отмечу. Внешне затушеванная, она имела принципиальное значение. Дело в том, что четыре союзных министра, формально входивших в Совет Министров, никак не подчинялись его Председателю. Деятельность этих министерств была неподотчетна Совмину, а то и вовсе неизвестна ему. Я имею в виду министерства обороны, иностранных и внутренних дел, а также Комитет государственной безопасности. Более того, даже два заместителя Председателя занимали особое положение и вели автономную деятельность — те, кто отвечал за военно-промышленный комплекс и сельское хозяйство. Всеми этими звеньями государственного аппарата безраздельно и властно руководила партия, соответствующие Секретари ЦК и лично Генеральный.
