Вячеслав Меньшиков - Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

Награжден орденом Ленина (1946), тремя орденами Красного Знамени (1937,1941,1944), орденом Суворова 2-й степени (1944), двумя орденами Красной Звезды (1940,1943), орденом Отечественной войны 1-й степени (1945), медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД» (1942). В октябре 1998 г. указом президента РФ посмертно восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды. В соответствии с этим семье П. А. Судоплатова возвращены его ордена и медали. [12]

Какую же роль играл генерал П. А. Судоплатов в операции «Монастырь»? Что он делал для выполнения замысла Верховного, чтобы дезинформировать фашистов, а потом на основании их неправильных действий на Восточном фронте «помочь» им терпеть поражения?

Наверное, многим должно быть понятно, какую тонкую игру с опытным противником предстояло вести Павлу Анатольевичу с февраля 1942 года, когда к фашистам под Можайском должен был перейти советский агент НКВД – «Гейне» (А. Демьянов) и обязательно обосноваться у противника, пройти труднейшую проверку, а потом стать их доверенным лицом.

Ведь все нити ведения радиоигры в операции «Монастырь» стекались именно к нему, начальнику 4-го управления НКВД, генерал-лейтенанту П. А. Судоплатову. Разматывать этот клубок событий на тайном фронте было сложно, но главная трудность заключалась еще в том, что за каждым изменением в этой чекистской работе строго следил ее главный руководитель – И. В. Сталин. Только подготовка ему докладов требовала высочайшей степени сосредоточения, учета многих обстоятельств на фронте и в тылу, а также в деятельности противника. Павел Анатольевич постоянно помнил, что ему противостояла сильнейшая фашистская организация опытных разведчиков – «абвер», которой руководил не менее опытный немецкий адмирал Вильгельм Канарис.

Много бессонных ночей провел Судоплатов в своем кабинете, выбирая из различных предложений своих подчиненных лучшие. К счастью для него, в 4-м управлении НКВД, как это ни странно сегодня звучит, подобрался настоящий творческий коллектив. Правда, такое определение как-то не вяжется с устоявшимся у многих мнением: «застенки НКВД» и… люди высокого интеллектуального дарования? Но именно такая, как сегодня говорят, креативная, деятельность в годы Великой Отечественной войны давала возможность советским чекистам так или иначе переигрывать многомудрый немецкий абвер. Там ведь тоже находились отнюдь не простые разведчики. И они также усердно работали на свою победу.

Ныне, благодаря воспоминаниям генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова, мы уже многое знаем о деятельности коллектива, проводившего в жизнь операцию «Монастырь». По их действиям видно, что Павел Анатольевич был настоящим руководителем этой великолепной и очень действенной работы. Именно он должен был создать свою, совершенно не похожую ни на какую другую, радиоигру. А Верховный главнокомандующий возложил на руководителя 4-го управления НКВД труднейшую задачу подготовки непосредственных участников игры и всех других составных частей новой операции по обману врага. Причем это все должно было совершаться так, чтобы у фашистов она не вызвала никаких сомнений, а уж тем более подозрений. В скупых строках радиограмм нужно было продумать многие мелочи, благодаря которым далеко не глупые абверовцы не сумели бы расшифровать хитрые ходы и замыслы чекистов. Или, чего хуже, найти «липу» в их обмане. Или раскусить тех людей, которые начинали с ними тесно сотрудничать, как это случилось с советским агентом «Гейне», ставшим немецким «Максом», – Александром Петровичем Демьяновым.

Но все равно, когда Павел Анатольевич проводил совещания с основными исполнителями операции или организовывал мозговой штурм, все знали, что материалы операции «Монастырь» идут на самый верх. Это обстоятельство заставляло чекистов трудиться четко, с выдумкой и достигать конкретных результатов. До них, естественно, все указания Верховного и наркома НКВД, Берии, доводил Судоплатов в части, их касающейся.

Повторимся, без подписи вождя никакие передвижения войск, решения о наступлениях и т. д. не могли осуществляться – если предварительно он эти документы не просмотрел, не продумал, а потом не утвердил как руководитель Ставки ВГК. Только в этом случае Сталин мог рассчитывать на какой-либо успех в обмане фашистского руководства.

Алгоритм операции «Монастырь» был таков: разработку основ игры вела Особая группа при наркоме внутренних дел, которая в начале 1942 года была развернута в 4-е управление НКВД. Данные по движению и наступлениям войсковых соединений обеспечивал Генеральный штаб Красной армии, а точнее, конкретный работник ее Оперативного управления. Самые свежие и верные сведения о противнике по нужным для операции «Монастырь» участкам фашистского Восточного фронта давало Главное разведывательное управление Генштаба. Потом эти данные предварительно сосредоточивались в кабинете 4-го управления НКВД, у П. А. Судоплатова. Здесь же принимались решения, как лучше действовать советскому двойному агенту «Гейне»-«Максу» с фашистами, что конкретно передавать им в радиограммах и т. д.

Эти материалы визировал первый заместитель наркома внутренних дел, комиссар государственной безопасности 1-го ранга В. Меркулов, утверждал Л. Берия, и в таком виде они для окончательного принятия решения направлялись Верховному главнокомандующему. Именно он ставил последнюю точку в проведении очередного этапа всей радиоигры. Никто больше не имел права соприкасаться с делами спецагента НКВД «Гейне» (Демьянова), который в недалеком будущем у фашистов получит псевдоним «Макс», то есть, по определению наших секретных служб, станет двойным агентом.

Нужно рассказать и о других участниках реализации стратегического замысла Ставки ВГК в операции «Монастырь» и внесших в нее свою долю труда. Причем в том порядке, какое место они занимали в Особой команде Главковерха.

Вторым человеком, которого назначили в новую группу Судоплатова, был его заместитель Наум (Натан) Эйтингон, хотя среди друзей и в ЧК его чаще звали Леонидом. Чекист с многолетним стажем, выполнивший немало сложных заданий за рубежом, в том числе и связанных с ликвидациями. В группе Эйтингону отводилась роль, которую можно определить как «начальник штаба». Кроме того, что он участвовал в подборе людей, знакомых ему раньше, «Наум»-«Леонид» постоянно курировал и контролировал всех участников особой группы 4-го управления НКВД, осуществлявших операцию «Монастырь». Только с его опытом, талантом оперработника, знанием военного дела и человеческой психологии удавалось выходить иногда из самых запутанных ситуаций.

Здесь уместна ремарка Павла Судоплатова из его мемуаров «Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля»: «Военный опыт Эйтингона был значительно больше моего, и поэтому… я в значительной степени полагался на его оценки – именно он выступал связующим звеном между нашей группой и военным командованием».

Кроме всего прочего, это был один из самых опытных советских разведчиков. Подтвердить такое можно достаточно просто и точно. Из всех чекистов за годы войны только двое были удостоены военных полководческих орденов Суворова. Это были генералы Судоплатов и Эйтингон.

ФАКТЫ ИЗ БИОГРАФИИ

Эйтингон, Наум Исаакович (1899–1981) – генерал-майор НКВД, уроженец г. Шклов Могилевской области. В органах госбезопасности с 1920 года, службу начинал в Гомельской губернской ЧК, с 1923 года в Иностранном отделе ОГПУ. В мае 1941-го назначен заместителем начальника 1-го управления НКГВ СССР. С первых дней войны находился в Особой группе при наркоме внутренних дел, основной задачей которой была организация диверсий в тылу противника, с августа 1942-го – заместитель начальника 4-го управления НКВД-НКГВ.

О биографии Н. Эйтингона авторы книги «Генерал особого назначения» О. Капчинский и В. Малеванный пишут так:

«…У Наума Исааковича было несколько фамилий, кодовых имен, оперативных псевдонимов. Его “коллекции" нелегальных прикрытий позавидовали бы даже Лоуренс Аравийский и вымышленный кумир миллионов Джеймс Бонд. Но более подробные сведения об Эйтингоне, чья боевая работа пришлась на вторую четверть уходящего века, все еще держатся в секрете. Почему? За ним стояли Коминтерн, Сталин и разведка первого в мире социалистического государства. А также, очевидно, ввиду неоднозначной оценки факта участия Эйтингона в организации убийства Льва Троцкого. Хотя, по правде говоря, после Испанской войны стало аксиомой, что троцкисты оказались в одной упряжке с фашистами, “засветив" свои прямые контакты с гитлеровским абвером.

Для Эйтингона то был лишь один из множества драматичных эпизодов его службы, один из последних залпов революции и жестоких “разборок” политиков. Он сам много раз мог погибнуть – на фронтах, в шпионских баталиях, в схватках с диверсантами и террористами. Но выжил, почти чудом, пройдя с юных лет сквозь нескончаемые бои, репрессии, чистки, через аресты и 12 лет тюремных застенков. Ему довелось исколесить полмира, говорить на разных языках, менять обличья и легенды, паспорта и явки, создавать агентурные сети и боевые группы на случай внезапной войны. Больше всего на свете он презирал страх и измену присяге». [13]