Энтони Эверит - Возвышение Рима. Создание Великой Империи

В здании святилища во время нехватки продуктов питания плебеи распределяли еду среди бедняков. Наряду с соседним храмом Дианы, культ которой сильно распространился у рабов, святилище Цереры стало безопасным прибежищем для беглецов. Для поддержания храма назначали специальных людей, которые также помогали трибунам. Этих людей газывали «эдилами» (от латинского слова aedes - «храм»).

Обязанности эдилов вскоре расширились. Консулы и сенат поняли, что один из способов сохранить свою власть состоял в том, чтобы не давать никакой информации о своей деятельности. О слушаниях в сенате не составляли никаких отчетов, и консулы скрывали решения сената и даже выдумывали их. К середине V века под давлением плебеев правительственные учреждения вынуждены были прекратить скрывать сведения о своей деятельности. Эдилы взяли на себя сбор и хранение всей информации, касающейся плебеев, в решениях народных собраний и сената. На Авентинском холме эдилы создали архив всех этих документов «так, чтобы ничего из того, что делалось, не прошло мимо них».

Сохранившиеся списки консулов первых лет существования республики, называемые «фасты» (fasti), показывают, что на пост магистра могли избираться и избирались не только патриции. Однако с течением времени должность консула стала прерогативой патрициев. Таким, по-видимому, был горький ответ на те достижения плебеев. Плебеи конечно же отреагировали на это, но кампания против несправедливого обращения к ним постепенно превратилась в политическую борьбу между аристократами-патрициями, с их наследственной властью и контролем за государственной религией, и остальной частью общества, возглавляемой плебеями. Именно в этом смысле слово «плебеи» (plebs) означает «народ».

Это растущее противостояние ясно проявляется в образцовой истории непреклонной гордости и ее последствий. Еще раз, этот случай является символической правдой, мы не знаем, произошел ли он на самом деле. Патриций Гней Марций был храбрым воином и в юности завоевал «гражданскую корону». Эта награда представляла собой венок из дубовых листьев. Ее присуждали тому, кто в сражении спас жизнь римского гражданина.

В начале V века на юге вспыхнула война с вольсками, которые постоянно проявляли свою воинственность. Римляне осадили вражеский город Кориолы. Внезапно со стороны появилась армия вольсков и одновременно с этим вольски сделали вылазку из города. Именно в месте вылазки на страже стоял Марций. С отборным отрядом воинов он не только отразил вылазку, но и сумел ворваться в город. Марций схватил факел и бросил его в строения, прилегающие к городской стене. Огонь, стоны женщин и детей привели вольсков в смятение. Они решили, что римляне уже взяли Кориолы, и ушли с поля боя. Римская армия снова вернулась к осаде и вскоре действительно захватила город.

Действующий в тот момент консул горячо похвалил Марция и, в качестве награды за его доблесть, предложил ему взять десятую часть всей захваченной добычи - оружие, пленных, лошадей - еще до того, как это, по обычаю, начнут делить между остальными воинами. Марций отказался принять дар консула. Он выступил вперед и сказал, что это будет платой, а не наградой. Он взял себе только одного коня и попросил, чтобы отпустили на волю его знакомого вольска, который попал в плен. В ответ консул удостоил его прозвищем Кориолан, чтобы отметить его ведущую роль в победе.

Возвратившись в Рим, Кориолан стал претендовать на должность консула. Он считал, что благодаря своим выдающимся военным успехам у него есть большая вероятность избрания. Он расхаживал по Форуму и призывал голосовать за себя, как было принято у кандидатов. Марций считал, что он произведет хорошее впечатление, так как показывал всем свои шрамы, полученные в сражении. Однако в день выборов он торжественно вступил на Форум в сопровождении сенаторов и многочисленных патрициев, из-за чего потерял расположение простого народа.

Потерпев неудачу на выборах, разъяренный Кориолан решил наказать избирателей. Он окружил себя несколькими высокомерными и влиятельными молодыми патрициями и постоянно пытался дерзко нападать на трибунов Брута и Сициния. Он явно насмехался над ними, говоря: «А если вы не прекратите сотрясать государство и совращать лестью бедняков, то я уже не словом буду спорить с вами, но делом». В то время началась нехватка продовольствия, и когда из Сицилии привезли большое количество зерна, народ предположил, что его будут продавать по невысокой цене. Кориолан высказался против этого. «Поступать так совершенно глупо, - сказал он, - если у нас есть ум, мы должны упразднить должность трибунов, которая грозит уничтожением консульству и поселяет раздоры в городе».

Умудренные опытом сенаторы из аристократов понимали, что Кориолан зашел слишком далеко и что его возбудили пришедшие с ним горячие головы. Трибуны выдвинули против него обвинения в народном собрании, но он отказался приезжать и давать объяснения. Когда эдилы попытались задержать его, патриции отогнали их. К вечеру беспорядки утихли.

На следующий день толпа снова собралась на Форуме. Встревоженные консулы заверили, что при определении цены на хлеб будут учитываться пожелания народа. Однако Брут и Сициний настаивали, чтобы Кориолан ответил на обвинения в том, что он пытался лишить власти народных избранников и применил насилие к эдилам. Они рассчитали, что он или унизится и принесет извинения, или же, что более вероятно, совершит или выскажет что-то оскорбительное.

Они хорошо знали этого человека и его неукротимый характер. Явился Кориолан и сказал свою речь с обычным для него презрением, после чего начались потасовки. Но как и в прошлый раз патриции сумели увести его. Затем все стороны решили организовать надлежащее разбирательство. Кориолана обвинили в том, что он замышлял захватить власть, поэтому он обязан предстать перед народным собранием, которое будет действовать в качестве суда. В ходе судебного разбирательства обвинители не смогли доказать виновность Кориолана и отказались от своего обвинения, однако в последний момент против него выдвинули новое обвинение - неправильное распределение военной добычи. Такое обвинение смутило Кориолана, и он не был готов сразу же отвечать народу. Народное собрание проголосовало за свой приговор по трибам, в результате чего Кориолана с перевесом в три голоса признали виновным. Его осудили на вечное изгнание.

Полный решимости отомстить за себя, он покинул Рим и отправился в столицу вольсков, где добровольно предложил свои услуги. Вольски с воодушевлением приняли Кориолана и назначили его командующим армии, которая собиралась в военный поход против его бывшей родины. Он сделал все, что от него требовали, и вскоре во главе армии вольсков появился у ворот Рима. Казалось, что республика обречена.

В городе царил беспорядок. Расстроенные плебеи предложили отменить свой приговор Кориолану, тогда как сенат отказался простить ему измену и отклонил предложение плебеев. В лагерь вольсков отправили посланников для заключения перемирия, но Кориолан настоял на жестких условиях. Положение разрешилось, когда перед Кориоланом неожиданно появились его мать Волумния и его жена Вергилия с детьми. Волумния умоляла его пощадить город и договориться о равноправном перемирии.

Он стоял неподвижный и бессловесный в течение некоторого времени. «Что же ты молчишь? - спросила Волумния. - Добровольное исполнение просьбы матери в таком прекрасном и справедливом деле - самый священный долг; но я не могу упросить тебя. В чем же моя последняя надежда?» С этими словами она вместе с невесткой и детьми упала к его ногам.

«Мать моя, что сделала ты со мною!» - воскликнул Марций. Он помог ей подняться и сказал: «Ты победила: ты спасла Рим, но погубила меня».

Она все сделала так, как хотела. Как она и просила, Кориолан подписал мир, и вольски возвратились домой со своим, теперь уже лишенным доверия, римским командиром. Перед собранием вольсков он начал отчитываться о своем поведении во время войны, однако несколько человек, возмущенные его предательством, убили его. Ни один из присутствующих не защитил его.

К середине V века конфликт между патрициями и плебеями стал главной внутриполитической проблемой, с которой столкнулась республика. Ливий описал, как один консервативный политик сказал: «Вы избраны трибунами плебеев, а не врагами сената». Это было верно, но времена менялись. Класс патрициев начал выступать против тех достижений, которых добились плебеи, и преобразовывал себя в единственную наследственную касту с монополией на власть. Вытесненными оказались даже богатые люди, которые избирались консулами в первые годы республики, но не принадлежали к патрициям. Они, в свою очередь, выступали против мероприятий патрициев и присоединились к плебеям, создав объединенный фронт. Однако такому союзу не суждено было сохраниться, так как у этих двух групп населения в конечном счете были разные цели. Одна стремилась к сохранить справедливое отношение, а другая - доступ к высшей должности.