Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
- Нет, преславный наследник, - ответил, прищурясь, Зенон,- я лишь перелистываю страницы книги, в которой золотом и серебром записаны твои богатства, Вот, смотри!.. По этим монетам ты можешь прочесть, чем богаты Спартокиды, что составляет основу благосостояния Боспора. Вот грифон твоего счастья несет в лапах колос пшеницы, в клюве - дротик. Пшеница - главная статья нашей торговли, а дротик обращен острием против врагов царства. Царь Левкои вывозил в Афины до четырехсот тысяч медимнов зерна ежегодно. Попробуй подсчитай - сколько требуется кораблей для такого груза?.. А вот монета с осетром! Рыба второе хвое богатство... Вот статер с головой быка, ибо Боспор торгует с южными странами кожами, шерстью и мясом рогатого скота... А это монеты с ликами богов, покровителей царственного рода Спартокидов...
Следует сказать, что хотя Спартокиды стали называться царями Боспора лишь с Евмела, однако в более позднее время, упоминая о своих предкам, боспорские владыки именовали их только царями, не иначе.
Перисад, слушая дядьку, с гордостью выпрямился и окинул комнату орлиным взором. Он почувствовал себя одним из тех, кто основал и расширил царство Боспорское. При этом заметил, что любопытный Савмак пристально вглядывается не в монеты, а в развернутые свитки, исписанные гекзаметром Гомера, и в древнюю книгу "О симпатии и антипатии живых существ, растений и камней", приписываемую перу великого Демокрита из Абдеры. Несмело юноша протянул руку к стилу и попробовал нацарапать на вощаной дощечке букву. Царевич прыснул от смеха.
- Что ты делаешь? Разве так пишут альфу? Дай сюда! Он взял стил и быстро стал наносить буквы на дощечку.
- Это вот альфа, а это бета, гамма... омега...
- Да, да, - пробормотал Савмак,- обязательно запомню!
- Чего вы? - рассеянно спросил дядька, пряча под полу деньги.
- Да вот Савмак захотел узнать значение букв, - рассмеялся царевич,- но едва ли ему удалось бы овладеть грамотой,- ведь он сатавк. Слишком груб его мозг!
- И не для чего ему знать буквы. Его дело работать руками и ногами, а не головой. Однако заметь, царевич, что он очень внимательно слушает мои уроки, хотя они не для него. А ты нередко крутишь головой и думаешь бог знает о чем.
Зенон давно заметил, что парень смекалист, а жадность, с которой он внимал рассказам о походах Александра и природе вещей, даже льстила старому наставнику. Перисада же уязвило это замечание. Он испытал чувство ревности, соперничества и, прищурившись, обратился к Савмаку с едкой иронией:
- Ты, Савмак, похож на бродячую собаку, которая, забежав во двор к богатому хозяину, спешит проглотить все съедобное, что ей попадется. Она знает, что надо спешить, а то появится слуга с палкой и выгонит ее на улицу!
Он расхохотался. Савмак вторил ему беззлобно, а Зенон с улыбкой качал головой, как бы восхищаясь остроте ума своего царственного воспитанника.
- То, что этот грубый деревенский парень старается познать, напрягая свою тупую голову, я запоминаю шутя, без трудов,- дополнил царевич спесиво, - ибо во мне течет кровь великих Спартокидов! А в тебе, Савмак, кровь деревенских рабов. А это не одно и то же.
- И Геракл был рабом, а потом стал героем, полубогом!.. Так рассказывал Зенон,- смело ответил Савмак.
- Ого, что ты знаешь! - поднял брови Перисад.- Уж не воображаешь ли ты себя Гераклом?
- Нет, преславный царевич, не воображаю. Но я воин, а не раб. Да и деревенские сатавки не рабы!
- Все рабы перед царем! - поспешно оборвал дядька, хватаясь за хворостину.- Отойди, раб!
- Я не раб! - покраснел Савмак, получив тут же удар хворостиной.
- Будешь еще разговаривать?.. Отойди к двери, не отравляй воздух нечистым дыханием!.. А с тобою, мой юный Александр, мы продолжим чтение Аристобула и Онесикрита, что участвовали в походах великого Македонца и описали их. Учись военному делу по этим книгам!
О, как жадно вслушивался Савмак в эти рассказы и чтения, сидя в углу! О нем забывали, а он все слушал и слушал. На Зенона не обижался, так как угадывал в нем такого же слугу, как и он сам. Да и Зенон показывал строгость больше для вида. Теперь он блаженствовал. Юный Перисад делал хорошие успехи, и на долю учителя перепадало немало подарков и царской ласки.
5
Обычно Савмак проводил во дворце большую часть дня, а потом и вовсе перестал бывать в казарме. И если не сидел в углу комнаты Перисада, слушая о напряженным вниманием уроки Зенона, то бродил по коридорам, выходил во двор, приглядываясь ко всему, что здесь происходит. Попав в атмосферу дворцовой жизни, Савмак был ослеплен ее великолепием, оно захватило, зачаровало его юную душу.
Эта удивительная жизнь так не походила на серое затворничество школы воинов, а тем более на будни его родной деревни.
И хотя Савмак был полон дружеских чувств к товарищам по школе, а родные места снились ему каждую ночь, он преклонялся перед величием и блеском царского дворца. Ему казалось, что все здесь полно скрытого, какого-то особенного значения.
Бывший деревенский подросток теперь выглядел рослым и сильным воином. С мечом у пояса он ходил вслед за наследником в качестве личного телохранителя. О его способности владеть оружием, его силе и ловкости стало известно Камасарии, и она доверяла ему охрану внука. Савмака видели за спиной царевича в городском театре, где он подавал своему господину кувшин с легким вином, они вместе появлялись на улицах, когда толпа разодетых сынков вельмож окружала царевича, образуя так называемый "комос", то есть веселую компанию, развлекающую Перисада.
Втайне он поражался тому, что знатная молодежь ничем, кроме хороших одеяний, не отличалась от воспитанников школы воинов. Перисад же в его глазах быстро превратился в хвастливого и самонадеянного парня, не обладающего никакими чертами той божественности, которую приписывали Спартокидам.
Он многому научился здесь, многое понял. И крепко прятал в глубине души свои наблюдения. Быстро привык под личиной прекраснодушия скрывать и подавлять в себе подлинные чувства и симпатии. Выработал в себе черты скрытности и лицемерного беззлобия,
Не следует строго судить Савмака за такую хитрость. Он был лишь слабым подражателем настоящих придворных хитрецов и интриганов, которые увивались вокруг трона. Он понял, что сможет продолжить свое пребывание во дворце, лишь приспосабливаясь к новой для него обстановке. И с присущей ему сметливостью, подкрепленной природным даром воображения, быстро освоил приемы и методы этого приспособления. Хорошо изучил характер Перисада, раскусил дядьку Зенона, узнал, как надо поступать, чтобы не раздражать подозрительную бабку-царицу.
Появляясь в новом наборном панцире и полосатом плаще рядом с царевичем, он рано понял, что на него показывают пальцами не как на простого слугу, а как на приближенного, даже как на любимца царевича. Это льстило ему, рождало горделивое ощущение собственной значимости.
Высокий, с широкой грудью и осмысленным правильным лицом, Савмак производил очень выгодное впечатление. И что бы ни говорили о малом значении внешности человека по сравнению с его внутренними достоинствами, но люди с выразительной физиономией, проницательным взглядом, видные фигурой и имеющие звучный голос - всегда пользовались большим успехом в обществе, нежели невзрачные субъекты, независимо от их душевных качеств.
Если же добавить, что Савмак оказался в среде, где внешнее совершенство человека особенно часто ставилось выше его внутренних достоинств, то легко понять, почему молодой выходец из низов стал заметен в палатах боспорских царей. Хотя придворные шептуны объясняли это по-своему. Они говорили, что Савмак - колдун и опоил царевича приворотным зельем.
Царь и царица знали о неравноправном содружестве Перисада и его слуги, но не мешали молодым людям. Тогда совсем не считалось предосудительным воспитание детей совместно с рабами. Часто обучение и воспитание детей вельмож и царей поручалось рабам. Собственно, и Зенон был лишь вольноотпущенником, прибывшим из Милета в поисках счастья.
Молодого сатавка считали помощником Зенона. Его беспрепятственно пропускала стража у ворот. На кухне его охотно кормили вкусными объедками царской трапезы. Парень был хорош собою, и толстые поварихи старались угодить ему, против чего он не возражал.
Спать он уходил в конюшню, где разыскал злополучного Лайонака и подружился с ним.
Лайонак седлал коня Перисаду и помогал старшему конюху Досху убирать в стойлах, задавать царским коням ячмень и умел лихо вскакивать на спину самого высокого жеребца. Коней по утрам выводили на проминку и, следуя правилам тогдашнего коневодства, гоняли подолгу. Считалось, что, если лошадь не получает работы "до мыла", она гибнет от пота, который уходит внутрь и отравляет печень. А печень, как известно, средоточие жизни.
Раб Лайонак оказался парнем смышленым и отзывчивым.
