Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство
В иудейской местности король также владел землей, многочисленными виноградниками и «casaux» (слово, которое обозначало на Востоке подобие западноевропейской «villa», деревню или хутор, состоявший из некоторого количества домов), хозяева которых должны были нести обычные домениальные повинности в пользу короля: от сервов требовали продукты, — от свободных крестьян — деньги. К югу от Святого Града король приказал укрепить населенный пункт Бланшгард (который ему принадлежал в 1144–1166 гг.) и Дорон, что на египетской границе: эти две крепости были доверены кастелянам, а не вассалам, которые владели ими по праву наследства. На востоке королевский домен достигал Мертвого моря и, сообразно с монополией на рудниковую добычу, признанную за сеньорами в средние века, сам государь давал разрешение населению побережья добывать соль и битум из этого моря, как это сделал в 1138 г. Фульк Анжуйский в пользу обитателей местечка Текуа. На севере Иерихона (которым управлял виконт) замок Сент-Эли (отданный в 1185 г. деду Балдуина V Вильгельму III Монферратскому) служил связующим звеном между королевскими владениями в Иудее и Самарии.
В этом новом государстве Наблус играл роль столицы: король здесь также имел дворец, кастеляна и виконта — но должность виконта Наблуса, в отличие от Иерусалима, была наследственной{95}. Рынок (фундук) Наблуса приносил королю значительный доход, а сельская местность Самарии поставляла основную массу сельскохозяйственных товаров для продажи на рынке Иерусалима: там процветали лен и виноград. «Напль» являлся одним из главных городов королевства и занимал центральную позицию, которой недоставало Иерусалиму. В период образования королевства этот город — в древности Сихем (Сихарь) — входил в большое княжество Галилейское, основанное Танкредом, но короли возвратили его себе и предоставили основную часть Наблусской области во фьеф семье Мильи (с 1108 г.). В 1161 г. Балдуин III ликвидировал эту сеньорию, представлявшую крупный анклав в гористом районе между Иерусалимом и Наблусом, обменяв его у Филиппа Наблусского, главы дома де Миль, на крупный фьеф Трансиорданию{96}.
Эта первая часть королевского домена составляла внушительный территориальный массив от окрестностей Хеврона до Бейсана, размером и богатством превосходивший любую баронию королевства{97}. Но второй регион также являлся личной собственностью короля: речь идет о домене Тира и Акры, простиравшегося от выхода из долины Эсдрелона до Кармиля на юге и Нахр Литани на севере. Эта часть прибрежного домена короля была не менее изобильной. Акра, завоеванная в 1104 г., также находилась в управлении кастеляна и виконта, чья юрисдикция распространялась вплоть до городка Казаль Юмбер. Местность вокруг города была очень плодородной и богатой; наряду с хлопком, оливками, виноградом, которые выращивали в многочисленных поместьях в долине, воды реки Белю, к выгоде короля, приводили в движение большое число мельниц, где перерабатывали тростник и сахар; известно, что в 1160 г. Балдуин III сдал в аренду некоему Рено Фоконье, в виде пятой части бенефиция, все мельницы, расположенные в Акре и на реке, с правом рыть новые водопроводящие желоба, дабы создать новые мельницы. Система уступать доходы с той или иной отрасли «откупщику» была широко распространена: мыловарение, мясная торговля, красильное или дубильное производство часто становились объектом аналогичных «откупов»{98}. Но главное богатство Акре приносил ее порт, наиболее посещаемый во всей южной Сирии — хотя он был довольно посредственным укрытием, ибо в 1249 г. во время бури там разбились семьдесят два судна! В этом городе процветала промышленность, в особенности кораблестроение{99}, но вся эта деятельность и в сравнение не шла с прибылью, которую приносила королю таможня Акры («цепь») и городской рынок («фундук»). Пожалования в ренте от таможни и рынка невозможно перечесть: король тысячами безантов исчислял платные фьефы, которые он выплачивал с помощью этого настоящего золотого дна… Налоги, которые взимали с товаров на продажу, хорошо известны в XIII в.; способ их сбора описан мусульманским путешественником Ибн Джубайром в 1184 г.: несмотря на свою ненависть к франкам, этот «сарацин» признавал, что с него взяли минимальную пошлину. Арабские писцы — «сарацинские писцы цепи» — вели свои регистры на арабском языке и разбирались с жителями мусульманского Востока, тогда как писцы-франки принимали латинян. Что же касается кораблей, то они должны были платить за право пришвартоваться одну марку серебра по прибытии, а также налог «terciaria» (треть от стоимости за проезд паломника){100}.
Территории Акры и Тира, отделенные друг от друга маленькой сеньорией Сканделион на побережье, смыкались в «горах», где находилось кастелянство Шато-дю-Руа (позднее Монфор). Тир был второй столицей королевства, ставший местом коронации после утраты Иерусалима; из одного венецианского донесения XIII в. мы знаем обо всех королевских правах (которые существенно уменьшились в эту эпоху) в Тире и его предместье. Менее активный порт, чем Акра, Тир, возможно, выигрывал в отношении промышленности, и Гильом Тирский превозносит, с поэтической интонацией, изобилие и очарование своего архиепископского града.
Эти четыре города, Иерусалим, Наблус, Акра и Тир, составляли самую стабильную часть королевского домена, из которого они выходили только на время, чтобы стать вдовьей долей королев: Наблус в 1152 г. был уступлен Мелизинде, а позднее вдове Амори I, Марии Комнине. Вдова Балдуина III, Феодора Комнина, получила Акру во вдовью долю и сохраняла этот город до своего романтического похищения собственным кузеном, будущим Василевсом Андроником Комниным. Но Иерусалимские короли также владели, с интервалами во времени, Яффой, которая была захвачена в 1099 г., затребована патриархами, уступлена в 1118 г. Гуго I де Пюизе, конфискована в 1132 г. у Гуго II, чтобы вместе с Аскалоном составить в 1151 г. апанаж будущего Амори I, присоединившего эти два города к королевскому домену, из которого они были изъяты, дабы стать приданым Сибиллы в 1176 г.; в дальнейшем они то присоединялись, то отделялись от королевских владений{101}. Имела место и политика увеличения домена (присоединение Бейрута Амори I, Торона Балдуином IV), которая напоминает усилия Капетингов по расширению границ их владений.
Протяженность королевского домена при Балдуинах уже сама по себе обеспечивала им главенствующее место среди вассалов, а богатство позволяло королям быть довольно могущественными. Но тяжелые расходы на войну, а также дарения и иммунитеты, на которые они были вынуждены соглашаться, объясняют нам, почему государям постоянно не хватало денег. Эрнуль рассказывал, как армянский князь Торос, возвращаясь из паломничества в Иерусалим, в разговоре с Амори I удивился тому, что большое количество замков принадлежит не королю, а другим людям: «Сир, — молвил Торос королю, — скажите мне, где вы берете воинов, когда сарацин идет на вас?». Король ответил, что он нанимает их за свой счет. «И где вы берете деньги, — сказал Торос, — ибо я не вижу, чтобы вы имели ренты, на которые можно содержать войско?» Король ответил: «Я их занимаю, так как не могу сделать иначе». Этот анекдот, может быть, не совсем правдивый, хранит воспоминание о финансовых сложностях, с которыми приходилось сталкиваться королю (особенно верно это в отношении Амори I){102}.
Король, помимо своих домениальных доходов, сохранял для себя некоторые пошлины (как, например, пошлину с караванов, которые по пути из Египта в Багдад пересекали Трансиорданию), дань, выплачиваемую бедуинами за возможность пасти свои стада на землях, контролируемых франками… Но когда этих доходов не хватало, приходилось прибегать к экстраординарным поборам. Хотя поступления от штрафов и конфискаций при случае приносили крупную прибыль, необходимо было искать деньги другими средствами, которые весьма смахивали на разбой: король пользовался (несмотря на иммунитет) правом обирать судна, потерпевшие кораблекрушение, и его обвиняли в том, что, ища в этом выгоду, он приказывал пускать ко дну корабли на море, чтобы затем разграбить их груз{103}, а Балдуин III устроил в баниасском лесу непростительную ловушку для туркменов, которые приходили туда пасти стада, находясь под его же королевской защитой (1157 г.). Наконец, в случае «национальной» необходимости, прибегали к настоящим налогам — для введения которых требовалось согласие нации, то есть «парламента»: когда король Амори I предпринял поход в Египет, было решено, что «все, кто не пойдет с ним в войске, отдадут ему десятую часть своего движимого имущества» (как клирики, так и миряне). В 1177 г. Саладин угрожал Иерусалиму: бароны и прелаты, видя скверное состояние городских стен (правда, уже укреплявшихся в 1151 г.) решили выплачивать ежегодную контрибуцию до тех пор, пока они не будут приведены в полный порядок. В 1183 г., иерусалимский «парламент» перед лицом необычайной опасности, грозившей королевству, осознавая бедность короля и баронов, установил всеобщий налог, чтобы собрать «наемников». Текст, вводивший этот налог, дошел до нас{104} и предоставил нам необычайно интересные подробности об условиях его сбора: в каждой епархии должны были выбрать четырех «честных людей», которые втайне распределяли «талью» в размере одного безанта от ста безантов наличных денег и 2 % от дохода. Церкви, бароны и вассалы были обязаны платить 2 % от своего дохода, держатели платного фьефа — 1 %. Сеньоры сельских деревень (casaux) должны были платить фуаж (налог в один безант с очага), который они взимали с вилланов «таким образом, дабы… бедняк не платил столько же, сколько богатый». Чтобы казну не расходовали «на мелкие нужды королевства, но только для защиты земли», ключи от двух сундуков в Иерусалиме и Акре, где хранились деньги, вручили трем лицам от каждого сундука (кастеляну Иерусалима, патриарху и приору Гроба Господня; архиепископу Тира, графу Жослену, сенешалю королевства, «избранным Акры»).
