Фулканелли - Тайна соборов
О редко применяемом особом растворе упоминается на одной надписи, в настоящее время нами изучаемой. Речь идёт о растворе обычной ртути (vif-argent vulgaire), из которого получают обычный меркурий (mercure commun) Философов; те называют его «нашим Меркурием», чтобы отличить от флюидического металла, из которого он образуется. Хотя довольно пространные описания на этот счёт — не редкость, не будем скрывать, что такая операция кажется нам ненадёжной и чересчур замысловатой. По мнению этих авторов, обычная ртуть, очищенная от всех примесей и должным образом возогнанная, приобретает огненное свойство, в обычном состоянии для неё не характерное, и способность, в свою очередь, быть растворителем. Царица на троне ударом ноги опрокидывает слугу, явившегося с чашей в руке предложить ей свои услуги [XXI]. Таким образом, это способ, если предположить, что он способен привести к желаемому растворителю, не новый, а, скорее, модификация древнего, ведь в обоих случаях агент один и тот же. Поэтому неясно, какое преимущество предоставляет раствор ртути, полученный с помощью философского растворителя, ведь последний является главным и сокровенным алхимическим агентом. Сабина Стюарт де Шевалье[86] утверждает: «Для получения философского меркурия надо растворить всю обычную (vulgaire) ртуть без остатка, так как вся она должна превратиться в философскую воду. Философам знаком истинный огонь, проникающий в самое сердце ртути и гасящий её изнутри; им знаком и растворитель, превращающий её в истинную и чистую серебряную воду, которая не содержит и не должна содержать коррозивных веществ. Освобождённая от оков и побеждённая жаром ртуть тут же принимает форму воды, и эта вода — самое большое сокровище на свете. Обычная ртуть принимает форму воды очень быстро». Учитывая результаты опытов, мы позволим себе усомниться в том, что обычная ртуть без особого агента может превратиться в воду, пригодную для Делания. Servus fugitivus, в каковом мы нуждаемся, это металлическая и минеральная вода, твёрдая (solide) и хрупкая, по форме напоминающая камень, легко обращаемый в жидкость. Эта вода, коагулированная в камнеподобную массу, и есть Алкагест (Универсальный Растворитель). Если, как советует Филалет, читая Философов, нужно иметь под рукой крупицу соли, то при изучении книги Стюарт де Шевалье понадобится полная солонка.
XXI. Собор Нотр-Дам де Пари - Центральный портик. Царица сбивает с ног Меркурия, Servus Fugitivus (Беглого Раба)
На следующем медальоне продрогший от холода, изнемогший и ослабевший сгорбленный старик опирается о каменную глыбу; его левая рука выглядывает из некоего подобия рукава [XXII].
XXII. Собор Нотр-Дам де Пари - Центральный портик. Режим Сатурна.
Нетрудно распознать тут первую стадию второго цикла Делания, когда герметический Ребис, заключённый в центр Атанора, дробится на части и его ждёт смерть. Это начинает исподволь действовать огонь колеса, чей символ — холод и зима, эмбриональный период, когда влага в философской земле оказывает ферментативное действие на семена. Наступает царство Сатурна — знак полного растворения, разложения и черноты. «Я стар, немощен, болен, — как бы говорит Сатурн устами Василия Валентина, — и потому меня бросили в ров… Огонь жестоко мучает меня, и смерть разрывает мне плоть и кости». Некий Деметрий, путешественник, чьи слова приводит Плутарх, — греки во всём первые, даже в бахвальстве, — вполне серьёзно рассказывает, что на одном острове близ берегов Англии, где он побывал, держат в заточении погружённого в глубокий сон Сатурна. Сторожит его в темнице великан Бриарей (Эгеон). Вот так, опираясь на герметические легенды, знаменитые авторы писали историю.
Шестой медальон — частичное повторение второго. На нём в молитвенной позе изображён Адепт со сложенными руками; кажется, что он обращается с благодарственной молитвой к Естеству, представленному отражающимся в зерцале поясным женским портретом. Мы имеем здесь иероглиф субъекта Мудрецов (sujet des Sages) — зеркало, где «в истинном своём виде предстоит Естество» [XXIII].
XXIII. Собор Нотр-Дам де Пари - Центральный портик. Субъект Мудрецов.
На седьмом медальоне справа от портика старик готовится переступить порог таинственных Палат (Palais mystérieux)XXXV. Он отодвинул что-то вроде ширмы, загораживающей вход от взора профанов. Это первый практический шаг — получение средства, способного восставить умерщвлённое (fixe) тело (corps) или, как принято говорить, реинкрудировать его в форму, аналогичную первой сущности (prime substance) [XXIV]. Именно эту операцию имеют в виду алхимики под выражением «оживить затвердения» (réanimer les corporifications) или «вернуть жизнь мёртвым металлам». По Филалету, это «Открытый вход в тайные палаты царя», а по определению Рипли и Василия Валентина, — первые ворота, которые надо суметь отпереть. Старик — не кто иной, как наш Меркурий, тайный агент, о чьём естестве и способе действия, а также об исходных материалах и времени для получения поведал нам ряд барельефов. Палаты (Palais) же представляют живое, или философское, золото, грубое и презираемое невеждами, но таящее под лохмотьями ни с чем не сравнимое сокровище для тех, кто знает ему цену. В настоящей сцене мы узнаём видоизменённую аллегорию зелёного и красного Львов — растворителя и растворяемого вещества. Старик, отождествляемый в алхимических текстах с Сатурном, — Сатурн, как говорят, пожирал своих детей, — прежде был зелёного цвета, а видимое внутреннее убранство палат — пурпурного. Впоследствии мы укажем, на основании какого источника можно по первоначальной окраске установить смысл всех этих фигур. Заметим также, что иероглиф Сатурна как растворителя — чрезвычайно древний. В Лувре на левой стороне саркофага с мумией Поэриса (Poéris), жреца-писаря при храме в Фивах, изображено божество Су, поддерживающее с помощью божества Хнуфиса (души мира) небо, а у их ног возлежит божество Сер (Sèr), то есть СатурнXXXVI, чья плоть зелёного цвета.
XXIV. Собор Нотр-Дам де Пари - Центральный портик. Вход в Святилище.
На следующем медальоне — встреча старика и увенчанного короной царя — растворителя и тела (corps), летучего начала (principe volatile) и фиксированной металлической соли, несгораемой и чистой. Эта аллегория чрезвычайно близка к иносказанию в книге Бернарда Тревизанского, где «древний и старый» жрец демонстрирует глубокое знание свойств сокровенного источника, его воздействия на «царя страны», любимого, влекомого и поглощённого источником. На этом пути в процессе оживления меркурия происходит постепенное и спокойное растворение золота, или царя. По-другому дело обстоит на втором пути, когда, не в пример обычному амальгамированию, герметическая ртуть с особенной силой воздействует на металл, как бы вызывая химическое вскипание вещества. Мудрецы замечали по этому поводу, что при Совокуплении (Conjonction) поднимаются ужасные бури, разверзаются небеса и морские волны вступают в «ожесточённое сражение». Некоторые из авторов представляли эту реакцию как схватку не на жизнь, а на смерть двух несходных животных: орла и льва (Николай Фламель), петуха и лисы (Василий Валентин) и т. д. На наш взгляд, наиболее глубокое — лучше всего отражающее суть дела — описание оставил нам великий Философ де Сирано БержеракXXXVII, представивший этот процесс в виде бескомпромиссного поединка Рыбы-прилипалы (Rémore) и СаламандрыXXXVIII. Другие, и таких большинство, использовали в своих рисунках традиционные представления о Творении; они уподобляли процесс образования философского соединения (formation du composé philosophal) тому, как в результате низвержения (bouleversements) и возвращения (reaction) различных начал — огня и воды, воздуха и земли — возник земной хаос.
Фигуры собора более доступны для понимания и безыскусны, однако при этом они не теряют ни благородства, ни выразительности. Два естества изображены тут в виде задиристых драчливых мальчишек, которые, дойдя до рукоприкладства, не жалеют тумаков. В самый разгар потасовки один из мальчишек швыряет горшок, другой — камень [XXV]. Вряд ли возможно с большей ясностью и простотой описать действие понтийской воды на тяжёлую материю — медальон этот явно делает честь своему создателю.
