Николай Лузан - Сталин. Охота на «Медведя»
– Сын дворянина! Я насмотрелся, что вытворяли такие господа, как ты, с народом! В проруби топили! На ветряках распинали!
– Слюнтяй! Размазня! Из-за таких, как ты, мы просрали Россию!
– Что? Что ты сказал?! Да я… – задохнулся от возмущения Павел.
– Стоп, Павел! – осадил его Дервиш и отрезал: – Если кто-то что-то и потерял, так это такие, как вы, Хандога. А за страну не беспокойтесь. Под Хасаном советский народ показал хваленым японским самураям и всему миру, что не допустит того позора, что произошел при Цусиме.
Хандога яростно сверкнул глазами и на этот раз ничего не сказал. Дервиш выдержал паузу и снова обратился к его разуму и чувствам русского человека.
– Михаил Петрович, как же так получается, вы, русский офицер, служите холуем у тех, кто пытается поработить вашу родину?
– В отличие от вас, большевиков, они нас, дворян, на фонарных столбах не вешают, – буркнул Хандога.
– Михаил Петрович, да оставьте, наконец, этот несусветный бред газетчикам из Нового пути. Перед вами пример родного брата. Алексей не только здравствует, но и достойно служит советской власти. И не просто служит, он воевал против Врангеля и белополяков, а сегодня работает на ответственном участке – заместителем начальника сухумского порта. Его письмо – это билет для вас и семьи на родину.
– Скорее, наживка, вы заставили его написать, но меня на этом не поймаешь!
– Да будьте же, в конце концов, разумным человеком, Михаил Петрович! То, что написал Алексей, идет от чистого сердца. Вы же лучше меня знаете своего брата. Он даже под пыткой не станет кривить душой.
– Знаю! Но я вам – большевикам – никогда не прощу того, что вы сотворили с нами и обратили великую державу в прах! – упрямо гнул свое Хандога.
– Ну о каком прахе вы говорите, Михаил Петрович? Посмотрите правде в глаза. Меньше чем за двадцать лет советская власть подняла страну из чудовищной послевоенной разрухи и невежества.
– Но какой ценой? Люшков похвалялся: 70 тысяч загнал в лагеря и подставил под пули.
– Нашли, кого вспомнить. Вы обратитесь к фактам. Мы ликвидировали неграмотность, провели индустриализацию и коллективизацию. Сегодня наша общая родина стала примером для трудящихся всего мира. Этого не может видеть только слепой. Но вы же не слепой! Вы разумный человек, забудьте об этих химерах: царе и отечестве для избранных.
Хандога ничего не ответил. Внутренняя напряженная борьба мотивов нашла отражение в его глазах, в них смешались боль и отчаяние. Продолжалась она несколько минут. Все это время Дервиш с Ольшевским находились настороже. В вербовке наступил момент истины, и от непредсказуемого Хандоги можно было ожидать чего угодно. Он качнулся на табуретке, Павел, на всякий случай, переложил из левой руки в правую пресс-папье. Болезненная судорога исказила губы поручика, и в комнате тихо прошелестело:
– Чего вы хотите?
Тон, каким он это произнес, и само выражение лица сказали опытному Дервишу о многом. Он не стал витийствовать и ответил прямо:
– Предлагаю вам, Михаил Петрович, сотрудничество с советской разведкой.
Хандоги тяжело вздохнул и, избегая его взгляда, обронил:
– На каких условиях?
– Я их называл: первое – сохранение вам жизни и второе – при желании вы можете возвратиться вместе семьей на родину. Ваш младший сын нуждается в серьезном лечении, и он его получит.
– Допустим, я согласился, а какие гарантии?
– Мое честно слово.
– Ваше слово – это ваше слово. А что скажут на Лубянке? Там для меня, наверное, уже заготовлена веревка.
– Какая веревка, Михаил Петрович?! Ну о чем вы говорите? Сотрудничество с нами – единственный путь вам остаться в живых и сохранить семью. Вы же не самоубийца! Японцы обрекают вас на смерть. Мы знаем об акции и, естественно, не допустим ее, – обращался к его разуму Дервиш.
– Ладно, ваша взяла. Что я должен делать? – сдался Хандога.
Дервиш и Ольшевский обменялись быстрыми взглядами. Выражение лица Хандоги и тон голоса говорили о том, что он сделал выбор. Но, зная его норовистый и взрывной характер, Дервиш не стал форсировать события и через мгновение убедился в правильности избранной тактики. На его предложение нарисовать схему объекта, где проходили тренировки группы Люшкова, Хандога заартачился и буркнул:
– Я вам не Репин и картин рисовать не буду.
– Михаил Петрович, я же не прошу вас нарисовать схему в цветах и красках, – сохранял примирительный тон Дервиш и положил перед Хандогой карандаш и бумагу.
Тот не притронулся к ним. Возникла пауза. Ее нарушил Ольшевский и язвительно заметил:
– Михаил Петрович, а ты попробуй, как знать, может, у тебя откроются и другие таланты, кроме бильярдиста?
Хандога обжег Павла взглядом и отрезал:
– Хватит, наигрался на всю жизнь!
– Михаил Петрович, а ты не торопись хоронить себя раньше времени, за тобой три партии.
– Что?! Какие еще партии?! – опешил Хандога.
– Так счет три – один в мою пользу, и ты, Михаил Петрович, обещал отыграться. А слово офицера кремень, – напомнил Павел.
– Ну ты и прохвост! – только и мог произнести Хандога, и, махнув рукой, бросил: – А черт с вами, банкуйте!
Дервиш и Ольшевский с трудом смогли скрыть радость. Рискованная, на грани провала вербовочная комбинация им удалась, остались технические детали. Этим занялся Дервиш. Он подсел к Хандоге, и уже вместе они принялись вычерчивать схему объекта «Z», а потом занялись составлением отчета на участников группы Люшкова. В тот вечер харбинская резидентура пополнилась еще одним агентом – Свояком. Насколько он надежен, на этот вопрос могло ответить только время.
Первые несколько дней после вербовки Хандоги резидент и Ольшевский провели как на иголках. Страхуясь от провала, они сменили квартиры и постоянно проверялись, но так и не обнаружили слежки. Окончательно их опасения развеял Денди. По возвращению Хадноги из увольнения в лагерь в жизни боевиков-террористов не произошло каких-либо изменений. Подготовка к операции шла своим чередом. Окончательно сомнения Дервиша развеял сам Хандога – Свояк. Он добросовестно выполнил порученное ему задание: в разговоре с Люшковым, как бы случайно, проговорился о брате Алексее – начальнике грузового порта в Сухуме. И тот заглотил наживку. Вскоре после этого разговора Свояка пригласил к себе сам Угаки и поручил написать письмо Алексею. В нем он должен был известить брата о своей предстоящей командировке в Абхазию на строительство участка железной дороги Сухум – Поти по линии треста «КВЖД-строй».
Сообщение Свояка еще на один шаг приблизило резидентуру к разгадке тайны операции японской спецслужбы. Теперь Дервиш со всей определенностью мог сказать, в каком районе СССР она замышляет террористический акт против Сталина. Об этом, а также успешной вербовке агента Свояка и его продвижении в ближайшее окружение Люшкова он сообщил в Центр. Вслед за радиограммой через курьера резидентуры – сотрудника управления КВЖД – Дервиш переправил в Москву схему объекта «Z» и полный отчет Хандоги – Свояка.
7 мая в ответной радиограмме Центр поблагодарил Дервиша за успешное выполнение задания и еще раз акцентировал его внимание на необходимости закрепления отношений Свояка с Люшковым и выявления его и Угаки дальнейших планов. Резидент с нетерпением ждал очередной явки с ним. На нее Свояк пришел без опоздания и не с пустыми руками. То, что он сообщил, лишний раз убедило Дервиша в оправданности риска, связанного с вербовкой. Свояк стал ключевым участником операции, а полученная от него информации окончательно прояснила вопрос по объекту, на который нацелилась группа Люшкова.
Теперь как в Харбине – Дервиш, так и Москве – Деканозов – уже не сомневались: покушение на Вождя террористы намеривались осуществить в Мацесте. Помимо схемы макета, на котором тренировались террористы, полностью совпадавшей с планом водолечебницы, дополнительным подтверждением тому служило то, что они намеревались разместить в Сухуми передовую группу разведки. Ее прикрытие, сам того не подозревая, должен был обеспечить Алексей Хандога. Ему, по замыслу Люшкова, предстояло приютить у себя брата и двух боевиков. В Абхазию они должны были прибыть под легендой специалистов-работников треста «КВЖД-строй» для участия в строительных работах на участке железной дороги Поти – Сухуми.
Не меньший интерес представляли данные Михаила Хандога, относящиеся ко второй группе террористов. Она была более многочисленная, чем его, и состояла из шести человек; ее возглавлял отпетый головорез Юрий Пашкевич. У нее был свой маршрут выдвижения к цели – Мацесте. Окружным путем, морем ей предстояло добраться до Турции, осесть в портовом городе Трабзоне и подготовить базу для основных сил. Вместе с ними должен был прибыть сам Люшков и взять на себя управление операцией. Обе группы планировалось обеспечить надежными советскими документами, мощными радиостанциями, средствами кодирования информации и специальным оружием для бесшумного боя, сконструированным японскими мастерами-оружейниками.
