Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии
Касаясь того периода, неизбежно вспоминаешь два довольно прочно вбитых в наши мозги постулата по поводу революционного поколения. Две иллюзии, два наполнителя извилин: этический и интеллектуальный. Этический: «Они делали ЭТО ради нас!». (Ну или: « Ради будущего!») Интеллектуальный: «Они делали ЭТО в соответствии с определёнными историческими теориями, замыслами, научными доктринами».
Картинка чёткой смены «исторических формаций: рабовладельческий строй, феодальный, капиталистический, социалистический…» – накладываясь на революционеров той эпохи, заставляла рассматривать каракозовых, кравчинских, всех тех пиарАполлинариев как каких-то… планомерных работников, словно героев наших пятилеток.
Конечно, сильная резь в желудке Каракозова, или… зуд влюблённого Л. Мирского подрывают оба постулата: и что «…ради нашего (светлого) будущего» , и что «…по историческому плану»… – но сейчас важнее проследить линию от народовольцев к «героям 1917 года». Объединяет, залиговывает их Пророк (по определению Бердяева) Соловьёв.
А почему бы тогда этого вечного бобыля не вписать ещё и в Патриархи? Кстати, настойчивое прилюдное воздыхательство Соловьёва по Софье Андреевне, жене, затем вдове Алексея Константиновича, по мнению мемуаристов, выходило за рамки приличия. Он часто лепетал, что его центральный философский образ Софии, навеян Софьей Андреевной, что в спиритических сеансах ему являлась, диктовала именно София.
Бездетный приживальщик Патриарх ещё не самая вершина абсурда. Мне попалась ссылка на книгу некоего Петера Зубоффа (похоже, из эмигрантов первой волны), утверждавшего, что Соловьёв вдохновил Достоевского на создание образа Алёши Карамазова. Действительно, когда при жизни угодишь стольким группам, группировкам и вообще всем, кому Россия виделась главным врагом, неудивительно, что посмертные исследователи образуют такую мощную, влиятельную клаку . Странно, как ещё не разыскали, что именно В. Соловьёв вдохновил четырёх известных авторов, Матфея, Луку, Марка, Иоанна, на главный образ их произведений.
Но, наверное, одной пародией эту клакерскую работу не опровергнуть, и чтобы стряхнуть «шлепок», повисший на любимом герое Достоевского, требуется и формальное литературоведческое опровержение: «Господин Петер Зубофф, ваша гипотеза неверна. “Доброта Алёши Карамазова” включала, как известно, и его ответ брату Ивану, что помещика, убившего ребёнка, можно и нужно казнить (соответствующую страницу в романе “Братья Карамазовы” найдёте сами). А рассеянная подлость Вл. Соловьёва позволила ему легко перешагнуть через тело убитого 1 марта 1881 года, вместе с царём, ребёнка, 14-летнего Коли Захарова. Ради минуты славы, “вольного пророчествования”, ради красного словца на публичной лекции, ради проезжания полутора десятка метров на руках восторженных идиотов, его и Желябова учеников!»
Как иногда выражаются, «в каждой шутке есть доля шутки», и в какой-то мере бобыля, бессемейного приживальщика Соловьёва действительно можно назвать Патриархом – Патриархом Декаданса. Авраамом, Иаковом серебряновековой интеллигенции. Его многочисленное, « как песок морской», потомство – русские декаденты, та часть общества, что сформировала и присвоила себе «общественное мнение», – работало, сколько могло на поражение России в двух войнах, на победу трёх революций. И в итоге сделала состояние романовской России, протокольно выражаясь, «несовместимым с жизнью». Я бы сформулировал так: «Хуже, гаже и опаснее всего декадентская интеллигенция именно тогда, когда думает, что она якобы думает ». Счастье Соловьёва (и несчастье России, что одно и то же) – в дважды сбившейся шкале оценок. Тогда – переоценки (попсового лектора и спирита приняли за философа), сегодня – недооценки (злейшего врага российской государственности принимают опять-таки за… безвредного философа).
Теперь приступаем к собственно соловьёвскому Серебряному веку. Очень гадко и в то же время симптоматично, что один из духовных лидеров эпохи, соловьёвский апологет, основатель «Московского религиозно-философского общества имени Вл. Соловьёва» Николай Бердяев даже после 1917 года , когда он-то прекрасно мог видеть и наблюдать «итоги их работы», уплывая в Европу на «философском пароходе», всё равно называл то явление: «русским культурным ренессансом», «русским духовным ренессансом»:
«Сейчас можно определённо сказать, что начало XX века ознаменовалось у нас ренессансом духовной культуры, ренессансом философским и литературно-эстетическим, обострением религиозной и мистической чувствительности. Никогда ещё русская культура не достигала такой утончённости, как в то время…»
И ведь не чувствует, что у высшего эпитета, нашедшегося для той культуры, – «утончённая», ближайший сосед и родственник – «истончённая», близкая к продырявливанию.
Я бы привёл гораздо более, чем Бердяев, квалифицированного эксперта по «утончённости культуры» – Талейрана. Вот уж кому довелось побыть современником и оценить в живом сравнении (!) сразу три культуры: 1) дореволюционную Людовика ХVI, 2) «упоительную сказку» (сам так называл) Наполеоновской империи и 3) последующую эпоху Реставрации, Людовика ХVIII. Вердикт Талейрана: «Тот не знает настоящей сладости жизни, кто не жил во времена Людовика ХVI !»
Видно, сладковатый запах гниения может прельщать многих, даже такого гения реальной политики , как Талейран, что уж говорить о примеривавшем напудренный парик, «утончённом» Коле Бердяеве.
Тот знаменитый «философский пароход» 1922 года, по одному факту наличия на борту груза «Николай Бердяев», тянул бы на другой, не менее известный образ – «корабль дураков» и заслуживал бы своей торпеды, но на нём же покидали Россию и Питирим Сорокин, Зворыкин, Сергий Булгаков и многие люди «умственного труда» (настоящего), не причастные к «соловьёвщине». Ну а полемическую «торпеду» по эпохе декаданса выпустят представители оздоровлявшейся, увы, уже в эмиграции русской интеллигенции, авторы знаменитого сборника «Смена вех» Николай Устрялов, Юрий Ключников Сергей Чахотин, Александр Бобрищев-Пушкин.
И ещё раз повторю бердяевские «слова о главном»:
«Пророчество – интимная тема всей духовной жизни Вл. Соловьёва. Он сознавал себя призванным к свободному пророчествованию. Он одинок и не понят , потому что несёт пророческое служение».
Целое поколение жило, не чуя запаха собственной гнили! О «пророчестве» Соловьёва мы уже говорили, теперь о том, что он «одинок и не понят». Это же просто «фигура речи», словесный штамп, схваченный из какого-то романса. Одинокие скалы, мой приют… Романтический герой должен быть «одиноко-непонятым». При том, что главные поэты той эпохи Блок, Вяч. Иванов щеголяли, как надраенной бляхой, определением «соловьёвец», а влиятельные журналисты, философы, писатели объединились в «Общество имени Соловьёва»…
По-настоящему одинок был, увы, Константин Победоносцев, пытавшийся бороться с «соловьёвщиной».
А сам механизм «изготовления Соловьёва» и подобных разрушительных авторитетов интересен тем, что эта технология не утрачена и в наши дни. Уже упоминавшийся современный клакер Кортелев в журнале «Наше наследие» опубликовал статью о Соловьёве, включающую, сразу скажем, полушутливую анкету Соловьёва:
«Ваши любимые качества в мужчине. – Юмор
Ваше любимое занятие. – История религий и тайные науки
Ваше любимое развлечение. – Выпить с хорошим человеком
Ваше преобладающее свойство. – Упругость в большом и бесхарактерность в малом
Какой недостаток Вы более всего извиняете? – Излишнее пристрастие ко мне
Какой проступок Вы строже всего судите? – Несправедливость против меня
В чём Вы полагаете счастье? – Личное – во взаимной любви, а публичное – в торжестве правды
Что Вам представляется самым большим несчастьем? – Быть женою Победоносцева
Ваш любимый русский прозаик. – Я сам и Н. Страхов, а также митрополит Филарет и Катков
Ваш любимый иностранный прозаик. – Гофман, папа Лев XIII и Боссюэт
Какое Ваше настроение духа в настоящем? – Твёрдое в бедствиях »
Комментарий Н. Коотелева:
«Набор вопросов в этой анкете и в той, что заполнил Соловьёв для Т. Л. Сухотиной, во многом совпадают, публикуемая нами анкета короче. По времени вопросники не должны далеко отстоять друг от друга: печатаемый мы склонны отнести к середине восьмидесятых годов (когда Соловьёв уже ощущал себя преследуемым властью – К. П. Победоносцевым, в частности; когда он возлагал огромные надежды на Льва XIII, папу римского, знаменитого своим латинским стилем…). Обе попытки проинтервьюировать Вл. Соловьёва дали результаты весьма половинчатые – всё то же смешение серьёзного и обезоруживающе смешного…»
