Ростислав Фадеев - Кавказская война.
Уверенность в себе горского населения, так долго составлявшая силу мюридизма, была глубоко потрясена последними событиями. В 1858-м и первых месяцах 1859 года все поражения обрушивались на тавлинцев, так как чеченское население, имевшее уже свою очередь, по возможности уклонялось от боя и покорялось при первом успехе с нашей стороны. Тавлинцы изведали достаточно в чужом краю, насколько самые сильные позиции, вверенные их обороне, удерживали в последнее время русские войска; они не могли ждать для себя ничего другого и дома. Народный энтузиазм и решимость защищаться до последнего поддерживались уверенностью в возможности отбиться; с падением этой уверенности необходимо должна была ослабеть и энергия массы. Оставался Шамиль с своею прочно утвержденною властью, за которую стояли все присяжные лица мюридизма, то есть вся мыслящая часть населения, выходящая из народной толпы. Шамиль располагал еще большими силами; он мог выставить против нас много тысяч храбрых воинов, имел верных и опытных помощников, неприступные крепости, значительные материальные средства. Но в это время, с ослаблением надежды отбиться от русских, каждый горец, естественно, стал думать о себе лично, о своем семействе и имуществе. Не подлежало сомнению, что толпы, собранные под глазами Шамиля или его главных наибов, будут драться решительно; но с ослаблением народной веры в успех эти толпы становились войсками, в определенном смысле слова, войсками, за которыми не сражался уже каждый камень; на них можно было наступать по чисто стратегическим соображениям, как во всякой другой войне, и решить дело быстрым вторжением.
Теперь это ясно. Но в прошлом июне Дагестан представлялся еще такою непроходимою трущобою, так была свежа память кровавых и бесполезных попыток, двадцать лет сряду повторявшихся против этой земли, что казалось невозможным кончить дело одним разом. Никто не сомневался, что теперь стало возможным сломить Дагестан; но сломить его в несколько приемов, методически, как это происходило в Чечне, рассчитывая действия на известное число лет. Все были тогда убеждены в этом, положительно все, кроме одного человека; к счастью, этот человек был главнокомандующий. Завоевание Дагестана совершилось в пять недель, и Кавказ навсегда избавился от мюридизма, грызшего, как язва, его внутренности[30].
Общее наступление предположено было начать со всех сторон одновременно, в первых числах июля. Главный чеченский отряд, в числе 14 тысяч человек под ружьем, под личным начальством графа Евдокимова, был сосредоточен около Веденя; другой небольшой отряд левого крыла, полковника Кауфмана, готовился выступить из Шатоя. В Прикаспийском крае главный отряд, салатавский, в составе около 9 тысяч, которые должны были впоследствии еще усилиться, собрался в Буртунае. Всем этим войскам, составлявшим массу около 25 тысяч штыков и коней, назначено было произвести наступление с северной стороны гор. Восточная сторона Дагестана, обращенная к Каспийскому морю, охранялась отрядом в пять батальонов, расположенным на Турчидаге под начальством генерала князя Тарханова, готовым сейчас перейти в наступление. Из Темир-Хан-Шуры также готовы были двинуться, в случае надобности, около 2 тысяч человек в промежуток между салатавским и турчидагским отрядами. Эти три отряда состояли в распоряжении генерал-адъютанта барона Врангеля, находившегося при салатавском отряде. На Лезгинской линии, под начальством командующего войсками генерала князя Меликова, сосредоточился на горе Пахалистова отряд в 7000 человек, фланкируемый двумя небольшими отрядами со стороны крепости Новых Закатал и Тушетия, под предводительством князя Шаликова и князя Челокаева. Вся масса войск, собранная с величайшими усилиями для наступления в горы с трех сторон, не превышала 40 тысяч человек под ружьем из 240 тысяч, составлявших в эти месяцы кавказскую армию (из 160, если не считать войск правого крыла и кутаисского генерал-губернаторства). Разительный пример локализирована, можно сказать, поглощения войск, для потребностей мелкой обороны и занятия края, бывших последствием Кавказской войны.
Действия трех отрядов — чеченского, дагестанского и лезгинского, фланкируемых зависевшими от них второстепенными колоннами, были подчинены одному общему плану; но каждый командующий войсками был самостоятелен на своем военном театре и руководствовался местными соображениями для достижения поставленных ему целей. Наибольшая сила оборонительной системы неприятеля состояла в линии Андийского-Койсу, прикрывавшей непокорные горы с севера, от снежного хребта до Сулака, прочно укрепленной и занятой многочисленными скопищами горцев. Эта линия останавливала наступление чеченского и дагестанского отрядов почти с первого их шага в горы. Лезгинский отряд, действовавший с южной стороны, находился некоторым образом в тылу этой линии, не отделенный от нее обширным пространством самых недоступных гор, в которые наши войска еще никогда не пытались проникнуть. По плану князя Барятинского, отряды должны были сойтись против среднего течения Андийского-Койсу, разрушая совокупным усилием оборонительную линию горцев. Главная, хотя пассивная роль в общем наступлении принадлежала чеченскому отряду, напиравшему против самой неприступной части неприятельской линии; к этим войскам прибыл сам главнокомандующий, чтобы находиться в центре действий. Чеченский отряд, многочисленнейший из трех, шел кратчайшим путем к среднему течению Андийского-Койсу; через несколько времени, с углублением в горы других колонн, он должен был стать связующей и опорной массой для всех наступающих войск. Присутствие в чеченском отряде главнокомандующего и самое направление отряда, — в сердце непокорной земли, — необходимо заставляло мюридов обратить все внимание на эту часть наших сил, ждать решительного удара только от нее и сообразовать свои действия с ее действиями. Подвигаясь медленно, ничем не обнаруживая своих намерений, главнокомандующий приводил Шамиля в недоумение и заставлял его держать в массе свои главные силы; тем легче фланговые отряды могли нанести горцам внезапный удар. Достаточно было одному из них достигнуть правого берега Андийского-Койсу, чтоб ниспровергнуть всю оборонительную систему неприятеля. По всей вероятности, действующая роль должна была выпасть на долю дагестанского отряда. Он наступал рядом с чеченским; успех с каждой стороны был общим. В нижней части течения Койсу неприятель имел менее сил, чем в средней. За рекой, против Гумбета, лежат Койсубу и Авария, общества, твердо стоявшие за нас в 1843 году и претерпевшие потом долгое гонение от Шамиля. Прорвавшись за реку в нижней части течения, мы прямо вступали в этот край, единственный в Дагестане, на дружелюбие которого можно было рассчитывать немедленно. С восстанием Аварии в Дагестане должно было начаться такое же разложение, какое предало нам Чечню. Во всяком случае, с содействием или без содействия Аварии, раз прорвавшись за реку, дагестанскому отряду стоило только протянуть правый фланг вверх по ее берегу, чтоб взять в тыл укрепления, нагроможденные горцами против Технуцала. Тогда чеченский отряд мог свободно перейти Койсу и протянуть руку лезгинскому, который до тех пор был отделен, как бездною, от сил, действующих с севера. Но если бы дагестанский отряд встретил со своей стороны препятствия непреодолимые, то в этой крайности лезгинский отряд мог проникнуть в глубину гор и выйти в тыл неприятельской линии, хотя с гораздо большим риском и значительною тратою времени. Во всяком случае, тот или другой должен был обойти Шамиля и овладеть переправами через Койсу. Тогда все три отряда соединялись с сердцем гор и исход борьбы становился несомненным; оставалось только быстро преследовать Шамиля, не давая ему утвердиться в какой-либо части края.
По этому плану чеченский отряд должен был в начале похода действовать методически, разрабатывая дорогу из Веденя в Андию; лезгинский отряд — продолжать систему, которой он держался уже два года, — разорить неприятельский край, подвигаясь понемногу в глубь гор; решительное наступление с первого шага предстояло только дагестанскому отряду. Как на графа Евдокимова было возложено исполнение планов главнокомандующего в методической войне, так теперь возлагалось на барона Врангеля нанести мюридизму быстрые и окончательные удары.
Северная сторона Дагестана, на которую наступали соединенные силы левого крыла и Прикаспийского края, ограждена по всему протяжению чрезвычайно высоким, но не снежным хребтом, который тянется сплошною стеною к северо-востоку, от пределов Хевсурии до Салатавии, отделяя чеченское население от тавлинского. За хребтом, на расстоянии от 15 до 20 верст, течет в глубочайшей пропасти Андийское-Койсу. Чрез хребет нет ни одного ущелья; надобно лезть на его вершину и потом опять спускаться в страшную глубину. Через реку переправы существуют только в немногих местах, где пробиты тропинки, ведущие к руслу наискось по отвесным скалам. Длинная полоса между хребтом и рекою разрезана на несколько отдельных клеток контрфорсами хребта, упирающимися в самый берег Койсу. Шамиль устроил с глубоким военным взглядом оборону этой страны. Войска левого крыла и Прикаспийского края должны были наступать отдельно, имея особое основание военное и продовольственное, одно в недавно покоренной Ичикерии, другое в Салатавии. Перед чеченским отрядом лежала Андия, перед Дагестанским Гумбет, разделенные высоким контрфорсом, через который эти страны сообщаются только по двум путям: верхним, через так называемые Андийские ворота, и нижним, над рекою. Шамиль укрепил правый берег Койсу и этот перпендикулярный к реке контрфорс. Против Технуцальской долины, около аула Конхидат, куда должен был спуститься чеченский отряд и где река течет в плоских берегах, на противоположной стороне, была устроена горцами целая система укреплений, каменных стен с бойницами и батарей, в 8 верст длиною. Брать силою эти укрепления, которым бешеная река служила природным рвом, могло считаться почти невозможным. Далее, на значительном расстоянии, Койсу непроходима по самой местности. Против Гумбета, на пути наступления дагестанского отряда, Шамиль укрепил Согритлохский мост блиндированными галереями, скрытыми в скалах и не досягаемыми ни с какой стороны, даже для артиллерийского огня. Мосты через Койсу он оставил только в недоступных для нас местах, оградив их завалами. На остальном течении не только мосты были сняты, но даже скалы над рекою оборваны отвесно. Верхний путь, соединяющий Андию и Технуцал с Гумбетом, был перерезан башнями и завалами в Андийских воротах и на соседних тропинках. На нижнем пути, в том месте, где контрфорс упирается в реку, Шамиль сильно укрепил Килитлинскую гору и расположился на ней с главными силами, как в центральном пункте. Все население Андии, Технуцала и Гумбета было принуждено перевести семейства и стада на другой берег реки и сжечь свои аулы. При таком расположении обороны все стратегические выгоды были на стороне горцев. С первым шагом в неприятельскую землю дагестанский и чеченский отряды разъединились занятым горцами контрфорсом и упирались в препятствие почти неодолимое, — Андийское-Койсу; между тем как неприятель мог отказываться от боя когда хотел, запираясь в своих укреплениях; мог также устремлять против разъединенных отрядов или колонн, отряжаемых ими, всю массу своих сил, нисколько не опасаясь за тыл и фланги. Лежавший перед нашими отрядами военный театр представлял шахматную доску, в которой все границы между клетками во власти неприятеля. Мы имели только одно преимущество — тактическое превосходство наших войск. Если можно было найти случай где-нибудь воспользоваться этим преимуществом и только в одном пункте прорвать оборонительную сеть неприятеля, дело было выиграно, потому что горцы не могли возвратить себе утраченной выгоды открытым боем. Предстоявшие действия были рассчитаны на этом соображении.
