А. Иванов - Многоликое средневековье
но свободно и служит скорее украшением, чем необходимостью. У каждой из дам висит сбоку кожаная сумочка. Головы их покрыты самыми разнообразными уборами: тут встречаются и чепцы разных фасонов, и некоторое подобие восточной чалмы и нашего кокошника, и рогатые шляпы. У девушек головы не покрыты, переплетенные лентами косы или пущены вдоль спины, или свернуты на голове. Здесь к слову сказать, что за дамскими костюмами и уборами зорко наблюдает городской совет. Не удивляйтесь поэтому, если какая-нибудь из дам будет подхвачена особыми наблюдателями, играющими роль нашей полиции, и отведена в ратушу. При таком отношении городского совета, при упорстве многих дам, наконец, при грубости тогдашних нравов это явление не представляло собой чего-нибудь необыкновенного. Даму, обратившую на себя внимание, положим, особенно длинным шлейфом, буквально волокли в ратушу, чтобы сравнить ее шлейф со шлейфом выставленной там модели. Виновные в нарушении установленного правила подвергались известному штрафу. Но против излишеств дамского наряда восставали не одни городские советники. Нередко появлялся в данной местности какой-либо монах-проповедник и в резких выражениях нападал на эти излишества. Подобные проповедники особенно любили посещать средневековые города. Их можно смело отнести к тем особенностям, которые прекрасно характеризуют средневековый город. Вот почему я и остановлю на некоторое время ваше внимание на рассказе одного современника о монахе-проповеднике.
«В 1428 году во Фландрии и ближайших к ней местностях (мы опускаем здесь их перечисление) пользовался громадным успехом кармелит-проповедник родом из Бретани, именем Фома Куэтт. Во всех хороших городах и других местах, где он желал проповедовать, дворяне, бюргеры и другие достойные уважения особы устраивали для него на красивейших площадях большие эстрады и покрывали их богатейшими коврами, какие только могли отыскать. На эстраде устанавливали алтарь. Здесь он служил мессу со своими учениками, которые следовали за ним всюду, куда бы он ни отправлялся. Он ездил верхом на небольшом муле. По окончании мессы он говорил с эстрады свои длинные проповеди и порицал пороки и грехи каждого. Особенно сильно порицал он и бранил дам знатного и незнатного происхождения, которые носили на своих головах высокие уборы и другие пустые украшения, как делают обыкновенно благородные дамы в названных местностях. Ни одна из этих дам не осмеливалась появиться в его присутствии в своем головном уборе. Когда же он замечал таковую, он напускал на нее ребятишек, заставляя кричать их: «Долой колпак!» Если нее дама удалялясь, ребятишки продолжали свои крики, бежали за дамой и старались сорвать с нее шляпу. Вследствие подобных криков и поступков в очень многих местах происходили большие беспорядки и столкновения между теми, кто кричал «долой колпак», и слугами преследуемых дам и барышень. Несмотря на это, упомянутый брат Фома продолжал свое дело и до тех пор проклинал их, пока дамы, носившие высокие шляпы, не стали приходить на его проповеди в простых головных уборах и чепцах, какие носят женщины из рабочего класса и вообще бедные женщины из простонародья. Большинство из них, стыдясь оскорблений, которые им приходилось слышать, совсем оставили свои высокие головные уборы и надели другие, похожие на уборы бегинок. (О бегинках см. ниже, в этом же очерке.) Некоторое время благопристойность не нарушалась. Впрочем, дамы поступили так, как поступают улитки, которые, заслышав прохожего, запрятывают свои рожки, но, не слыша более ничего, снова выставляют их наружу. Как только проповедник уда-
лился из страны, они позабыли его учение и снова принялись за свои старые уборы и даже стали носить уборы больших размеров, чем носили раньше».
Монахи-проповедники были самым обыкновенным явлением на площади средневекового города. Взобравшись на камень или первое попавшееся возвышение, странствующий монах собирал вокруг себя большую толпу народа и начинал говорить. Говорил он и против жидов, и против роскоши, и против излишеств дамского костюма, порицал снисходительность судей и прегрешения ратманов. Все это говорилось в таком месте, где собиралось особенно много народа, как, например, на ярмарочной площади. Подвернись во время такой проповеди какой-нибудь еврей под руку, разгоряченная толпа, конечно, не поцеремонится с ним. Да еврей и бывал здесь под рукой. Физиономия, сама фигура, желтая полоса на костюме и остроконечная рогатая шляпа - все это выдавало его. Уже свыкнувшись с обычаями горожан, научившись по самым незначительным для постороннего глаза приметам узнавать настроение толпы, злополучный сын Израиля заблаговременно скрывался. Но толпа способна на самые дикие движения, и бывало, что проповедь забредшего в город монаха приводила к страшному погрому, жертвами которого, конечно, становились не одни только евреи.
Но посмотрите, что это за процессия проходит в стороне через площадь? На этот раз кого-то изгоняют из города? Да, изгоняют - прокаженных. Их несколько человек. Они только что отстояли мессу в соборе. С ними идет священник в облачении, с крестом в руке. Он раздал им освященное платье, обувь, сосуд для питья, корзину для пищи и трещотки, звуком которых они должны будут отгонять всех приближающихся к ним. Больница для прокаженных, устроенная за городской чертой, не примет этих несчастных: она полна. Им придется поселиться за городом в поле, в одинокой хижине. Здесь пропоют заупокойные молитвы, на покрытые головы несчастных посыплют земли, а перед расставаньем священник скажет им единственное слово утешения: «Наши молитвы и милостыня будут с вами». И дверь их хижины закроется, как крышка гроба. Временами они будут выходить из своей могилы, но непосредственное общение их с остальным человечеством порвано окончательно: они умерли для него. Перед хижиной их одинокой поставится деревянный крест… Посмотрите, как все сторонятся их!
Среди лиц, сопутствующих изгоняемым из городских пределов прокаженным, обращают на себя наше внимание несколько женщин. Это бегинки. Они одеты в ниспадающие до самой земли темно-серые платья, с их голов ниспадают белые покрывала, в их руках четки бесконечной длины. Вы приняли бы их за монахинь, но они не составляли монашеского ордена и не жили в монастырях. Правда, они отреклись от мира, жили подаянием, прося хлеба ради Бога {«Brot durch unsem Herr Gott»), но главной целью их жизни была не молитва; они отрекались только от мирских удовольствий, от светской жизни, от жизни среди себе подобных, но не порывали совершенно связей с ними. Они служили великой цели - помогать страждущему человечеству, облегчать людские немощи. Они селились обыкновенно по две-три в небольших домиках с крестами над дверьми. Эти домики так и назывались «Божьими домами» (Gotteshauser). Обитательницы же их, кроме имени бегинок, носили еще прозвище «духовных сестер» (Seelschwestern). В нашем городе их до 40 человек. Без них трудно представить себе средневековую улицу или площадь. Но кого только нет на этой площади? Вот прогуливаются дворяне-щеголи. Движенья их, несомненно, стесняются необыкновенно узким платьем. На них все в обтяжку. Полукафтанье надевается через голову, да и то с трудом. На ногах сапоги ярких цветов с длиннейшими и узенькими носками. (См. рисунок на др. странице.) Но всего более удивляет нас чрезвычайная пестрота костюмов. Она доходит даже до безобразия: так, одна половина платья делается из материи одного цвета, другая - из другой. Вырезные зубчики по краю полукафтанья, навешенные у некоторых щеголей бубенчики, золотые, серебряные и медные цепи на шеях, украшенные алмазами, яхонтами, гранатами, бирюзой, - вот что невольно запоминается нами при более внимательном рассматривании. У каждого сбоку свешивается меч, голова украшена или небольшой шляпой с пером, или чем-то вроде капюшона. У некоторых накинуты короткие плащи. Но взгляните еще на этого субъекта! Одна нога у него голубая, другая красная, довольно низко расположился толстый, обитый металлическими пластинками пояс, а красное полукафтанье снабжено необыкновенно широкими рукавами, которые сразу суживаются у кисти руки, так что совершенно обхватывают ее. Полную противоположность этому господину представляет прогуливающийся по площади ученый; его длинное, широкое,
ниспадающее до полу и даже волочащееся сзади платье голубого цвета с длиннейшими, подбитыми мехом рукавами напоминает наши священнические рясы. На плечах его - металлическая цепь, к которой привешены бубенчики. Важно двигаются почтенные бюргеры в своих широких, ниспадающих до колен кафтанах коричневого, черного, темно-красного и других скромных цветов. Чтобы получить более верное, более отчетливое представление об уличной жизни в средние века, остановим свое внимание на двух-трех типах. Резко выделяется из уличной толпы пилигрим или странник, посещающий святые места. На нем полотняные шаровары, широкий опоясанный кафтан, на груди и широкополой шляпе нанизаны раковинки, в руке - длинный посох, сбоку - сума и переплетенная ремнями фляжка. От всей фигуры его веет каким-то спокойствием и смирением: так и ждешь, что он присядет на какой-либо лавочке, прислонит к стене свой страннический посох и начнет свою простую и несколько монотонную речь о виденном и слышанном. Гремя колокольчиками, которыми обвешаны их пестрые узкие костюмы, прошли фокусники с акробатами и скрылись в толпе. Впрочем, порой потешает публику и этот странствующий по городам и селам монах в сильно поношенной темной рясе, опоясанной веревкой. Здесь он потешит, посмешит своих случайных слушателей, там продаст какую-либо реликвию, разумеется, ненастоящую, в другом месте объявит, что ему известны скрытые клады. Недавно он показывал на этой же площади ящик со змеями, которые слушались его, прыгали и танцевали. Теперь он с самым серьезным видом прописывает своему собеседнику, конечно, за плату, сомнительный рецепт от зубной боли. А вот и настоящий шарлатан. Ему предшествует слуга и выкрикивает во всеуслышанье его достоинства и знания… Но посмотрите на этих молодых людей, которые, очевидно, только что явились в наш город и никогда в нем раньше не бывали! Они выдают себя своим любопытством и крайне рассеянным видом. Это странствующие ученики. Что же это такое? Откуда взялись они? Между школами, основавшимися почти во всех городах в ту пору, к которой относится наш очерк, некоторые приобрели особенную славу. Бывало и так, что в одной школе, в одном городе особенно хорошо преподавался один предмет, в другом - другой. Отсюда и возникли странствующие ученики. Они, так сказать, блуждали из города в город, блуждали в поисках знания. Послушают, поучатся здесь, пойдут в другое место. Известное число таких странствующих учеников находили, наконец, искомое, избирали себе предмет, селились в известном месте, серьезно отдавались науке и потом возвращались домой уже в качестве ученых. Но так благополучно кончали далеко не все. Многие из них просто погибали жертвами лишений и излишеств. Они жили подаянием от знатных людей, получали от них одежду и деньги. «Пусть знатные люди, - говорится в одной из песенок, распевавшихся ими, - дают и подарки знатные; золото, одежды и тому подобное…»
