Ричард Теймс - Япония : история страны

В период Эдо текстиль производился из широчайшего ассортимента материалов: от недорогих тканей с шаблонным рисунком или износостойкого хлопка и до расписываемых вручную тканей или вышитого золотыми нитями шелка для придворных одеяний. Лицевая сторона кимоно превосходно подходила для сложного декорирования и для обозначения социальных различий того времени, что выражалось в появлении множества видов специализированных предметов одежды, подчеркивающих статус или род занятий человека. Однако отличия в одежде мужчин и женщин не слишком бросались в глаза в обществе, которое уделяло столько внимания строго разграниченным гендерным ролям. Фактически часто моде задавали тон актеры театра кабуки (а ими были исключительно мужчины), исполнявшие женские роли. На гендерную принадлежность стал указывать широкий, завязывавшийся на талии пояс — оби.

Дизайнеры рьяно впитывали мотивы, появлявшиеся из Китая, Европы и даже — через португальцев — из Индии. В 1682 году был выпущен закон, регулирующий расходы; в 1682 году его издали в новой редакции — это была попытка обуздать чрезмерную экстравагантность в одежде. Торговцы, опасавшиеся выговора, одевались во внешне унылую по покрою одежду, зато из дорогих тканей. Потрясающие костюмы драмы Но и отчаянные модники из увеселительных кварталов, несомненно, потворствовали постоянным уступкам в этой сфере.

Грамота и литература

Япония переняла у Китая уважение к людям, которые владели всеми сложностями письменного языка. Умелые каллиграфы ценились всегда. К «каллиграфам-лауреатам» периода Эдо относятся император Го-Едзэй (1571-1617), дзэнский монах Хакуин (1675-1768) и прославленный художник и поэт Бусон (1716-1783). Этих мастеров часто имитировали. Как утверждают, только в одном Эдо было свыше 800 учителей каллиграфии.

В это время также существенно увеличилось количество городского населения (тенин), которое и составило основную массу читателей и владеющих грамотой. Ряд источников полагает, что число таких людей достигало 40%. Они образовали новую группу читателей, желавших найти в литературе простое, реалистическое и даже приземленное развлечение. Японцы придумали для обозначения подобного рода литературы термин «гэсаку» («истории, написанные ради развлечения»). Одним из первых эту потребность уловил и заполнил своим творчеством Сай-каку (1642-1693), который писал веселые, хотя и несколько пошловатые рассказы. Сайкаку был одарен редким даром легко подбирать слова. Так, однажды он участвовал в поэтическом марафоне и сочинял стихи в течение двадцати четырех часов. Его роман «Мужчина, несравненный в любовной страсти» состоит из пятидесяти четырех глав и рисует эротические приключения бисексуального героя с семи до шестидесяти лет, завершается его отплытием на закате на нагруженной под завязку афродизиаками лодке на остров, населенный исключительно женщинами. Сборник новелл «Пять женщин, предавшихся любви» наполнен безжалостной иронией — одна из героинь устраивает пожар ради забавы, в результате чего ее вместе с любовником сжигают заживо. «Заветные мысли о том, как лучше прожить на свете» и «Этот коварный мир» дают деловым людям массу советов, как обращать каждую ситуацию в свою пользу (японские саларимены — «офисный планктон» — до сих пор охотно читают эти руководства по достижению успеха).

Вторым популярным направлением в период Эдо были рассказы о призраках («Рассказы о дожде и луне») Аки-нари (1734-1809) и сочинение Иккю (1765-1831) «На своих на двоих по Токайдоскому тракту», где описываются комические приключения двух мужчин средних лет, которые оставляют жен, чтобы совершить путешествие вдоль Токайдо. Еще одним значимым произведением — не в последнюю очередь из-за своего объема — является роман из 106 книг, написанный Бакином (1767-1848), в котором представлено 300 персонажей и который писался на протяжении двадцати восьми лет.

Самой существенной литературной инновацией периода Эдо было появление хайку — трехстиший из семнадцати слогов (по пять, семь и снова пять слогов в строке), непревзойденным мастером которых считается Басе (1644-1694). Хайку передают мгновенный поэтический образ, часто используют игру слов, их разнообразное отражение в сознании человека при сохранении неизменности содержания самого стихотворения; этого также добиваются при помощи отсылок к образам подходящих к теме растений или иных созданий природы либо же аллюзией на определенное время года. Как точно подметил Кортаззи, «не так важно, что они говорят, важно то, что они, предположительно, означают»; некоторые из прекрасных творений Басе можно найти в путевом журнале Кортаззи. Когда Басе оказался на месте гибели Есицунэ, он выразил свою печаль в следующих строках:

Летние травы

Там, где исчезли герои,

Как сновиденье[4].

Первым применять в хайку сленговые выражения стал Исса (1763-1827), чья трагическая жизнь была отмечена также симпатией к малым творениям природы и к бедноте. Это выражают его многочисленные (около 20 000) стихотворения.

Сенрю — форма хайку, которая тоже имеет семнадцать слогов, но отказывается от аллюзий на времена года в пользу противоречивых комментариев по поводу трудностей человеческой жизни. Самые лучшие сенрю эпохи были впоследствии собраны в антологию из двадцати четырех книг.

«История о сорока семи ронинах» — самая известная сага о самурайском времени, вдохновившая примерно сто пятьдесят современных романов и фильмов и бесчисленное количество экранизаций, часть из которых превратилась в эпические многосерийные сериалы. Общий сюжет таков: в 1701 году Асано Наганори, правитель земель Ако в провинции Харима (ныне — часть префектуры Хего), получил приказ стать одним из представителей сегуна, которым предстояло встретить посланников императора, прибывающих из Киото с поздравлениями по случаю Нового года. Чтобы надлежащим образом подготовиться к выполнению задания, Асано должен брать уроки этикета у «шефа протокола» сегуна — жадного и тщеславного Кира Есинаки. К несчастью, Асано (или — в других версиях — его слуга) не смог выразить Кира свою благодарность и почтение, прислав ему заранее хорошее возна-граждение/дары/невесту. После этого Кира столь высокомерно повел себя с Асано, что последний не сдержал гнева, выхватил меч и обрушил его на своего мучителя. Вмешательство одного из придворных смягчило удар, и легко раненный Кира сбежал. Однако Асано уже подписал себе смертный приговор, поскольку поднял оружие на территории резиденции сегуна. Он принужден совершить сэппуку, его владения конфискуются, а его самураи распущены и получают клеймо ронинов (буквально «человек волны», т. е. без цели, лишенный хозяина). Кира же остался безнаказанным.

Главный самурай Асано, Оиси Есио, продолжал присматривать за имением, надеясь на восстановление дома под руководством младшего брата Асано. Когда становится очевидно, что ничего подобного не случится, Оиси начал готовиться к отмщению. Он и еще сорок шесть преданных Асано самураев объединились и присягнули на крови в том, что месть свершится. Понимая, что Кира будет крайне осторожным из-за боязни возможного нападения, заговорщики затаились, отводя от себя подозрения. Сам Оиси являет собой крайний пример маскировки, пьянствуя, устраивая дебоши и понося других самураев за их очевидную трусость.

По истечении двух лет ронины поняли, что Кира считает себя в безопасности от возмездия, и решили нанести удар. Переодевшись в пожарных (чтобы, не вызывая подозрения, перенести лестницы), они в ночь с четырнадцатое на пятнадцатое декабря 1702 года пересекли безлюдные и заснеженные улицы и атаковали дом Кира. Вытащив злодея из тайного убежища, они обезглавили его и отнесли его голову на могилу своего хозяина возле храма Сэнгакудзи, где и остались спокойно дожидаться кары.

Власти столкнулись с дилеммой. С одной стороны, заговорщики выказали все самые почитаемые среди воинов качества — преданность, храбрость и, не в последнюю очередь, настойчивость и упорство в достижении цели. Многие люди восхищались ими — от простого народа и до самого сегуна, — а глава клана Хосокава, в чьем доме они остановились, относился к ним как к почетным гостям и предлагал им стать его вассалами. С другой стороны, их поступок был явным вызовом принятому властями решению и, с точки зрения старших советников сегуна, подлежал наказанию.

Прошло больше месяца, прежде чем было принято решение. Сегун даже предпринял такой необычный шаг, как поездка за советом к настоятелю монастыря Уэно, но вернулся оттуда с решением о смертном приговоре на том основании, что ронины уже достигли пика безупречной славы и — если они будут жить дальше — несомненно хотя бы частично запятнают ее тем или иным образом. В конце концов пошли на компромисс: ронинов не стали казнить как обыкновенных преступников, а предоставили им право умереть как подобало героям — от собственной руки. Так и случилось четвертого февраля 1703 года — произошло массовое сэппуку. (Только Тикара, сын Оиси и самый младший из группы, был помилован.) Ронины похоронены рядом со своим хозяином в Сэнгакудзи, токийском округе Минато. Люди хранят память об их поступке, и место упокоения героев по-прежнему остается предметом паломничества и интереса туристов.