История США от глубокой древности до 1918 года - Айзек Азимов
В 1879-м Хейс наложил вето на билль об «исключении китайцев», но в 1882-м закон, запрещающий китайским рабочим трудиться в течение десяти лет, был подписан Артуром 6 мая (после того как он заблокировал более жесткий вариант). Немедленно же китайская иммиграция снизилась к 1883 году до 8000.
Закон, ограничивающий общую иммиграцию, приняли 3 августа 1883-го. Он исключал бедняков, преступников и душевнобольных. Конечно, с этим трудно спорить, но, учитывая антикитайский акт, можно было решить, что Золотая Дверь, пусть и потихоньку, начинает закрываться.
Давление против тех представителей иных рас, кто уже стал гражданами, тоже нарастало. Южные штаты, ведомые своими новыми консервативными лидерами, стали принимать законы, которые установили бы сегрегацию чернокожих и обрекли их прозябать на низком уровне, с которого они законным путем не поднялись бы. Первый из этих законов Джима Кроу[126] появился в Теннесси в 1881-м и запретил белым и черным ездить в одних и тех же железнодорожных вагонах. Должны были существовать специальные вагоны для чернокожих, в теории такие же, как для белых, но на практике их не имелось. Сегрегация росла в любой жизненной сфере — даже в тюрьмах. В 1884 году Алабама приняла закон, сделавший нелегальным содержание белых и черных в одной камере. (За пределами Юга чернокожих также отделяли и угнетали, но такие акты не имели легального одобрения — и в этом была разница.)
Самым бедным белым жизнь тоже не казалась радостью без границ. Хотя рабочее движение продолжало усиливаться, правительство по-прежнему защищало деловые интересы, так что забастовки практически без вариантов пресекались военной силой, если не хватало других средств. Позиция правительства сводилась к тому, что оно нейтрально и просто должно следить за порядком. Но коль скоро порядок всегда сохранялся путем прекращения забастовки, нейтральность была целиком на стороне работодателей.
Даже политики-реформаторы обычно стремились к реформам в том смысле, что они бы хотели, чтобы с правительственными деньгами обращались честно, а администрация работала эффективно. Не было у них никакой жалости ни к состоянию бедных, ни к их мечтам о лучшей жизни, более высоких зарплатах и коротком рабочем дне.
Все большему числу рабочих становилось понятно, что единственным способом исправить их положение было объединяться в организации, которые могли бы выступать за трудового человека сообща. Работодатели вполне смогли разглядеть в этом опасность для себя самих, и потому они обычно увольняли любого, кто подозревался в участии в таком «трудовом союзе». И более того, правительство было склонно рассматривать деятельность «союзов» как заговор, взирая сквозь пальцы на комбинации нанимателей. (Что неудивительно, ведь у нанимателей были деньги для взносов в политические кампании или просто для дачи взятки, а у трудящихся в то время не было.)
В итоге первым «трудовым союзам» пришлось стать секретными организациями, а их действиям — быть террористическими, поскольку никаких законных прибежищ им не оставили. Так, в 1854 году ирландские горняки из угольных шахт Пенсильвании объединились в секретную организацию под названием «Молли Магуайр». Их деятельность наконец была раскрыта шпионом, нанятым угольными компаниями, чтобы проникнуть в организацию. Люди вроде Джея Гулда могли украсть миллионы и остаться уважаемыми членами общества, которое они надували; но это было невозможно для «Молли Магуайр», откуда рассылались грубые письма с угрозами владельцам шахт. Девятнадцать рабочих было арестовано, осуждено и повешено в 1875-м, и организации не стало.
Первой важной национальной трудовой организацией оказались «Рыцари Труда», основанные в 1869 году, — это также был тайный орден, поначалу избегавший репрессий. К 1886-му в него входило 730 000 человек по всей стране, и в тот год он призвал к 1600 стачкам, основной целью которых стало намерение учредить восьмичасовой рабочий день, чтобы трудящиеся могли пару часов в сутки отдыхать при свете дня. За это на них обрушился целый поток поношений со стороны газет (почти все антирабочие) и жестокость нанятых работодателями бандитов или же полиции, что было почти одно и то же. Джей Гулд похвалялся, будто всегда может нанять половину рабочего класса, чтобы расправиться с другой половиной, однако «Рыцари Труда» выиграли стачку против его железной дороги.
Вершина борьбы была достигнута в Чикаго во время забастовки против «Компании уборочных машин Мак-Кормика». Ее созвали 1 и 3 мая 1886 года, и полиция вмешалась, убив шестерых. Лидеры союза подняли людей на митинг протеста на площади Хеймаркет 4 мая — митинг, который оставался мирным, пока не подошла никем не спровоцированная полиция. Кто-то (никто так и не выяснил, кто именно) бросил бомбу, и семеро полицейских погибли, не считая многих получивших ранения.
Восемь анархистов, присоединившихся к митингу протеста и произносивших жесткие речи, были арестованы. Никаких улик в связи с тем, что кто-то из них бросил бомбу, не нашлось, однако нацию довели до истерии газеты и полиция, и после более-менее фарсового процесса 20 августа 1886 года их признали виновными. Четверо были повешены, и один совершил самоубийство. Троих бросили в тюрьму.
«Рыцари Труда» не пережили этого фатального года и быстро «стухли». Их место заняла более политическая Американская федерация труда. Руководил ею Сэмюэль Гомперс (род. в Лондоне 27 января 1850 года). В 1886-м он вывел свой союз изготовителей сигар из «Рыцарей Труда» и стал президентом новой организации, которую, за вычетом года, продолжал возглавлять до конца дней.
Гомперс направил «юнионизм» в консервативном направлении. Он оставил в федерации только квалифицированных рабочих, которые прежде всего не так уж страдали, и старался предотвращать стачки и потихоньку работать в рамках имевшегося порядка. В длительной перспективе его склонность избегать политики и социальной теории, напирая на практические вопросы, день за днем стремясь улучшить экономическую долю рабочих, принесла свои плоды, в частности потому, что с его подачи труд стал выглядеть респектабельнее и он сбавил градус истерии, с которой встречался каждый шаг. Однако в ближайшей перспективе это значило, что миллионы рабочих остались без голоса и были обречены страдать.
И все-таки если в Соединенных Штатах далеко не все казалось идилличным, американцы далеко оторвались от остальных людей на Земле. В мире тогда было совсем немного столь ценной свободы, как и сейчас, если на то пошло, но и тогда и сейчас у Соединенных Штатов имелось свободы значительно больше, чем у прочих.
Потому совершенно уместно, что на острове Бедлоу (ныне Остров Свободы) в гавани Нью-Йорка 28 октября 1886 года открыли Статую Свободы. Статуя была даром французского
