История Франции - Марк Ферро
В народных слоях индустриализация повлекла за собой понижение статуса женщин, так как считалось, что станки были исключительно мужским делом[342]. Как только женщины захотели поступить работать на заводы и даже участвовать в борьбе за свои права вместе с мужчинами, в Англии, как и во Франции, они оказались без права голоса.
Тот факт, что для хозяина женщины представляли собой менее оплачиваемую рабочую силу, замедлил движение в их пользу.
Историк Ив Лекен отмечает, что в основном из-за заботы о респектабельности, свойственной буржуазии, в соответствии с которой женщина не должна работать, наблюдалось некоторое «культурное омужествление» заводского труда и даже некоторый антифеминизм со стороны рабочих независимо от их политических взглядов.
Каждое возвращение к «нормальному положению вещей» — после революции 1848 г., после войны 1914–1918 гг., после второго мирового конфликта — сопровождалось отступлением по сравнению с достигнутыми или ожидаемыми улучшениями на пути к равенству в правах. Зарплата женщин, среди прочего, все еще оставалась на 10–30 процентов ниже зарплаты мужчин, так что «Тридцать славных лет» стали временем разочарования женщин, вновь выдвигавших требования, о чем свидетельствует известность книги Симоны де Бовуар «Второй пол», появившейся в 1949 г. и ставшей своего рода знаменем женской борьбы за свои права. И, действительно, никогда еще женоненавистничество не было столь живучим, по крайней мере, с точки зрения кино, свидетельствовавшего о таком положении вещей: Симона Синьоре («Проделки»), Сесиль Обри («Манон») талантливо играют роль испорченных женщин. Последующие десятилетия стали периодом, когда в целом активная жизнь женщин изменилась с точки зрения профессии, но еще больше изменились их жизненные перспективы: дело в том, что для них стало возможным новое положение, положение индивида и полноправного участника политической жизни. А это совершенно новый факт.
Во Франции феминистское движение с той поры, когда оно захотело перейти к политическим действиям, стало мишенью для карикатур и очернения; его поносили еще в большей степени, чем в других странах. С 1789 г. его высмеивали в игривых и непристойных текстах, упоминая Республику в нижних крестьянских юбках. В США женщины организуются, по крайней мере, по некоторым частным вопросам, таким, как борьба с алкоголизмом, с проституцией; в Англии философ и экономист Джон Стюарт Милль помогает движению суфражисток подготовить почву еще до 1914 г.; в Германии марксист Август Бебель в труде «Женщина и социализм» с очевидностью доказывает, что домашний труд женщины, даже если он не оплачивается, имеет цену, а социальное законодательство обеспечивает супруге еще до 1914 г. важные права. В это же время во Франции женщина не только долгое время остается без социальной защиты, но и политические партии мешают феминистским движениям, пытаясь использовать их в своих целях.
Вопрос, вставший перед женщинами, выдвигавшими требования, состоял в том, чтобы понять, нужно ли протестовать во имя равенства, провозглашаемого Республикой в речах, или же во имя различия. В последнем случае можно определить, какой была бы политика женщин: мысли о любви и мире, возрождение, вызванное материнскими функциями, и т. п. И тогда можно было бы восстановить идентичность социальной группы, к которой вас приписали, в то время как общество отвергало ее определение и характеристики — физическая слабость, эмоциональность и т. д., которые повторяла медицинская традиция от Галлена до Хуана Луиса Вивеса в XVI в. и позже.
Ряд событий свидетельствовал об изменениях, которые произошли во Франции в отношениях полов, а затем превратили женщину в активного участника общественной жизни. В 1884 г. закон Альфреда Наке о разводе явился, вероятно, первым переломным моментом, а в 1938 г. наступил конец гражданской недееспособности замужней женщины. Затем, вскоре после Второй мировой войны, изобретение доктором Пинкусом в 1956 г. противозачаточной таблетки явилось вторым переломным моментом, освободившим женщину сексуально. Данное изобретение столкнулось с враждебностью врачей, приписывавших этому средству всевозможные воображаемые болезни. В 1974 г. министр здравоохранения Симона Вей выступила со своим законопроектом об абортах, принятым годом позже.
В 70-е годы, когда появились первые центры планирования семьи, увеличилось число выступлений за разрешение абортов. Мобилизация этих сил достигла наивысшей точки во время процесса в Бобиньи, на котором юная Мария Клер Шевалье обвинялась в том, что сделала аборт (после того, как стала жертвой насильника), а ее мать преследовалась законом как соучастница. Защищала их Жизель Алими, создавшая ассоциацию для борьбы против закона 1920 г., при этом разрешение абортов стало любимой темой феминисток[343]. Таким образом, во Франции 70-е годы означали апогей феминистского движения, программа которого стала носить более общий характер, а режиссер Аньес Варда в фильме «Одна поет, другая нет» (1979) изобразила утопию лучшего мира, в котором царит свобода и изобретательность женщин.
Это стремление к обобщению частично было позаимствовано из идей и опыта американского феминистского движения, идей Бетти Фридан и Кейт Миллет, из гендерных исследований (genders studies), в которых делалось различие между ролями, которые играют природа и общество в дискриминации полов. Оно оказалось неприспособленным к последовавшим экономическому кризису и росту безработицы, в большей степени сказавшихся на женщинах, чем на мужчинах, а движение общественного протеста, перейдя к обороне, вынуждено было попытаться сохранить завоеванные женщинами права, и прежде всего в области занятости. Во всяком случае, эти завоевания никогда не приводили к истинной справедливости. Сегодня, в 2000 г., в соответствии с докладом депутата Катрин Жениссон в среднем различие в зарплатах мужчин и женщин составляет 27 процентов, и женщины представляют лишь 7 процентов руководящего состава пяти тысяч главных предприятий Франции. «Для того чтобы существовала истинная справедливость, — писала политик Франсуаза Жиру, — нужно, чтобы простые женщины также находились на важных должностях».
Тем не менее женщины постепенно достигли успехов, в том числе в политике, где в последние годы появился принцип паритета полов и некоторые политические партии — правда, частично, — его соблюдают. В актив правительства Жоспена (1997–2002) следует занести деятельность женщин, приглашенных в кабинет не для видимости, а на самые ответственные министерские посты: это Элизабет Гигу на посту министра юстиции (1997–2000) и Мартина Обри на посту министра труда и солидарности (1997–2000). А в целом, как кажется, участие женщин в политической жизни больших и малых городов усиливается с каждыми выборами.
В настоящее время скорее обсуждается проблема, не потеряют ли в будущем женщины
