Уинстон Черчилль - Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4)
Венгрию связывал с Югославией пакт о дружбе, подписанный только в декабре 1940 года. Однако открытое сопротивление требованиям Германии могло бы только повести к оккупации Венгрии германскими войсками в ходе предстоящих военных операций. Ее соблазняла также возможность снова оккупировать те территории на ее южной границе, которые она должна была уступить Югославии по Трианонскому договору.
Венгерский премьер-министр граф Телеки упорно стремился сохранить за своей страной известную свободу действий. Он отнюдь не был убежден в том, что Германия выиграет войну. В момент подписания тройственного пакта он не особенно верил в независимость Италии как одного из партнеров держав оси.
Предъявленный ему Гитлером ультиматум требовал от него нарушения заключенного им самим договора с Югославией. Однако инициатива была вырвана у него венгерским генеральным штабом, начальник которого генерал Верт, немец по происхождению, за спиной венгерского правительства лично договорился с германским верховным командованием. На этой основе разрабатывались детали плана прохождения германских войск через территорию Венгрии.
Телеки немедленно квалифицировал действия Верта как предательские. Вечером 2 апреля 1941 года он получил от венгерского посланника в Лондоне телеграмму, гласившую, что английское министерство иностранных дел официально предупредило его, что, если Венгрия примет участие в каких-либо операциях Германии против Югославии, она должна ожидать объявления войны со стороны Великобритании. Таким образом, Венгрия могла избрать одно из двух – оказать тщетное сопротивление прохождению германских войск или открыто выступить против союзных стран и предать Югославию. В этом тяжелом положении граф Телеки видел лишь один способ спасти свою личную честь. Вскоре после девяти часов вечера он выехал из венгерского министерства иностранных дел и вернулся в» свою резиденцию в Шандорском дворце. Ему позвонили по телефону. Полагают, что ему сообщили, что германские войска уже перешли венгерскую границу. Вскоре после этого он застрелился.
Известие о революции в Белграде, естественно, было встречено нами с глубоким удовлетворением. Наконец-то мы увидели хоть один ощутимый результат наших отчаянных попыток создать фронт союзных нам стран на Балканах и предотвратить их постепенный захват Гитлером.
Иден по пути на родину прибыл на Мальту, но я, получив известие о революции в Белграде, решил, что он должен изменить свои планы и вместе с генералами Диллом и Уэйвеллом оставаться в центре событий.
Премьер-министр – Идену
27 марта 1941 года
«Ввиду того что в Сербии произошел государственный переворот, безусловно, было бы лучше, если бы вы оба оставались на месте, в Каире, чтобы координировать события. Именно теперь есть шанс привлечь Турцию и создать объединенный фронт на Балканах. Не могли ли бы Вы устроить в Афинах или на Кипре совещание представителей всех заинтересованных стран? Не думаете ли Вы, что Вам следовало бы отправиться в Белград, когда Вам станет ясна ситуация? Мы пока что со своей стороны делаем все, что возможно».
Я послал президенту Турции следующую телеграмму:
27 марта 1941 года
«Ваше превосходительство!
Драматические события, которые происходят в настоящее время в Белграде и по всей Югославии, могут дать прекрасную возможность предотвратить германское вторжение на Балканский полуостров. Безусловно, именно теперь наступил момент для создания единого фронта, против которого Германия вряд ли осмелится выступить. Я телеграфировал президенту Рузвельту и просил его предоставить помощь материалами всем державам, сопротивляющимся германской агрессии на востоке. Я прошу Идена и генерала Дилла координировать все возможные мероприятия для обеспечения общей безопасности».
Было решено, что Иден останется в Афинах для ведения переговоров с Турцией, а генерал Дилл выедет в Белград. Всем было ясно, что положение Югославии будет отчаянным, если все заинтересованные государства не создадут немедленно единый фронт. Однако у Югославии еще оставалась возможность нанести смертельный удар по оголенному тылу дезорганизованных итальянских войск в Албании. Если бы югославы действовали быстро, они могли бы добиться серьезных военных результатов. Пока их собственная территория подвергалась бы опустошению с севера, они могли овладеть огромной массой оружия и снаряжения и получить, таким образом, возможность вести партизанскую войну в горах, что было теперь их единственной надеждой на спасение. Это был бы замечательный ход, который оказал бы влияние на всю обстановку на Балканах. В своем кругу в Лондоне мы ясно представляли себе всю картину.
Генерал Дилл находился в это время в Белграде, и я направил ему следующее послание:
1 апреля 1941 года
«Ряд данных указывает на то, что происходит быстрая перегруппировка сил для операций против Югославии. Выиграть время для сопротивления Германии значит потерять время для действий против Италии. Югославам следует во что бы то ни стало как можно скорее использовать все свои силы против итальянцев. Только таким путем они могут добиться весьма важного первоначального успеха в своих действиях и вовремя захватить большое количество снаряжения».
Ошибки, которые делались в течение нескольких лет, не могут быть исправлены за несколько часов. Когда всеобщее возбуждение /улеглось, все жители Белграда поняли, что на них надвигаются катастрофа и смерть и что они вряд ли могут сделать что-нибудь, чтобы избежать своей участи. Верховное командование сочло необходимым ввести войска в Словению и Хорватию для поддержания фиктивного внутреннего единства. Теперь оно могло наконец мобилизовать свою армию. Но у него не было стратегического плана. Дилл обнаружил в Белграде только замешательство и пассивность.
Вот что писал нам Дилл:
«Конечные результаты моей поездки в Белград были разочаровывающими во многих отношениях. Оказалось совершенно невозможным заставить (генерала) Симовича подписать какое бы то ни было соглашение. Тем не менее на меня произвел большое впечатление боевой дух югославских руководителей, которые будут воевать, если Германия нападет на Югославию или на Салоники...
Югославские войска еще не подготовлены к войне, и Симович хочет выиграть время для завершения мобилизации и сосредоточения войск. По внутриполитическим соображениям он не может взять на себя инициативу в военных действиях, а должен ожидать выступления Германии. Он предполагает, что Германия нападет на южную часть Югославии из Болгарии и на время оставит Грецию в покое... Югославия окажет помощь в Албании, но не выступит даже и там, прежде чем Германия не нападет на нее или не затронет ее жизненные интересы».
Одновременно с этим я обратился к генералу Симовичу со следующим призывом:
Премьер-министр – генералу Симовичу
4 апреля 1941 года
«Получаемая мною со всех сторон информация показывает, что Германия спешно сосредоточивает и перебрасывает к Вашим границам свои сухопутные и воздушные силы. Наши агенты во Франции сообщают нам о крупных перебросках воздушных сил. Согласно донесениям разведки нашей африканской армии, бомбардировщики перебрасываются даже из Триполи. Мне непонятен Ваш довод о том, что Вы хотите выиграть время. Единственный блестящий шанс на завоевание победы и обеспечение безопасности – предупредить противника, одержав решительную победу в Албании и захватив там огромную массу военной техники. Когда в Албанию будут доставлены те четыре германские горные дивизии, которые, по сообщению Вашего генерального штаба, в настоящее время погружаются в вагоны в Тироле, Вы встретитесь уже с совершенно иным сопротивлением, чем то, которое могут Вам оказать тыловые части деморализованных итальянских войск».
Теперь мы должны отметить единственный случай, когда в расчеты кремлевской олигархии вмешалась известная доля чувства.
Национальное движение в Белграде возникло стихийно и ничем не было связано с деятельностью малочисленной нелегальной югославской коммунистической партии, поддерживавшейся Советами. Выждав неделю, Сталин решил сделать жест. Его представители вели переговоры с югославским посланником в Москве Гавриловичем и со специальной миссией, посланной из Белграда после переворота.
Переговоры протекали без особого успеха. В ночь на 6 апреля югославы были внезапно вызваны в Кремль. Их встретил сам Сталин, который предложил им для подписания готовый проект пакта. Дело закончилось очень быстро. Россия соглашалась уважать «независимость, суверенные права и территориальную целостность Югославии», а в случае если бы последняя подверглась нападению, Россия брала на себя обязательство придерживаться доброжелательной позиции, «основанной на дружеских взаимоотношениях». Это во всяком случае было нечто вроде дружелюбного жеста. Гаврилович один оставался до утра, обсуждая со Сталиным вопрос о военных поставках. В тот момент, когда их беседа подходила к концу, немцы нанесли свой удар по Югославии.
