Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
— Так легко отвечать, — ехидно заметила Юля.
— Расскажите тогда, в каком они здании работают, — предложил профессор.
— Не нужно, Генрих, — твердо сказал Мещеряков.
— Это тоже секрет? — сделал большие глаза Эйдорф.
— Давайте, лучше я расскажу, — предложила Юля.
— Прошу, фройляйн Юля.
— Я выйду позвонить, — сказал Валера.
Он спустился к дежурному и снова набрал ЧК. Друзья пока не вернулись. Мещеряков поднялся в номер. Эйдорф и Юля весело щебетали на смеси немецко-русских слов, но половину словаря им все равно заменяли жесты. Валерка прихлебывал остывший чай, смотрел на Юлю и чувствовал себя гораздо лучше, чем когда прижимал к уху пустую бибикающую трубку.
Прощаясь, Генрих пропустил девушку вперед, а ее кавалера придержал за локоть.
— Извините за излишнюю навязчивость, Валерий, но у меня была причина пригласить вас сегодня в гости. Вот, посмотрите, — профессор подал Мещерякову бумагу.
Валера увидел толстого буржуя, срисованного с плаката, и подпись по-немецки печатными буквами: "Деньги или смерть".
— Значит вы, Генрих, знаете, что такое "губчека"?
Эйдорф виновато кивнул.
— Подозреваете кого-нибудь?
— Я боюсь.
— Я посоветуюсь, — сказал Валерка, — больше ничего обещать не могу. Я ведь там больше не работаю.
— Валера, ты идешь? — позвала с лестницы Юля.
— Сейчас.
— Вам же не нужен дипломатический скандал? — мягко спросил Эйдорф. Мы должны быть союзниками.
— Постарайтесь пока в одиночку не гулять, — посоветовал на прощание Валерий, — и держите дверь на запоре.
— Спасибо, обязательно.
7
Тряская на булыжной мостовой телега подкатила к больничному крыльцу. С помощью санитара Даниил и Летягин перенесли Яшку с подводы в приемный покой и уложили на койку с колесиками. Епанчинцев с рукой, висящей в тряпичной петле, завязанной на шее, зашел в больницу самостоятельно.
Ксанка и Настя вошли следом, оставив с лошадьми Васина. Остальные чекисты отправились прямиком в здание губчека.
По настойчивой просьбе Ларионова Яшу и раненного в плечо чекиста поместили в одну отдельную палату. Роскошь, но в мирное время вполне допустимая. Данька хотел на всякий случай поставить у дверей охрану, но Епанчинцев его отговорил.
— Я же легкораненый, да еще в левое плечо. Вы мне, товарищ командир, наган оставьте, я за товарищем Цыганковым пригляжу.
— И мне оставь, — одними губами прошептал Яшка.
— Тебе — усиленное питание, а как выздоровеешь — пять нарядов на дежурство вне очереди за самовольную отлучку.
— Не выйдет, я — по делу.
— Молчи уж, деловой! — Ксанка поправила цыгану одеяло. — Мы, между прочим, тебя у девушки нашли.
— Ксанка, да я…
— Твое дело поправляться, — рассмеялся Даниил, — и поменьше болтать, понял? Цыганков прикрыл глаза.
— Яшка! Яшка! Ребята! Вы где? — донеслось из коридора. В палату влетел Валерка и кинулся к раненому. — Как же ты так, Яша?
— Нормально, Валерка.
— Будет знать, как друзей на прогулку не брать, — сказал Данька. — Ты где был?
— В городе. Я уже вторые сутки постоянно в ЧК звоню, а вас все нет и нет. Хотел уже идти в губком отряд требовать. Остальные хоть все целы?
— Епанчинцева зацепило, — сказал Ларионов, — но мы не только все, а еще с прибытком.
Только теперь Валера заметил стоящую в углу девушку.
— Настя? Привет… Но откуда?
— Из Медянки, — просто ответила та. — Здравствуй.
— Настя Яшу и спасла, — сказала Ксанка, — подобрала полуживого, у себя дома спрятала.
Валера присел на табурет, чтобы прийти в себя от новостей.
— А что Яшка в Медянке этой делал?
— Илюху Косого ловил да сам в засаду попал. Председателя тамошнего гранатой разорвало, — пояснил Данька, — а цыгану нашему повезло. А мы, как узнали про засаду, следом помчались, но тебя предупредить не смогли.
— Понятно. Ну, а как там ты, Настя, оказалась-то?
— У тетки жила. Помнишь, как заложников освобождали? А среди них тетка моя была?
— Анисья?
— Да, они же из Медянки и были все. Потом хату нашу сожгли красные как бурнашевский штаб, а маму мою шальная пуля нашла. Вот мы с братом Костькой и остались вдвоем. Стали жить у тетки Анисьи.
— А где же Костя? — стал озираться Валерка.
— Пропал Костька, — вздохнула Настя. — То ли сам убежал, то ли украли… Не смогла я за братом уследить.
— Ну, что пригорюнилась? — Данька погладил девушку по волосам. Найдем мы Костю, я же тебе обещал. Ксанка, вон, у нас, по беспризорникам специалист, любого сыщет.
Настя уткнулась Даниилу в плечо и разрыдалась. Данька сделал извиняющийся жест.
— Пока, Яшка, выздоравливай. — Данька чуть отстранился от девушки и достал из кармана наган. — Возьми, Леша.
— Спасибо, командир, — Епанчинцев улыбнулся, почувствовав себя снова полноправным бойцом. — У меня не пошалят!
— Мы пойдем, ребята, на телеге пулемет остался, надо его в оружейную сдать и Настю как-то устроить.
— Может, ко мне в общежитие? — предложила Оксана. — Ты похлопочи.
— Ладно, — Даниил увел девушку. Уставший Яшка прикрыл глаза.
— Больно? — с участием спросила Ксанка.
— Не очень, — Цыганков с усилием вновь разлепил глаза. — Как твои дела?
— Нормально, — пожал плечами Валерка. — Учусь, к нам профессор из Германии приехал, так я с ним немецким начал заниматься… Серьезно тебя, Яшк?
— Множественные осколочные, — за раненого ответила Ксанка.
— Крови много потерял, да еще, кажется, легкое задето…
— Это кто тут вместо меня диагнозы ставит? — в палату вошел уже лысый, но очень энергичный врач. — Здравствуйте, молодые люди, и до свидания.
— Но мы друзья и…
— Из-за вас, друзья мои, будет наказана медсестра, которая пустила сюда, к раненому, такую септическую компанию.
— Нам везде можно, мы из ЧК, — проворчала Ксанка, вставая с постели Цыганкова.
— Вот и славно… А вам особое приглашение нужно, молодой человек? повернулся доктор к Епанчинцеву.
— Я тоже раненый, только легко, — сказал Алексей.
— Тогда перестаньте размахивать этой своей железкой и быстро в кровать!
— Выздоравливай, Яшка, мы завтра зайдем. Валерка и Ксанка быстро покинули палату под напором энергичного врача.
— Какой он вредный, — кивнула девушка на дверь.
— Нормальный, — успокоил Мещеряков, — я таких встречал: ворчат много, но дело свое знают. Тем более, ты сразу диагноз!
— А кто Яшке перевязку делал?
— Настя, насколько я понял, — поддел Валерка. — Ладно, не дуйся, я пошутил. Теперь все хорошо, Яшку на ноги быстро поставят. И Епанчинцев рядом. Хотя я не думаю, что бандиты в больницу сунутся.
— Все-таки страшно, — задумчиво сказала Ксанка. — Не за себя, а вообще. Сколько лет, как гражданская кончилась, а мы все воюем с Бурнашом.
— Ничего, Колчака с Врангелем разбили и до Бурнаша доберемся. Он же потому живуч, что по сравнению с ними мелкий, как блоха, — вот ухватить и трудно!
— Хорошо сказал, — засмеялась девушка. — Мне даже легче стало.
Друзья вышли с больничного двора и зашагали по улице.
_ А ну, стой! — крикнула вдруг Ксанка, так что Валерка вздрогнул и сам остановился. А девушка уже летела по улице за пацаном, одетым в рванье.
— Стой, Кирпич!
Мальчишка бежал неуклюже, но быстро. Валерка включился в погоню. Через квартал пацан понял, что от кавалера чекистки ему не уйти, и свернул во двор. Проход на другую улицу, где легче затеряться, оказался заперт. Кирпич подпрыгнул, вцепился в край забора и уже почти подтянулся, когда Валерка схватил его за ноги.
— Не бейте, дяенька! — завопил мальчишка и попытался сбросить рвань, за которую его держал Мещеряков.
— За руки! За руки его держать надо, — подоспела запыхавшаяся Ксанка и показала как.
— Больно, больно!
— Не канючь, Кирпич.
— Шустрый парнишка, — заметил Валерка, возвращаясь на мостовую.
— Мне б хавчей, вообсе не догнали бы!
— Нам бы тоже харчей не помешало — после такой беготни, — усмехнулся Валерка.
— Почему из детдома сбежал? — спросила Ксанка.
— А чего они девутся?
— Врешь?
— Не-а.
— Разберемся.
Ксанка взяла беспризорника за одну руку, а Валерка — за другую. Мальчишка перестал выворачиваться, почувствовав себя в двойных тисках.
— Ты лучше скажи, кто тебе велел про Илюху Косого мне рассказать? спросила Ксанка.
— Никто.
— Пацан, ты с нами не шути, — сказал Валерка. — Мы ведь можем тебя и в тюрьму отвести. Кирпич пренебрежительно сплюнул.
— Или наоборот, — предложила Ксанка, — освободим, а слух пустим, что ты Косого заложил.
— Йе-бо, никто не велел. Могу забожиться! — мальчишка поочередно заглядывал в лица своих спутников. — Я в салмане одном услысал, от деловых. А Илюха — он не нас, он не вол, а идейный.
