Борис Башилов - Враг масонов № 1. Масоно-интеллигентские мифы о Николае I

XXXVI

Когда необходимо дать оценку важнейшим, узловым проблемам Русской истории, поставленный перед необходимостью выполнять идейные заказы Ордена Русской Интеллигенции В. Ключевский как и другие историки всегда прибегал к методу «нельзя не сознаться, но нельзя и не признаться», к разного рода недомолвкам, высказыванию полуправды и т. д. Оценивая общее политическое направление государственной деятельности Николая I, Ключевский пишет, что целью политической программы Николая I было «ничего не вводить нового, ни в основаниях, ни в формах государственного порядка, но разрабатывать подробности, согласуя меры с людьми, их исполняющими, и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самодеятельности; вот главные приемы нового царствования. Итак в основание деятельности полагался пересмотр, вместо законодательства — кодификация». Подобная трактовка — ничто иное, как исполнение идейного заказа Ордена Русской Интеллигенции, идейные директивы которого В. Ключевский, как и другие историки выполнял весьма часто.

А в другом месте он сам же пишет, что первому Секретному Комитету, созданному для изучения вопроса о характере необходимых реформ и ликвидации крепостного права «указано было пересмотреть все действующие узаконения об устройстве всех состояния людей». «…Положение об устройстве всех состояний было напечатано и одобрено Государственным Советом. Но возражения сделанные на этот проект наместником Царства Польского Константином и разразившаяся на западе Июльская Революция, а потом польский мятеж остановили Императора на полдороге» (Курс Рус. Ист.

Часть V). Упоминание о возражениях Константина — обычное лукавство Ключевского. Главная причина того, что Николай I остановился на полдороге — не возражения Константина, а масонская революция во Франции и мятеж в Польше. В марте 1830 года, за несколько месяцев до революции во Франции и восстания в Польше, Пушкин писал кн. Вяземскому: «Государь, уезжая, оставил в Москве проект новой организации контрреволюции революции Петра. Вот тебе случай написать политический памфлет и даже его напечатать, ибо правительство действует или намерено действовать в смысле европейского просвещения. Ограждение дворянства, подавление чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы.

Как ты? Я думаю пуститься в политическую прозу». (Письма Пушкина. Библиотека Иллюстрированной России. Париж. Письмо № 269).

Мероприятия намеченные к осуществлению в оставленном Николаем в Москве проекте носили видимо весьма решительный характер, если Пушкин называет проект не реформами, а организацией контрреволюции против революции Петра I. Контрреволюций, как известно против реформ не бывает.

Контрреволюции бывают не против реформ, а против осуществленных ранее революций. И Пушкин, прямо, вопреки принятому правилу, называет сделанное Петром I не реформами, а революцией.

Что, может быть, это сказано случайно, ради красного словца? Едва ли это так! Пушкин написал Вяземскому именно то, что он хотел написать.

Пушкин хорошо разбирался в разнице между реформами и революцией.

Когда он писал это письмо Вяземскому ему шел уже тридцать первый год, он давно уже духовно возмужал. Вот как характеризует его духовный облик встречавшийся с Пушкиным в эту пору знаменитый польский поэт Адам Мицкевич: «Ему было 30 лет когда я его встретил. Те, кто его знали в то время, замечали в нем значительную перемену. Он любил вслушиваться в народные песни и былины, углубляться в изучение отечественной истории.

Казалось, что он окончательно покидал чужие области и пускал корни в родную почву. Его разговор, в котором прорывались зачатки будущих творений, становился обдуманнее и серьезнее. Он любил обращать рассуждение на высокие вопросы, религиозные и общественные». «Пушкин соединял в себе различные, как будто друг друга исключающие качества. Его талант поэтический удивлял читателя и в то же время он увлекал, изумляя слушателей живостью, тонкостью и ясностью ума, был одарен памятью необыкновенной, верным суждением, вкусом утонченным и превосходным.

Когда он говорил о политике внешней или отечественной, можно было думать, что это человек заматерелый в государственных делах и пропитанный ежедневным чтением парламентских дебатов». Нет, Пушкин расценил задуманные Николаем I мероприятия именно так, как он их воспринимал: как контрреволюцию против революции Петра I. И Пушкин, не только не осуждает намерения организовать контрреволюцию против политического и социального наследства устроенной Петром I революции, но как это видно из письма к Вяземскому, находится всецело на стороне Имп. Николая I.

Естественно возникает вопрос — почему русские историки, при характеристике Николая I, как государственного деятеля всегда обходят это важное свидетельство Пушкина молчанием? Почему обвиняя Николая I во всевозможных грехах, никто из членов Ордена Русской Интеллигенции никогда не обвинял Николая I в таком страшном с их точки зрения грехе — как организация контрреволюции против революции Петра?

Да потому что им это было политически невыгодно. Подобное обвинение разрушило бы созданные ими мифы о Петре I, как авторе благодетельных «реформ» и о Николае I, как о тупом, ограниченном деспоте.

И они молчали об этом письме Пушкина, как они всячески замалчивали то, что Пушкин был выдающимся мыслителем национального направления своей эпохи, который был намного выше Герцена, Бакунина, Станкевича и др.

Замалчивание неугодных фактов — это излюбленный прием масонов и их духовных последышей. Еврей И. Бунаков, до революции видный деятель партии социалистов-революционеров, оказавшись в эмиграции понял какую огромную, непоправимую беду нанесли русскому народу созданные Орденом Русской Интеллигенции различные революционные партии. В написанной им книге «Пути России» И. Бунаков пишет: «Была в царственном делании Николая одна область в которой он искренне хотел не старого, а нового — крепостное право. Ведя борьбу на смерть с революциями, Николай одновременно, все дни своего царствования, вел неуклонно «процесс против рабства».

«Иностранные дипломаты, — пишет И. Бунаков, — доносили что Николай питает в уме своем обширный проект освобождения крепостных; что подобная мера направлена к социальной революции; а может привести и к политической; что главная цель Государя — стремление разрушить феодализм и обосновать на преданности народу силу и прочность монархии; что он предпринимает дело, похожее на совершенное во Франции Людовиком XI, а затем Ришелье, и что, если не рискует подвергнуться участи Павла I, то все же дерзает на многое».

Проведением реформ среди казенных крестьян Николай I, как верно отмечает И. Бунаков, хотел показать сторонникам крепостного права, что «самодержавная власть вовсе не нуждается для своего сохранения во власти помещичьей. Самодержавная власть держится не на рабстве. Она держится на любви и преданности подданных, на усердии и доблести начальников, на порядке и дисциплине администрации. Освобожденные от крепостной зависимости крестьяне не впадут в своевольную анархию. Они вольются в лоно государственного управления и соединятся со своими братьями — государственными крестьянами, крепкими казне и покорными власти. Таков ответ Николая защитникам рабства. Только этот ответ был не высказан, а показан». «Киселев, в своей земельной политике, только продолжил вековую традицию российских Императоров и московских Царей. В борьбе за землю между беднотой и богатыми, и те, и другие, всегда стояли за бедноту.

Московские Цари и российские Императоры-уравнители». Так отвечает бывший враг Самодержавия историку Ключевскому, старавшемуся доказать, что грандиозные реформы проведенные среди казенных крестьян гр. Киселевым — заслуга одного Киселева, а что Император Николай I тут не при чем.

XXXVII

За горем горе! Выше меры скорбь.

О смерть моя, им положи конец.

Фрейлина А. Ф. Тютчева, не любившая Имп. Николая I, в своих мемуарах «При дворе двух императоров», — все же пишет, что несмотря на упреки которые противники Николая I делали по его адресу «…нельзя отказать этому человеку в истинном величии души. Восстание 14 декабря, бунт на Сенной, его величавая смерть показали, что это была натура, стоявшая выше толпы» Чрезвычайно характерна непосредственная причина смерти Николая Первого. 10 февраля 1855 года, будучи уже сильно простуженным, он решил пойти проститься с уходившими на войну батальонами Семеновского и Преображенского полков.

Придворный доктор Мандт сказал:

— Ваше Императорское Величество, Вы так сильно простужены, что я советовал бы Вам не выходить.

— Дорогой Мандт, — ответил Николай, — вы исполнили ваш долг, предупредив меня, а я исполню свой, прощаясь с этими доблестными солдатами, которые отбывают, чтобы защищать нас. — И простудился еще сильнее.