Виктор Тростников - Быть русскими – наша судьба
Для успешного проведения индустриализации усилий одной технической элиты было недостаточно, необходима была и активность непосредственных производителей: рабочих, мастеров, машинистов, станочников и тому подобных. И для того, чтобы вдохновить их на творческое отношение к своему делу, в 1935 году по подсказке партии в стране развернулось стахановское движение массовое соревнование за повышение производительности труда путём внедрения рационализаторских предложений, лучшего использования техники и более добросовестной работы.
Так под рёв моторов, жужжание приводных ремней, стук молотков и скрип тачек вершились великие тридцатые, осеняемые лозунгами партии: «Техника решает всё», «Кадры решают всё» и, наконец, «Кадры, овладевшие техникой, решают всё». Наш народ овладел техникой и дал стране качественные кадры, в результате чего произошло нечто совершенно невероятное: к 1937 году по объёму промышленной продукции Россия, переименованная в СССР, ещё недавно лежавшая в руинах, вышла на первое место в Европе и на второе место в мире. Но на фоне этих поразительных производственных рекордов шокирующе выглядит ещё один рекорд, совсем другого рода: в том же 1937 году был достигнут абсолютный максимум числа арестованных. Почему же как раз в то время, когда всюду распевали «Вставай, не спи, кудрявая – в цехах звеня, встаёт страна со славою навстречу дня», по выражению Высоцкого, «В срока огромные брели этапы длинные»?
Думается, объясняется это тем, что Сталин не желал из сакральной фигуры превращаться в простого организатора материального производства, пусть и очень мудрого. «Я не хозяйственник, я всё ещё громовержец». – напомнил он народу в тот момент, когда тот мог начать воспринимать его по-другому. Пресловутый тридцать седьмой был не годом мести тем, кто не верил в победу социализма в одной, отдельно взятой стране, не годом расправы с классовыми врагами, а годом ритуальных жертвоприношений, последовавшим за принятием в 1936 году «Сталинской конституции», закрепившей успехи в деле государственного строительства. После этой, самой значительной, вспышки террор пошёл на спад. Религия бога смерти Танатоса не подходила для народа, который до этого вкусил уже религию Бога Жизни – Христа Спасителя. В духовной сфере оставалась незаполненная область, а природа, как известно, не терпит пустоты. И подсознательные религиозные запросы стали заполняться какой-то эклектикой, в которую входили и разжигаемый средствами массовой пропаганды энтузиазм ударного труда, и всё более явно поощряемый сверху русский патриотизм, и, конечно, культ товарища Сталина как корифея всех наук, и воспоминания о героических эпизодах Гражданской войны, и официально оставшийся нашей конечной целью коммунизм, хотя вместо близкой реальности, какой казался в двадцатых, он стал чем-то вроде миража в пустыне. А с 1933 года, когда к власти в Германии пришли фашисты, в эту мешанину всё более начал вплетаться грозный призыв: «Если завтра война, если завтра в поход, если тёмная сила нагрянет, как один человек весь советский народ за свободную родину встанет». Рядом с культом вождя начал формироваться культ защиты отечества, которая становилась всё более необходимой. Когда действительно начнётся война, они сольются воедино, выражаясь краткой формулой: «За родину, за Сталина!»
Как показали дальнейшие события, никакой серьёзной подготовки к войне не проводилось, долгое время не было даже утверждённой наверху её программы. Зато всё наполнилось невероятным хвастовством, угрозами потенциальному агрессору, которому мы «ни пяди своей земли не отдадим» (Ворошилов) и который быстро узнает, что такое Красная армия, когда с нашей стороны «полетит самолёт, застрочит пулемёт, загрохочут железные танки, и сапёры пойдут, и пехота пойдёт, и помчатся лихие тачанки». Это, говоря современным языком, был чистый пиар, но он действовал безотказно, создавая строгое возвышенное настроение и пробуждая в душах русских людей их тысячелетнюю радостную решимость положить жизнь за отчизну. Эта кампания не имела никакого практического значения, зато скрытно несла в себе огромное религиозное содержание. Наш народ благословлялся на подвиг во имя своей страны, которую, называя Советским Союзом, он всё больше чувствовал Русью. И это благословение напоминало то, которое дал войску Димитрия Донского преподобный Сергий Радонежский.
Распространено мнение, будто Сталин прибегнул к палочке-выручалочке русского патриотизма лишь после того, как немцы вторглись в наши пределы и положение стало критическим. Тогда, стуча зубами о край стакана с водой (что было отчётливо слышно по радио), он начал свою речь с православного обращения «братья и сёстры», затем в качестве примеров, которые должны воодушевить наше воинство, назвал семь князей и одного жалованного дворянина (Кузьму Минина), то есть ещё совсем недавно классовых врагов. Это знаменитое выступление, которое не шевелясь слушала вся страна, действительно было потрясающим и поставило всё на свои места, но разыгрывать карту русского патриотизма Сталин начал на несколько лет раньше. Это доказывается хотя бы тем, что по его личному заказу и при постоянных с ним консультациях «главный кинорежиссёр Советского Союза» Сергей Эйзенштейн снял знаковый фильм «Александр Невский», который вышел на экраны и имел громадное идеологическое значение в 1938 году, то есть за три года до начала войны. Были брошены в широкий прокат и другие кинокартины о славных полководцах и флотоводцах дореволюционной России, и их образы стали вытеснять не только Щорса и Григория Котовского, но даже и самого Чапаева. Вспомнили и о совсем седой русской старине, о былинах, о фольклоре. Миллионы зрителей дивились силе и отваге Ильи Муромца (его сыграл Борис Андреев), приговаривая: «Вот какие люди были когда-то на Руси, а сейчас что?» Дикторы радио начали говорить с подчёркнуто «старорежимным» выговором, по счастью сохранённым Малым театром.
Тот факт, что этот психологический сдвиг начался ещё до войны, имеет огромное значение. Он доказывает, что не Гитлер заставил Сталина отступить ещё на один шаг от марксизма, а что-то другое. Что же? Конечно, всё та же непреклонная воля русских людей оставаться русскими, пусть даже под именем «советских». Вождь не стал сопротивляться этой воле и, напротив, пошёл ей навстречу, направив подвластное ему советское искусство на воспитание уважения к русской истории и на восстановление традиционных для Руси нравственных ценностей.
Глава 12
Социалистический реализм
Термин «социалистический реализм» возник в 1932 году. Он определяется как направление в искусстве, которое изображает жизнь не такой, какова она есть (это – пошлый натурализм), а такой, какой она должна быть. И это даёт нам драгоценную возможность уяснить, на какую духовно-нравственную позицию, к каким идейным установкам отошла к тридцатым годам партия под давлением возглавляемого ею народа от первоначальной своей утопии освобождения трудящихся всего мира. Ведь искусство того времени изображало «то, что должно быть», а значит, это было изображение той жизни, которая должна быть построена по мнению партии, всё ещё называвшей себя большевистской (только в 1952 году она была переименована в «коммунистическую»). По песням, стихам, театральным постановкам, а главное – но кинофильмам (тезис Ленина «Для нас самым важным искусством является кино» полностью разделялся и Сталиным) мы можем восстановить сегодня мечту нашего политического руководства, какой она сложилась к предвоенному периоду нашей истории.
Первый, общий вывод, на который наталкивает ознакомление с материалом, таков; эта мечта кардинально отличается от соблазнившей многих революционной мечты Октября. Если бы к тому времени в ЦК остались ещё большевики не по названию, а по сути, они прокляли бы Сталина, как ревизиониста, но он мудро позаботился о том, чтобы их не осталось. Практика отклонения от генеральной линии партии, указанной Марксом и Лениным, вместе с партией теперь прочно вошла в нашу жизнь.
Что сказал бы ортодоксальный марксист, услышав звучащую по всей стране в исполнении популярнейшего хора имени Пятницкого песню Захарова-Исаковского, где есть такие слова: «Так будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты»? Да он просто лишился бы дара речи. Жить богато, в то время как пролетарии в капиталистических странах грызут свои цепи! У истинного революционера само слово «богатство» вызывало ненависть, богатый был врагом, которого надо уничтожать. До окончательной победы коммунизма на всём земном шаре у нас не должно быть богатых и бедных – пока мы боремся за рабочее дело, мы все должны быть бедными, как монахи из нищенствующего ордена. Именно таким был верный сын революции Маяковский, который писал: «Мне и рубля не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом, и, кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести – мне ничего не надо». А тут – «живите богато»!
