Борис Зотов - По следам золотого идола
- Что я, больной, что ли, из-за железяки головой в петлю лезть, ощерился бульдозерист, - да пропади она пропадом! Голова у меня одна, а этого добра еще мильен штук наклепают.
- А люди? А лес? - яростно тряс кулаками Иванов. - Да я б тебя, стервеца, в три шеи выгнал! А было б на фронте...
Бульдозерист почему-то начал чистить рукав комбинезона.
- Да ладно, гнать... Нечего кулаками-то махать. Подумаешь, я и сам могу уйти. Что я, себе получше места не найду? Горбатишься у вас неизвестно за что.
- Погоди, погоди, - вмешался директор леспромхоза, - выходит, ты так рассуждаешь: я, мол, не герой, с меня и взятки гладки. Трусости стыдиться надо, а ты ее напоказ выставляешь, будто медаль. "Из-за железяки" - разве можно так говорить! Тебе доверили сложную, сильную машину, она, знаешь, в какую копеечку влетела государству? В нее труд тысяч людей вложен!
Меня тронул за локоть Пашка.
- Пойдем. Чего на него глазеть? За длинным рублем на Север подался. Такому копейку посули - за зайцем погонится. Ничего, сейчас с него начальники стружечку-то лишнюю снимут!
Уже уходя, я услышал:
- А посмотри, до чего же ты бульдозер довел? Кругом и масло, и топливо подтекают! Немудрено, что как факел дизель вспыхнул. А где боковина капота? Из-за твоей халатности хорошие парни головами рисковали!
Это про нас, про Митьку и про меня. Не могу утаить - слышать это было очень и очень приятно.
ЗАПИСЬ 6
Знала бы мама, чем придется здесь заниматься, какие изгибы лежат на пути к золотому идолу! В общем, пожар дальше защитной полосы не пошел. Встречный пал, минерализованная полоса и все другие наши усилия не пропали даром: Слобода и огромный массив примыкающего к ней "делового" леса были спасены от прожорливого огня. Уже поздним вечером все участники баталии, кроме оставленных на всякий случай постовых, собрались домой. В кузов грузовика набилось порядочно народу.
Все были изрядно закопчены; не знаю, как кто, а я еле на ногах держался. Но ехали весело, с шутками. Песни пели. Старые песни. Почему только старые песни? Я подумал об этом и понял: новые песни, которые молодежь, то есть мы, уважает и чтит, - они, может быть, тоньше, интимнее, они обращены к сложным оттенкам чувств. Хорошо спеть песню Таривердиева или Тухманова в тесном кругу в городской квартире или, в лучшем случае, у костра под гитару. "Мне кажется, что вы больны не мной" спеть в громыхающем, подпрыгивающем на поперечных бревнах таежной лежневки КрАЗе нельзя, да она и не нужна там.
Зато с каким наслаждением мы пели "Катюшу"! И еще старинную солдатскую "Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать". Вот это да! Это музыка!
У конторы стояла Инга в платочке, завязанном, как у всех деревенских. Увидев нас, она, попытавшись оттянуть в сторону туго натянутую на бедрах ткань брюк, сделала книксен.
- Привет героям-ударникам! Ваша милость, говорят, изволили отличиться?
Деревня есть деревня! Не знаю, как и откуда, но здесь уже все знали. Как можно небрежнее я ответил:
- Приветик!
А сам сделал шаг в сторону и широким жестом показал на Липского - так в цирке делают артисты, если им охотно и долго аплодируют.
- Вот он, главный герой дня! Я только ассистировал. Ну, а как там, на ферме, освоила трудовой процесс?
- Жуть! Но зверушки очень милые. Ой! Я сначала хотела было приголубить одного, ути, говорю, мой серебряный, руку протягиваю, а он зубы оскалил и зашипел. Злюка!
- А ты думала, что и на диких зверей твои чары действуют? - засмеялся Дмитрий.
- Ничего, я их приручу! По струнке будут ходить!
- А что, и приручит! - восторгался Павел.
Тем временем небо совсем потемнело, послышался легкий шорох. Я повернул руку ладонью кверху, и на нее звонко шлепнулась тяжелая капля. Внезапно налетевшая с запада туча словно распорола свое брюхо об острые пики елей и теперь щедро расставалась со своим грузом; кто-то крикнул:
- Разбегайтесь, зальет!
Так закончился наш первый трудовой день. За ним последовали другие. Изменение капризной, как малое дитя, северной погоды стало сводить на нет пожарную опасность, и на первый план выплыли другие задачи, другие заботы. Каждый день мы работали в лесу под руководством Павла или дяди Сергеева, а то и все вместе, гужом. Хлопот было много. Чинили, готовили к осенне-зимней охоте разбросанные по лесам лабазы, делали кормушки, таскали в тайгу и раскладывали для зверья глыбы соли-лизунца, устраивали засидки, помосты.
Несколько раз случайно сталкивался на улице с Аленкой, толковали о том о сем. Мне даже показалось, что девушка как-то умеет оказываться в нужном месте и в нужный момент. То есть самому-то, может, эта мысль в голову и не пришла, если бы президент фирмы не спросил, когда мы были с ним наедине:
- Так все же, товарищ донжуан, просвети руководство фирмы относительно проблемы - Инга или Алена?
И подмигнул самым бессовестным образом, увидев, что я заливаюсь краской до самых пят. Ну не мог же я отрицать, что мне и впрямь приятны эти встречи и разговоры с Аленкой! Так и не дождавшись ответа, Андрей притворно вздохнул:
- Эх, юность! Все-то кажется голубым и розовым, и каждый попавший в поле, так сказать, жизненного зрения объект противоположного полу неизменно вызывает пылкие чувства. И вот уже в груди пожар, власы подъяты в беспорядке... Хорошо! Прекрасно даже!
- А кто-то ведь доказывал, - осторожно сказал я, - что юность - всего лишь прихожая в настоящий мир, мир взрослых, своего рода предбанник, а? И что топтаться в прихожей глупо. В поезде еще, по-моему, это многим запомнилось.
- Зависть, Вася! Хорошая зависть к тому, что для себя самого уже невозможно. Ты говоришь, доказывал. Ну и что? Любовь, женщины, возраст. Это же извечные, огромнейшие, мировые, непреходящие проблемы. Неужели ты думаешь, что мы, пятеро молодых людей, проведя несколько дискуссий в дороге и у костра, смогли найти рецепт, панацею, ключи к решению этих сложнейших проблем? Ну, высказались с разных позиций; я свою точку зрения, сложившуюся на тот момент, развил, и только.
Он положил мне руку на плечо, слегка сжал, стал серьезным.
- Будешь честным перед собой и перед другими - все остальное приложится. Жизнь даст ответ на все вопросы. Ты, кстати, знаешь, что Макаренко писал по этому поводу?
Ничего себе, успокоил! Конечно, я читал Макаренко. Но у него что? Влюбились двое, жить друг без друга не могут, - так дотерпите до совершеннолетия, а потом галопом в загс.
Андрею я ответил:
- Так то когда было?.. Сейчас, кажется, рано жениться не в моде. Ты-то не женат?
- Ну, я не образец, у меня сложилось так. А насчет моды не та философия. Модно, не модно!..
- Мода всегда обоснована. Возьмешь "Силуэт" - его мама любит читать, там подо все подведена база.
Андрей засмеялся.
- Ты упрям. Во что бы то ни стало гнешь свое, даже рассудку вопреки.
- Нисколько!
- Хочешь, проэкспериментируем? Есть расчудесный психологический тест. Конфетка, а не тест! Всего одна минутка!
- Давай. Тест - это тоже модно!
- Вот представь себе: лежат на столе четыре карточки с буквами и цифрами на каждой из сторон - сверху и снизу. Предположим, что на первой карточке - гласная буква, на второй - согласная, на третьей - четное число, на последней, четвертой, - нечетное. Вот подумай и скажи, какие карточки нужно перевернуть, чтобы проверить утверждение: "Если с одной стороны гласная, то на обороте четное число"?
- Чего ж здесь думать, - выпалил я, - и так ясно: перевернуть гласную и четное число.
- А вот и нет! Нужно перевернуть гласную и нечетное число.
- Не может быть! - не согласился я.
Тут я с жаром заспорил, доказывал, горячился. Но когда Андрей мне строго все доказал, объяснив, что только сочетание гласной и нечетного числа на одной карточке делают гипотезу ложной, мне пришлось отработать назад.
- Вот это и был тест на упрямство, - заключил Андрей.
...Когда мы пришли в контору за расчетом, то оказалось, что на круг заработали больше сотни.
Красный сигнал светофора сменился зеленым: путь к золотому идолу был открыт.
Расставались со всеми малослободчанами самым сердечным образом. Даже жаль было уезжать, комок в горле стоял.
ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ
ЗАПИСЬ 1
Снова плывем мы по Северной Двине, но на этот раз против течения. Снова под ногами мелко дрожащая палуба. Снова месит и крутит пласты темноватой воды неутомимый винт, упорно продвигая судно вперед. Теплоход новенький, может быть, даже делающий свой первый рейс с пассажирами. В салонах, на закрытых палубах еще невыветрившийся "аэрофлотовский" запах: запах нового пластика, дезодоранта и нитрокраски. Публика пестрая: местный люд, резко отличающиеся от них туристы, несколько военных, таежники. Особняком держалась группа оджинсованных молодых людей с модными прическами "Орфей". В этой группе лопатились бороды, хотя руководитель - чуть постарше своих подопечных - был, наоборот, чисто выбрит и одет в корректный костюм.
Я вообще-то люблю изучать новые лица. Еду ли в автобусе, иду ли по улице - вглядываюсь в каждого, то ли желая с первого взгляда понять, что за человек попался навстречу, то ли надеясь вдруг встретить нечто замечательное в одежде, прическе, походке. Или, если по правде, увидеть необыкновенно красивую девушку. В данном случае я заметил, что шеф тоже обратил внимание на этого человека.