Виктор Шапинов - Империализм от Ленина до Путина
Дискуссия о социализме стала в этот период международной. И проводилась она куда более свободно, чем в Советском Союзе при Брежневе. Появились социалистические страны, руководство которых критиковало СССР справа (Югославия) и слева (Китай и Куба). Последние довольно определенно заявляли о капиталистическом характере реформы 1965-го. Вот позиция Эрнесто Че Гевары: «Предприятие, которое функционирует на основе потребительского спроса, таким путем измеряющее свою прибыль и эффективность своего руководства, не представляет собой ни большую редкость, ни что-то особо секретное: это обычный образ действий капитализма. Но именно это и происходит сейчас на некоторых предприятиях СССР. Речь идет о специфических экспериментах, и я никоим образом не хочу доказать этим, что в Советском Союзе существует капитализм. Я хочу сказать лишь, что мы являемся свидетелями некоторых феноменов, происхождение которых связано с кризисом теории, а теоретический кризис возник потому, что было забыто о существовании Маркса, и потому, что основываются только на части трудов Ленина…» (Эрнесто Че Гевара. Экономические рукописи 1966 года // Э. Че Гевара. Статьи, выступления, письма. М., 2006, с. 513).
Свою полемику с советской экономической системой Че Гевара начал еще до реформы 1965 года, которая привела его к таким печальным, но справедливым выводам. Че отслеживал откат СССР назад довольно внимательно еще со времен Хрущева: «Интересно то, что говорил о Югославии товарищ Хрущев, который посылал туда людей перенимать опыт. Так вот, то, что он увидел в Югославии и что показалось ему таким интересным, – все это в гораздо более развитом виде имеется в Соединенных Штатах, потому что там – капитализм» (там же, с. 494). «Начальники получают все больше и больше… У лидеров нет никаких обязательств перед массами…» – говорит Че после поездки уже в брежневскую Москву в декабре 1964 года.
Экономика СССР еще не была единым предприятием, вроде крупной капиталистической компании, где производственные единицы не обладают хозяйственной самостоятельностью. Тем более она не была единой фабрикой, где между отдельными звеньями существует только технологическая взаимосвязь, но не экономическая. Речь шла пока о характере этой экономической связи, о различиях между экономическими методами того периода, когда разделение труда еще преодолеть невозможно, когда только создаются предпосылки для этого. А эти методы на Кубе и в СССР были разными.
Здесь как бы подтверждалась та истина, что всякая новая революция начинается не «сначала», а с той точки, где остановилась прежняя. Констатировав «застой», если не откат назад, революции в СССР, Че продолжает начатые ей экономические преобразования. При этом он отталкивается от советской системы, противопоставляя ей кубинскую:
«Анализ методов учета, обычно используемых сегодня в социалистических странах, показывает, что между ними и нашими методами лежит концептуальное отличие, сравнимое с тем, которое существует в капиталистической системе между конкурентным капитализмом и монополией» (О системе бюджетного финансирования // Э. Че Гевара. Статьи, выступления, письма. М., 2006, с. 383).
Отличия «системы бюджетного финансирования» (или «производственного объединения», так назвал свою модель Че) и хозрасчета следующие:
1. При хозрасчете каждое предприятие является до определенной степени самостоятельной хозяйственной единицей, в системе бюджетного финансирования – нет.
2. Согласно кубинской системе предприятия не имеют собственных фондов, счет предприятия в банке непосредственно контролируется государством, в то время как при советской предприятие имеет собственный фонд, на который не распространяются непосредственные директивы центральных органов и который используется по усмотрению руководства самого предприятия.
3. Хозрасчет делает упор на «материальное стимулирование» как источник роста производительности и заинтересованности работников, система бюджетного финансирования делает упор на «формирование сознания». Сторонники советской системы, пишет Че, «считают, что прямое материальное стимулирование, проецируемое на будущее, сопутствуя обществу на различных этапах строительства коммунизма, не противоречит «развитию» сознания, а по нашему убеждению, противоречит ему» (стр. 387).
Система Че могла быть принята на вооружение в СССР, она была бы шагом вперед по направлению к «единой фабрике», но, как мы знаем, СССР в то время уже делал шаг назад…
На другом конце планеты Мао Цзэдун подходил к вопросу скорее с политической стороны. В силу уже свершившегося разрыва между СССР и КНР, китайские марксисты были более свободными в формулировках, чем кубинцы, и скорее перегибали палку, чем осторожничали.
В советском обществе, говорилось в официальном документе Компартии Китая, образовалась «привилегированная прослойка», которая «состоит из перерожденцев в среде руководящих кадров партийных и государственных учреждений, предприятий и колхозов и из буржуазных интеллигентов; эта прослойка противостоит советским рабочим, крестьянам и широким массам интеллигенции и кадровых работников».
«Эта привилегированная прослойка, присваивая плоды труда советского народа, получает доходы, превышающие в десятки и даже сотни раз доходы рядовых советских рабочих и крестьян. Представители этой прослойки получают громадные доходы в виде высокого жалованья, больших премий, огромных гонораров и всевозможных личных надбавок. Более того, используя свое привилегированное положение, они занимаются различными злоупотреблениями, коррупцией, взяточничеством и хищениями». («О хрущевском псевдокоммунизме и его всемирно-историческом уроке», 14 июля 1964 года).
Последствия
Не отличавшийся ни проницательностью, ни волевыми качествами и полуневменяемый к концу жизни, Брежнев как нельзя лучше подходил в качестве ширмы для закрепления у власти хозяйственной номенклатуры. Именно эти слои превратились в правящий класс в ходе открытой контрреволюции 1989–1991 годов. Даже в 1994 году 80 % российского бизнеса вело свое происхождения прямо от административно-государственных средств и связей, это был, как тогда называлось, «красный бизнес»[72]. В середине 1990-х, по некоторым подсчетам, 87 % бывших партийных работников функционировали в коммерческих структурах или органах новой буржуазной власти.
Таким образом, брежневская эпоха была прямой подготовкой капиталистической реставрации. Но подготовкой не в том смысле, что некий тайный комитет заговорщиков действовал по плану, а так, что стихийные силы рынка толкали разлагающуюся номенклатуру, лишенную коммунистического сознания, и при практически полном отсутствии давления масс снизу.
Маоистский Китай
Если СССР, сначала неосознанно, а затем и вполне сознательно превращался из «могильщика» капитализма в его подпорку, то китайская революция не оставляла попыток перехватить эстафету и стать центром мировой революции.
Чуть больше 40 лет назад, 16 мая 1966 года, Центральный комитет Коммунистической партии Китая объявил о начале Великой Пролетарской Культурной Революции. Эта революция, еще более чем Октябрьская революция 1917 года в России, рассматривается как отклонение от «нормального» пути развития, как «вывих» истории, который ни в коем случае не должен повториться, место которому лишь в учебниках в назидание будущим поколениям.
Нам не хватает знаний об этой революции. И, как это часто бывает на рынке идей, при отсутствии достойного продукта дыры затыкаются дешевым суррогатом. Так, на тему китайской революции в 1990–2000-е годы, кроме попсовых западных книжек для обывателя, были изданы в основном «труды» бывших работников пропагандистского аппарата КПСС. Не долго мучаясь, они просто косметически переделали свои антимаоистские агитки, написанные по заказу брежневской партноменклатуры. От этого, конечно, ни ценнее в научном плане, ни познавательнее они не стали. Все те же пропагандистские штампы и затертые обвинения продаются новому покупателю – от замены брежневского варианта «марксизма-ленинизма» на «либеральные ценности» и «права человека» в данном случае мало что поменялось. В них все та же злоба и проклятия в отношении поднявшейся «черни» и ее вождей-«диктаторов».
Реальная же история Культурной революции является одним из лучших учебников по марксизму уже потому, что совершенно не соответствует схемам позитивистского «марксизма-ленинизма» хрущевско-брежневского или догматично-троцкистского разлива. Современные руководители Коммунистической партии Китая, построившие в своей стране самую жесткую неолиберальную модель капитализма под вывеской «рыночного социализма», также проклинают Культурную революцию. Даже положительная роль «китайского Ленина» – Мао Цзэдуна – признается ими лишь до 1966 года.
