Всеволод Вихнович - Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)
Помпей появился на Востоке, точнее в Сирии, в разгар иудейской гражданской войны, в 65 году до н.э., в цветущем возрасте — 41 год, в зените своей воинской славы. Позади были уже два триумфа в Риме — один в 26 лет за победы в Африке в правление Суллы, даровавшего ему звание Магн — Великий. Второго он удостоился за вторичное покорение Испании через 9 лет. После этих подвигов Помпея призвали спасать отечество от голодной блокады. Дело в том, что нарушение экономического и политического порядка в Восточном Средиземноморье, вызванное и римскими гражданскими войнами, привело к расцвету морского пиратства. Пираты, имея береговые базы в Киликии (юг Малой Азии), стали господами на всём Средиземноморье. Они перехватывали и грабили суда, прибрежные города и местности. Особым мучениям и издевательствам они подвергали римских граждан, особенно тех, кто не мог заплатить огромный выкуп. Пиратство привело к фактическому прекращению торговли и подвозу хлеба в Италию. Получив неограниченные полномочия, Помпей решительными действиями войск и флота покончил с пиратством. Но и тут он проводил неожиданную не только для древнего мира трезвую и расчётливую гуманную политику. Захватив в плен десятки тысяч пиратов, а правильнее сказать, разбойников, он, имея законное право расправиться с ними или продать в рабство, приказал только расселить их в местностях, расположенных вдали от моря, и дать им возможность жить мирными земледельцами. Плутарх при этом отмечает: «Помпей исходил из убеждения, что по природе своей человек никогда не был и не является диким, необузданным существом, но что он портится, предаваясь пороку вопреки своему естеству. Мирные же и обычаи и перемена образа жизни и местожительства облагораживают его. Даже лютые звери, когда с ними обращаются более мягко, утрачивают свои лютость и свирепость»{57}.
После успешного решения проблемы пиратства Народное собрание римских граждан, вопреки сопротивлению боявшейся усиления власти одного человека знати, добилось передачи под командование Помпея всех войск, действовавших против Митридата и его союзника армянского царя Тиграна. Разгромив противника в боях и только немного не дойдя до Каспийского моря, Помпей и здесь проявил себя тактичным и разумным политиком и дипломатом. Как пишет Плутарх, «больше всего времени он посвящал разбирательству судебных дел, улаживая споры городов и царей… Действительно, слава его могущества была велика. Но не меньшей была слава его справедливости и милосердия»{58}. Характерен пример его решения в отношении армянского царя Тиграна. При вторжении Помпея в Армению к нему присоединился со своими сторонниками восставший против отца сын Тиграна, кстати, бывшего зятем парфянского царя. Сам Тигран вынужден быть сдаться на милость победителя. Однако, как пишет Плутарх, «когда царь предстал перед Помпеем, он снял свою китару (корону), намереваясь сложить её к ногам полководца, и, что самое постыдное, упасть перед ним на колени. Помпей, однако, успел схватить царя за правую руку и привлечь к себе. Затем усадил его рядом с собой, а сына по другую сторону». Далее, он предоставил царю царствовать в собственно Армении, а сыну предложил соседнее княжество. Тигран с радостью согласился, а нагло отказавшийся от этого предложения Тигран младший был по приказу Помпея арестован{59}.
Пришло время заняться делами Сирии и Иудеи, где безвластие и внутренние конфликты не могли не беспокоить римлян, поскольку по соседству с этими странами находилась единственная так и оставшаяся неподвластной Риму Парфянская держава. Помпей, довольный своими успехами в войне с Митридатом и Тиграном армянским, вполне обоснованно полагавший себя достойным третьего триумфа за победы уже в Азии, решил с особой славой окончить свой поход. Он надеялся «захватить Сирию и проникнуть через Аравию к Красному морю, чтобы победоносно достигнуть Океана, окружающего со всех сторон окружающий мир»{60}. По его представлению, это походило бы на поход самого Александра.
Первым в только что занятый римлянами Дамаск прибыл передовой отряд армии Помпея во главе с одним из его старших офицеров Скавром. До сих пор в эти места не ступала нога римского солдата. Поведение Скавра показывает, что римские добродетели Помпея были только его личным достоянием. В частности, о бескорыстии последнего свидетельствует тот факт, что из подарков, поднесённых ему после сдачи крепости любимой наложницей Митридата, Помпей взял только то, что могло служить украшением храмов или годилось для триумфа, остальное же оставил владелице{61}. Скавр же как истинный римлянин нового времени сразу же понял, что острый военный конфликт между царями соседней Иудеи сулит ему лично неплохие возможности и двинулся с войсками в Иудею. Разумеется, к нему сразу же прибыли участники конфликта, и, конечно, не с пустыми руками. Аргументы с каждой стороны весили достаточно основательно, по 400 талантов каждый. (Как указывает Иосиф Флавий, сумма жалованья всего войска Помпея составляла 10 000 талантов.)
Расчётливый римлянин нового времени, Скавр выбрал Аристобула. Как справедливо отмечает Иосиф Флавий, причиной этого были исключительно трезвые соображения. Во-первых, Гиркан был связан обещаниями Арете и, следовательно, явно не располагал ресурсами Аристобула. Кроме того, поддержка Гиркана означала трудную и, возможно, длительную осаду укреплённого города, в то время как против Аристобула выступали силы, неспособные в полевом сражении противостоять закалённым в боях и хорошо дисциплинированным легионерам.
Скавр приказал Арете убраться, пригрозив объявить его врагом римского народа, а затем, полагая свою миссию выполненной, возвратился в Дамаск, естественно с полученными подношениями. Осада Иерусалима была снята, а воспрявший духом Аристобул во главе большой армии напал на отступавших набатейцев и сторонников Гиркана, снова превратившихся в беглецов. В сражении погибли 6 тысяч врагов Аристобула, в том числе и брат Антипатра — Фаллион. Но, конечно, все понимали, что решающее слово остается за самим Помпеем.
Уже узнав корыстолюбие римлянами и по опыту убедившись, что несокрушимая римская сталь не может устоять перед иудейским золотом, Аристобул присылает римскому полководцу неслыханный подарок — «виноградник», сделанный из чистого золота, стоимостью не менее 500 талантов. Позднее, через более чем 100 лет, Иосиф Флавий видел его в святилище Юпитера Капитолийского. То есть Помпей не присвоил подарок себе, но передал его на общественные нужды. Одновременно к нему явились посланцы обеих сторон: от Гиркана — отец Ирода Антипатр, а от Аристобула — Никодим. Видимо, выбор Аристобула был крайне неудачен, поскольку его посланец обвинил Скавра и другого римского офицера Габиния во взяточничестве, превратив их сразу в своих врагов. Но серьёзно иудейскими проблемами Помпей занялся через некоторое время в Дамаске, когда к нему прибыли сами главы конфликтующих сторон — Гиркан и Аристобул.
Однако прежде чем перейти к рассказу о ходе самого дела хотелось бы задаться вопросом, знал ли вообще Помпей что-нибудь об иудеях. Есть основание полагать, что какое-то представление о них у него было, но, разумеется, не из книг. Дело в том, что и Плутарх, и Иосиф Флавий сообщают о его любимом и влиятельном вольноотпущеннике Деметрии, уроженце эллинистического палестинского города Гадара, разрушенного иудейским царём Яннаем. Этот Деметрии неслыханно разбогател во время восточного похода Помпея и в угоду ему римский полководец даже приказал восстановить его родной город. Несомненно, этот Деметрии мог сообщить Помпею некоторые сведения об иудейском народе и о странном культе невидимого бога. Но с другой стороны, вряд ли его сообщения были слишком благоприятны в связи с разрушением иудейским царём его родного города.
Во всяком случае Помпей внимательно выслушал просителей. Тут прежде всего он столкнулся с делегацией третьей стороны — иудейского народа, который, как сообщает Флавий, «был восстановлен против обоих, не желая подчиняться ни тому, ни другому, мотивируя это тем, что у них существует обычай, в силу которого народ обязан подчиняться лишь священнослужителям почитаемого Бога. Между тем, хотя Гиркан и Аристобул и потомки священников, они старались ввести другую форму правления, чтобы поработить себе народ» (ИД. Т. 2. С. 71). По всей вероятности, это были сторонники наиболее убеждённых фарисеев.
Гиркан в свою очередь занял наступательную позицию, что противоречит утверждению Флавия об его пассивности, отсутствии у него энергии и честолюбия. Он не только заявил об узурпации братом власти, но, что в глазах Помпея было важнее, указал на участие людей Аристобула в морских разбоях и нападении на соседей. Это обвинение поддержали около тысячи наиболее знатных иудеев, которых Антипатр специально привёл на суд. Доводы Аристобула были гораздо слабее, он просто утверждал, что вынужден был взять власть из-за бездеятельности Гиркана. Помпей выслушал все стороны, но, конечно, руководствовался интересами Римской державы.
