Григорий Кваша - Принципы истории
Собственно говоря, энтузиазм и счастье фиксируется искусством в течение 12 лет, а стало быть, речь идет о периодах 1925-1937 и 1961-1973 годов.
Время первых пятилеток мы готовы заливать черной краской: там террор, подлость, предательство. Но ведь это все в политике. Идеология, хоть и чужда нам сегодняшним, мудрым и умиротворенным, на самом деле очень светла. "Веселые ребята" сняты в 1934 году, "Цирк" в 1936 году. В том же 1936 году снят изумительно светлый фильм "Дети капитана Гранта". На последней грани уходящей открытой идеологии сняты "Волга-Волга" (1938), "Остров сокровищ" (1938), "Александр Невский" (1938). За этими фильмами уже пустота: не снимает Вайншток, катится вниз Александров ("Светлый путь"), пытаясь насильно удержать ушедший оптимизм. То же у Пырьева ("Трактористы", "Свинарка и пастух"): веселье вымученное, дутое, фальшивое. А ведь всего два года, как шагнули за грань 1937 года.
"Чапаев" снят в 1934 году. Думается, что по числу просмотров он намного опередил бы любой голливудский шедевр. И дело не в том, что в те годы кроме "Чапаева" было нечего смотреть. Много лет спустя, в хрущевские годы, "Чапаев" все еще оставался любимейшим фильмом.
Чудо-музыку писали к фильмам Прокофьев, Дунаевский. Такую музыку не напишешь под дулом пистолета. Пела душа, душа народа. И если мы не научимся отделять грязь политики тех лет от чистоты всенародного оптимизма, то так ничего и не поймем в своей истории.
В 1928 году Ильф и Петров пишут "Двенадцать стульев", в 1931 году "Золотой теленок". Зощенко: 1924-й - "Аристократка", 1927-й - "Нервные люди". Разве это не самые веселые и светлые книги в нашей жизни? "Записки юного врача" (1926), "Дьяволиада" (1925) - это уже Булгаков. В 1929 году он начинает писать роман "Мастер и Маргарита". "Конармия" (1925) - Бабель. Что же нам еще нужно от того времени?
Ильф - Петух, Петров - Кот, также Коты Булгаков, Прокофьев, Александров, Дунаевский - Крыса, Бабель и Зощенко - Лошади. Большинство тех, кто творил открытое искусство, было представлено открытыми знаками. Наступивший 1937 год потому и душил их беспощадно. Не всех убила пуля: кто-то умирал "своей" смертью, кто-то переставал писать, снимать фильмы... Остальным оставалось ждать 1961 года.
Впрочем, дважды войти в одну реку очень трудно. Разве что Илья Эренбург (Кот), прекрасно писавший до 1937 года, воспрял духом в 1961-м, создав удивительный образец мемуарной литературы ("Люди, годы, жизнь"). В остальном же 1961 год должен был выдвинуть совершенно новых идеологов.
Не с чем сравнить ликование 1961 года: Гагарин в космосе, строительство "хрущеб", стремительный расцвет науки, образования. На лицах ослепительные улыбки, радость и доброта затопляют все кругом. Посмотрите документальные фильмы о тех временах, посмотрите художественные фильмы тех времен... Они не глубоки, не заумны, но в них радость, оптимизм. Разве это не дороже мастеровитости?
"Я шагаю по Москве" Данелии и "Добро пожаловать, или посторонним вход запрещен" Климова выпущены в 1964 году, в том самом году, когда политики "сдали" Хрущева. Вновь в политике грязная игра, а в сердцах людей еще весна. Таковы законы: государство живет, на восемь лет опережая народ, народ на восемь лет отстает от властителей.
Когда-нибудь мы научимся измерять энергию фильмов, книг, песен. Тогда мы точно будем знать, какой заряд радости выплеснулся в стране с 1961 по 1973 год. Однако без всяких измерений достаточно посмотреть "Республику ШКИД" (1966) или "Волшебную лампу Аладдина" (1967), чтобы на душе посветлело и от сердца отлегло.
Полока, Рыцарев, Данелия родились в год Лошади; Климов в год Петуха; Рязанов, Мотыль в год Кота. Вновь все открытые знаки. Быть может, самый прославленный фильм открытого кинематографа - "Белое солнце пустыни" (1970). В нем все сошлось: открытое время, открытый знак режиссера, открытые знаки актеров (Луспекаев, Кузнецов), открытые знаки Окуджавы (текст песни) и Марка Захарова (тексты писем). Даже название фильма, по сути, символ эпохи, ее света и пустоты.
К 1973 году постепенно свет меркнет. Леонид Гайдай, по сути дела создавший летопись открытого 12-летия (от "Барбоса" - 1961 до "Ивана Васильевича"- 1973), вдруг теряет свою способность удовлетворять вкусы всего народа. Его фильмы смешны уже не для всех.
В 1974 году покидает страну Александр Солженицын и Александр Галич наиболее бескомпромиссные лидеры открытой идеологии. Лодка медленно уходит под воду.
Новая, на этот раз последняя волна открытой идеологии ждет нас с 1997 по 2009 год. Мы будем вновь петь и смеяться, как дети, и песни эти услышит весь мир.
ххх
В дальнейшем тема открытого кинематографа приобрела довольно громкое звучание. Оказалось, что предсказывать новую волну открытого кино намного надежнее, чем предсказывать волну открытой политики, поскольку кино - это кино, а политика иногда меняется до неузнаваемости. В частности, в четвертой имперской фазе высшим проявлением политики может стать уничтожение политики (размывание центральной власти).
Кино же, в отличие от политики, решает достаточно однозначную задачу. Необходимо пробудить народ, насытить его энергий, уверить его в наступлении светлых времен, воссоздать единый и неделимый российский народ после долгих лет разъединяющих тенденций.
И если поначалу главным в открытом кино казалось участие в них открытых знаков, то постепенно вырисовались другие особенности этого главного для Империи, а стало быть, для России XX века, жанра.
Главные тезисы изложены в работе "Открытое кино" в марте 1997 года. Основная идея открытого кино, сознательно или неосознанно внушаемая зрителю, проста: оставь свое жилище и иди к людям, ибо только вместе вы сила... В отличие от закрытого кино, камерного, интимного, насыщенного тонкой игрой артистов, в отличие от ортодоксального кино, насыщенного идеями, разговорами, проблемами, открытое кино должно быть простым, природным, чистым и наивным.
Важнейшим признаком открытого кино должно быть воспевание открытого пространства и клеймение позором заборов, замков, стен и т.д. Поэтому если действие фильма происходит не в открытом море, то, по крайней мере, на берегу моря или, на худой конец, на берегу речки. Если действие фильма не в пустыне, то непременно в степи или, в крайнем случае, в лесу. Самое лучшее, если в фильме есть и пустыня, и море. При этом в каждом эпизоде фильма выход в открытое пространство должен нести благо, пользу. Уход же в дома, города, улицы должен нести неприятности. Особые же неприятности сулят закрытые учреждения: тюрьма, психиатрическая лечебница и т.д.
Стоит ли приводить примеры? Они хорошо известны: "Белое солнце пустыни", "Человек-амфибия", "Полосатый рейс" и т.д.
Несмотря на крайнюю необходимость открытых фильмов и безусловную народную любовь, не все так просто с их созданием. Не любят открытого кино критики: для них оно слишком просто, примитивно, односложно. Слишком низкий жанр, не о чем порассуждать. Впрочем, нелюбовь критики - это полбеды. Настоящая беда состоит в том, что это кино не слишком любят сами создатели кино - сценаристы, режиссеры, актеры. Сценаристам почти нечего писать: ведь в открытом кино играют овраги, играет река, а не мысль сценариста. Режиссерам в таких фильмах очень трудно самовыражаться, ибо самовыражается в этих фильмах народ, а режиссер лишь улавливает народные чаяния. Из-за этого явления режиссеров, целенаправленно снимавших открытое кино, почти нет. В лучшем случае, удается снять два-три открытых фильма даже режиссерам открытых знаков. Лишь один режиссер умудрился снимать открытые фильмы все 12 открытых лет. Это Леонид Гайдай. Чаще всего открытый фильм, тем более удачный открытый фильм - это случайность, редкая удача, озарение. И в этом есть рациональное зерно, ибо энергия хорошего открытого фильма столь велика, что, будь таких фильмов много, мы бы взорвались от избытка радости и света.
Открытым фильмам могли бы радоваться операторы и актеры. Операторам действительно есть что снимать, над чем подумать: ведь почти все нужно снять на природе, в условиях вечно уходящего света. Актерам в открытом кино тоже хорошо: все почти как на капустнике, много экспромта, много радости, веселья. Впрочем, нет глубины, нет того, что зовут актерской игрой. Необыкновенно много зависит в открытом кино от композитора. Он фигура подчас не менее значимая, чем режиссер. Недаром наше открытое кино - это кино Дунаевскиого, Прокофьева, Петрова. Многое дает открытому кино его близость к анекдоту. Это особенно злит критиков и особенно радует народ. Очень важна афористичность: каждый шедевр открытого кино полон фраз и словечек, которые потом годами и даже десятилетиями ходят в народе.
Итак: детскость, природность, энергия, задор, отсутствие морали, отсутствие любых стилистических ухищрений, простота, примитивизм, реки, море, пустыня, болото, ненависть к запорам и замкам, любовь к свету и воздуху, а самое главное любовь к нашему народу, любовь и вера в него. Да и, собственно, почему бы нашим творцам не любить свой народ? Ведь имперский ритм единственное место, где народ и интеллектуальная элита одной крови т.н. идеологи. Вот уж воистину у нас действительно народная интеллигенция.
