Дмитрий Хмельницкий - Союз звезды со свастикой. Встречная агрессия (сборник)
Использовать ситуацию, пока Германия, Англия и Франция истощают друг друга в войне, для приобретения малой кровью новых территорий, увеличения числа советских республик – цели, заложенной в фундамент Советского государства, – не удалось.
Подведем итоги. Существуют различные оценки советско-германского договора о ненападении. Согласно традиционной, или, можно сказать, официальной в течение долгих лет, позиции он характеризовался как политически правомерный, необходимый в сложившейся обстановке, помогший СССР отодвинуть начало неминуемой войны. Такая точка зрения прозвучала и в Сообщении Комиссии Съезда народных депутатов164, и в утвердившем ее выводы постановлении СНД СССР «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г.»165 (пп. 1, 2). Есть и другое мнение. Оно состоит в основных чертах в том, что без договора Германия, возможно, не рискнула бы ввязаться в военную авантюру против Польши. Такой позиции придерживаются, в частности, М. Семиряга166 и Р. Мюллерсон167.
В Сообщении Комиссии СНД СССР вторая позиция названа «бездоказательной»: утверждается, что Германия зашла в подготовке войны слишком далеко, чтобы «протрубить отбой».
Между тем все, о чем говорилось выше, свидетельствует: Гитлер отлично понимал причину поражения Германии в Первой мировой войне. Этой причиной была борьба на два фронта. И в будущей войне он вовсе не желал оказаться между двух огней – с запада и востока. Изначально успех намеченной в плане «Вайс» военной кампании напрямую увязывался с тем, удастся ли достигнуть политической изоляции Польши: «Целью нашей политики является локализация войны в пределах Польши»168. Эта же мысль еще раз прозвучала в речи Гитлера на совещании 13 мая 1939 г.: «Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой изоляции будет иметь решающее значение и будет зависеть от умения вести политику изоляции»169.
К осуществлению названной цели и прилагала усилия гитлеровская дипломатия весной – летом 1939 г.: не допустить антигерманского военного соглашения Англии, Франции и СССР и нейтрализовать Советский Союз в случае конфликта с Польшей. 23 августа эти две главные цели были достигнуты.
Без поддержки России, единственной великой державы, в силу своего географического положения сохранявшей полную свободу действий в Восточной Европе, предоставленные Польше 31 марта 1939 г. англо-французские гарантии теряли свою ценность. Допустим, можно было атаковать Германию с запада, но нельзя воспрепятствовать переходу немецкими войсками польской границы, – а в результате этого перехода Запад был бы попросту поставлен перед свершившимся фактом, который сделал бы продолжение войны бессмысленным (именно на этот фактор и сделал ставку Гитлер 1 сентября 1939 г., но, как оказалось, недооценил твердость позиции западных держав)170. Отсюда самым надежным способом изолировать Польшу было переиграть возможное соглашение русских с Англией и Францией на германо-советское и тем самым обеспечить нейтралитет СССР в случае войны. Чтобы добиться этого, Гитлер и Риббентроп были готовы превратить в фарс антикоминтерновский пакт, пойти на риск лишиться обоих союзников – Италии и Японии171 – и согласиться на огромные уступки Советскому Союзу в Восточной Европе.
Кроме того, при определении причины того, почему именно Москва оказалась летом 1939 г. в центре внимания Гитлера, следует указать на то, что англо-французским гарантиям для Польши Гитлер серьезного значения не придавал172, воспринимал их «как пустую угрозу, как демонстрацию, направленную против него лично». До самого начала войны он не верил, что Англия будет воевать с Германией из-за Данцига173, французы же лишь последуют ее примеру, а будучи предоставлены сами себе, не вступят в войну174. Такая уверенность Гитлера в безнаказанности «польского похода» основывалась на том, что ни одна из внешнеполитических акций Германии, начиная с ее выхода в октябре 1933 г. из Лиги Наций и заканчивая оккупацией немецкими войсками Словакии в марте 1939 г., не встретила решительных контрдействий со стороны Запада. (Отнюдь не случайно в речи от 22 августа 1939 г. перед германскими главнокомандующими Гитлер подчеркнул, что основание Великой Германии было «в военном плане… сомнительно» и достигнуто лишь «благодаря блефу политического руководства».175)
Тем не менее, дабы получить стопроцентную уверенность в изоляции Польши, Гитлер пытался отговорить западные державы от выполнения взятых ими на себя обязательств помощи. Поэтому, как отмечает в этой связи В. М. Фалин, с подписанием 23 августа советско-германских соглашений Германия на 10 или даже 11 дней потеряла интерес к политическим контактам с СССР176. Технические вопросы и детали обсуждались, но все политическое внимание Гитлера и его дипломатии с 24 августа до 2 сентября было переключено на Англию и Польшу. Однако, как писал германский посол в Москве Шуленбург через несколько дней после начала войны, «Великобритания не смогла пойти на «второй Мюнхен». Чемберлена растерзали бы, если бы он совершил такое еще раз…»177
Подписанием в Кремле 23 августа 1939 г. советско-германских соглашений из рук западных держав был выбит важный инструмент – помощь России.
Как видим, тезис о политической правомерности договора о ненападении несостоятелен, как несостоятельны и утверждения о том, что заключением этого пакта «всему человечеству вновь было показано последовательное миролюбие Советского государства»178: советско-германский договор был заключен с тем, чтобы позволить Гитлеру вторгнуться в Польшу, обеспечив ему при этом тыл на Востоке и свободу рук на Западе. Руководство Советского Союза полностью осознавало это. Каждому политически мыслящему человеку того времени было ясно, что советско-германский пакт означал вторжение в Польшу, т. е. начало Второй мировой войны. Это не умаляет вины Германии в развязывании Второй мировой войны. Советский Союз был полностью согласен с войной между другими народами, чтобы поживиться частью ее плодов.
Утверждают, что, заключив с Германией пакт о ненападении, Советский Союз почти на два года отсрочил нападение Германии на СССР179. Однако следует согласиться с В. М. Кулишом, что такая отсрочка – не заслуга договора180.
У германского руководства был свой план войны в Европе, заявленный Гитлером 8 марта 1939 г. Советский Союз, осуществлявший с Германией с апреля 1939 г. интенсивные тайные контакты, лучше, чем кто бы то ни было другой, знал, что в ближайшее время Германия нападать на СССР не собирается. Не была готова она к этому и в военном отношении181.
С опровергнутыми утверждениями тесно связана попытка обоснования необходимости советско-германского пакта тем, что Советский Союз стремился избежать войны на два фронта: напоминают о действиях советско-монгольских войск на реке Халхин-Гол в Монголии182. Однако со стороны Японии это была разведка боем, небольшая по размаху операция армейской группы183. Указание на военно-технический, а не военно-политический характер этой акции содержится и в мемуарах командовавшего советскими войсками на Халхин-Голе Г. К. Жукова184. Жертвы были большие, но, что касается большой войны против Советского Союза, Япония рассчитывала на такую войну через 2–3 года185. В 1939 г. Япония к серьезной войне против Советского Союза не была готова.
Самое же главное – операция японцев на Халхин-Голе не угрожала непосредственно безопасности СССР, и вовсе не безопасность Родины защищали принимавшие участие в этой операции советские войска: они выполняли «интернациональный долг», защищая завоевания монгольской народной революции 1921 г.186 (а значит, и дружественный СССР режим: генеральной линией правящей Народно-революционной партии был провозглашен курс на обеспечение постепенного перехода от феодализма к социализму), подобно тому как это было сорок лет спустя в Афганистане.
Кроме того, подготовка к генеральной наступательной операции по окружению и уничтожению японских войск началась в самом начале лета 1939 г., когда вопрос о договоре с Германией еще не перешел в практическую плоскость: изначально операцию по разгрому японских войск намечалось начать в срок до 20 августа187 (как известно, советские войска перешли в наступление на Халхин-Голе утром 20 августа 1939 г., а вечером 19-го Сталин принял окончательное решение о заключении советско-германского пакта). К 23 августа – дате подписания соглашений с Германией – успех военных действий против Японии становился очевиден, следовательно, и цель пакта – если ее понимать как желание советского правительства «усмирить Японию» – становилась бессмысленной. Именно полное поражение японских войск на Халхин-Голе, последовавшее 31 августа, а не советско-германский договор (я не отрицаю его важность для обесценивания антикоминтерновского пакта), послужило основной причиной заключенного 15 сентября 1939 г. соглашения о перемирии между СССР и Японией188, а 13 апреля 1941 г. – советско-японского пакта о нейтралитете189.
