Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942
Впоследствии штаб ВВС ЧФ подготовил отчет по действиям своей авиации за период с 17 по 22 октября. Приведенные в нем цифры явно свидетельствуют, что в этот период господством в воздухе над Перекопом и Ишунью люфтваффе не обладало. За шесть дней морские летчики произвели 1869 самолето-вылетов, из которых 1303 приходились на истребители (сюда вошли и вылеты, произведенные для ПВО Севастополя и других тыловых объектов), 471 — на бомбардировщики (в том числе ночные вылеты МБР-2) и 95 — на разведчики. По противнику были сброшены 80 ФАБ-250, 1925 ФАБ-100, 1126 мелких фугасных и 3098 осколочных бомб, 45 бомбовых кассет и 294 снаряда PC, всего 302 тонны боевой нагрузки. Уничтоженными считались 43 самолета (в том числе 4 на аэродромах), до 40 единиц бронетехники, 150 автомашин, 19 орудий и до полка пехоты. Собственные потери составили 44 самолета в боях (11 бомбардировщиков, 29 истребителей и 4 разведчика) и 5 (истребитель и 4 разведчика) в результате летных происшествий. Погибло 45 пилотов, 17 штурманов и 18 стрелков. Потери были чувствительными, но советские летчики не зря жертвовали своими молодыми жизнями — противник нес от их действий ощутимый материальный и моральный ущерб!
Следующий день стал для немцев пиком их усилий и успехов за весь период боев за Крым — все три действовавшие над Перекопом группы истребителей доложили о 34 воздушных победах (15 — II/JG 3, 12 — III/JG 52 и 7 — III/JG 77), потеряв лишь одну машину. Стало ли 23-е переломом в воздушном сражении?
По советским данным, несмотря на сложные метеоусловия, в этот день ВВС ЧФ нанесли по войскам и артиллерии противника пять ударов: два бомбардировщиками и три штурмовиками. Воздушные бои имели место в ходе трех из них, причем были потеряны два Пе-2, один Як-1 и четыре И-5, часть из которых, возможно, стала жертвой зенитной артиллерии. По-видимому, несколько самолетов потеряли и ВВС 51-й армии, но даже с учетом этого 23 октября не выделяется из общей картины предыдущих дней — постепенное падение интенсивности вылетов под влиянием боевых потерь, но главным образом из-за ухудшения погодных условий, из-за чего первый удар штурмовиков состоялся только в 12.25, а бомбардировщиков — в 14.22.
Чуть подробнее хочется рассказать читателям о единственной немецкой потере в этот день. Ею оказался исполнявший обязанности командира одной из эскадрилий III/JG 52 фельдфебель Ewald Duehn. Duehn имел на тот момент на своем счету 23 воздушные победы и являлся одним из наиболее опытных пилотов своей группы. По-видимому, он был сбит в воздушном бою с черноморскими И-16 в районе Ишуни при попытке атаковать И-5 Фрайдорфской группы. После приземления Duehn оказался в плену и вскоре давал показания в штабе ВВС 51–й армии. Летчик верно назвал свое воинское звание и имя, а также то, что их группа переброшена в Чаплинку из Полтавы, но в остальном проявил максимум фантазии. В качестве части он назвал группу пополнения (ErgJGr), а командира группы — никогда не существовавшего капитана Галеппа. Дальнейшая судьба фельдфебеля осталась неизвестной.
Последним днем сравнительно активных боевых действий в воздухе стало 24 октября. В дальнейшем низкая облачность, туманы сильно затруднили групповые действия авиации, а шедшие на протяжении нескольких предыдущих дней дожди размочили степные аэродромы. У немцев имелась и еще одна причина для спада активности: группа II/JG 3 прибыла в Чаплинку без своего наземного персонала, в связи с чем к 24 октября в ее эскадрильях оставалось всего по 2—3 исправных самолета. Дважды в этот день штурмовики Фрайдорфской группы пытались прорваться к немецким позициям и дважды натыкались на мощный заслон «мессершмиттов». В первом случае 5 И-153, 11 И-16 и 4 МиГ-3 на подходе к цели встретили 18 Bf-109. Советским летчикам все-таки удалось нанести удар, но не избежать потерь. Был сбит и погиб вместе со своим И-16 сержант Макеев. Произвели вынужденные посадки в результате полученных повреждений два МиГ-3 и один И-16, причем пилоты двух самолетов имели ранения. С советской стороны добился успеха только лейтенант Акулов на МиГ-3, который доложил о сбитии одного «мессершмитта». Второй бой сложился для советской стороны еще хуже — 6 И-153 и 1 Ил-2, даже несмотря на сопровождение из 14 И-16, 4 МиГ-3 и 1 ЛаГГ-3, попали под удар дюжины Bf-109 и были вынуждены освободиться от бомб преждевременно. Пытаясь выйти изпод удара, группа попала в облака и рассыпалась. После возвращения на аэродром стало известно, что пропали без вести Ил-2 комиссара 46-й ошаэ старшего политрука Плотникова, И-153 младшего лейтенанта Василенко и И-16 сержанта Старикова. Заявок на воздушные победы не было.
По-видимому, почти все эти успехи пришлись на долю свежей III/JG 52, поскольку III/JG 77 об успехах вообще не доносила, a II/JG 3 — всего о двух воздушных победах. Последнее подразделение понесло и единственную немецкую потерю в этот день. При возвращении с задания по сопровождению бомбардировщиков загорелся мотор на «мессершмитте» фельдфебеля Hans-Georg Riedrich. Он произвел вынужденную посадку, но, к его несчастью, под ним оказалась территория, все еще занятая советскими войсками. Вскоре Riedrich уже давал показания советской разведке, и это именно он заявил, что «скоро с советской авиацией в Крыму будет покончено, поскольку в сражении здесь участвуют такие результативные асы, как обер-лейтенант Ubben — 53 победы, капитан Gollob — 84 победы и полковник Mulders — 115 побед». Последняя часть заявления обращает на себя особое внимание, поскольку после достижения своей 100-й победы Molders получил строжайший запрет от Геринга на продолжение боевых вылетов. Точно ответить на вопрос, сражался ли он в небе Крыма и имел ли воздушные победы, не представляется возможным. По воспоминаниям служившего в III/JG 52 и ставшего впоследствии одним из наиболее результативных асов Восточного фронта Guenther Rail, «каждое утро Мёльдерс на штабном «Шторхе» пересекал линию фронта, имея на борту мощную рацию… Самолет генерал-инспектора стал передовым постом управления нашей авиацией, что повысило ее эффективность и позволило наносить удары по наиболее важным целям. Таким образом, Мёльдерса можно считать пионером новой тактики. Прилетая вечером, он проводил с командирами разбор, отмечая удачи и недостатки». Возможно, все именно так и было, но до 22 октября больше половины советских воздушных ударов по немецким войскам проходило без противодействия истребителей люфтваффе, так что если кто-нибудь из высших чинов стал бы проводить разбор действий самого Мёльдерса, то, наверное, у них бы самих нашлось немало причин для критики.
Тем временем на суше продолжались ожесточенные бои. С утра 24 октября контрудар по вклинившимся в советскую оборону немецким войскам нанесли 25 и 95-я дивизии Приморской армии. Поскольку на его организацию времени предоставлено не было, контрудар провалился. Одновременно в наступление перешли и немецкие войска. Встречные бои кипели по всему фронту и сопровождались чувствительными потерями с обеих сторон. Авиация из-за плохой погоды принимала в этих боях незначительное участие. В своих мемуарах Манштейн писал: «При таких условиях, в бою с противником, упорно обороняющим каждую пядь земли, к наступающим войскам предъявлялись чрезвычайно высокие требования, и потери были значительными. Я в те дни постоянно находился в переездах, чтобы на месте ознакомиться с обстановкой и знать, как и чем можно помочь ведущим тяжелые бои войскам. С беспокойством я видел, как падает боеспособность. Ведь дивизии, вынужденные вести это трудное наступление, понесли тяжелые потери еще раньше, у Перекопа, а также в сражении у Азовского моря. Наступал момент, когда возник вопрос: может ли это сражение за перешейки завершиться успехом и, если удастся прорваться через перешейки, хватит ли сил, чтобы добиться в бою с усиливающимся противником решительной победы — занять Крым? 25 октября казалось, что наступательный порыв войск совершенно иссяк. Командир одной из лучших дивизий уже дважды докладывал, что силы его полков на исходе. Это был час, который, пожалуй, всегда бывает в подобных сражениях, час, когда решается судьба всей операции… Командование 11-й армии не пожелало после всего, что ему пришлось потребовать от войск, упустить победу в последнюю минуту. Наступательный порыв солдат, сохранившийся, несмотря ни на что, преодолел упорное сопротивление противника». Однако немецкий полководец опирался не только на порыв солдат, но и на более материальные вещи. Дело в том, что именно в эти дни в состав его армии был включен свежий 42-й армейский корпус, куда входили 24 и 132-я пехотные дивизии. В отличие от дивизий Приморской армии, которые при поспешной эвакуации из Одессы бросили часть своей артиллерии, немецкий корпус был почти полностью укомплектован и обладал высокой боевой мощью. В целом же, судя по мемуарам, Манштейн в ходе второго наступления больше опирался на мощь тяжелых орудий, чем на удары люфтваффе. Главной задачей IV авиакорпуса он считал защиту своих войск от ударов с воздуха, и к концу октября эта задача в целом была решена в первую очередь благодаря погодным условиям.
