Елена Прудникова - Иосиф Джугашвили
Зато другие дела навалились сразу, и не из игрушечной области межнациональных отношений, а настоящие, серьезные и жизненно важные. Чем только он ни занимался в качестве члена «четверки» в жестокую зиму 1917 года! О его положении в стране говорит тот факт, что когда Ленин в декабре 1917 года решил уйти в краткосрочный отпуск, то вместо себя оставил Сталина, а не Свердлова, хотя Свердлова он больше любил и больше ему доверял.
Как Иосиф чувствовал себя во власти? Вот один нюанс: вспоминают, что по вопросу о мире Сталин четкого мнения не высказывал, а поскольку по этому вопросу невозможно было не иметь четкого мнения, то из этого можно заключить, что сначала он несколько растерялся. Не от нового статуса и не от обилия дел, а как бывает растерян нормальный человек, попавший в сумасшедший дом и вынужденный постигать его логику. В самом деле, как можно себя чувствовать во властной структуре, большинство которой исповедует теорию «революционной войны»!
Впрочем, он на удивление быстро оправился и нашел для себя в новой жизни весьма специфичную экологическую нишу. Деятельность Сталина в первые годы советской власти можно определить как наведение порядка — везде, где бы он ни появлялся, он занимался именно этим. Не загадывая далеко, не теоретизируя по поводу мировой революции, как другие, он так же упорно, как делал это всю жизнь, оценивал текущий момент, ставил задачи, решал их, потом снова оценивал текущий момент и т. д.
Теперь Иосиф отнюдь не был весел, как весной. Прочие руководители долго еще пребывали в состоянии какой-то хронической эйфории от той захватывающей фантастической истории, в которую они попали. Иосиф свою эйфорию пережил в феврале, а сейчас он был мрачным и замкнутым. Пожалуй, он первым понял, насколько тяжелым грузом ложится на плечи власть — должно быть, потому, что в его характере не было ни малейшей склонности к авантюрам, зато, как оказалось, весьма развито чувство ответственности. И как в 1907 году он с редким мужеством принял поражение революции, так теперь с не меньшим мужеством принял ее победу — может быть, это был единственный человек с таким отношением к этой победе во всей правящей верхушке партии большевиков.
…Поначалу он в военные дела не вмешивался — это было ведомство Троцкого, а спорить со Львом Давидовичем избегал даже Ленин. Но в конце весны 1918 года это пришлось сделать поневоле. Весной в центре России положение с продовольствием стало критическим. Крестьяне не продавали хлеба, поскольку правительству нечем было его оплачивать, а то, что удалось собрать, не получалось вывезти по причине невероятной неразберихи в железнодорожном хозяйстве. Юные умолномоченные с наганами делу не помогали, а лишь пугали людей. И в мае в Царицын, важный железнодорожный узел на Волге, послали Сталина — как всегда, наводить порядок. 29 мая 1918 года он был назначен общим руководителем продовольственного дела на юге России с неограниченными правами. 6 июня он прибыл в Царицын. Первая телеграмма в Москву была датирована 7 июня.
«…В Царицыне, Астрахани, в Саратове монополия и твердые цены отменены Советами, идут вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же надо добиться в Астрахани и Саратове, иначе через эти клапаны спекуляции утечет весь хлеб. Пусть ЦИК и Совнарком в свою очередь требуют от этих Советов отказа от спекуляции. Железнодорожный транспорт совершенно разрушен стараниями множества коллегий и ревкомов. Я принужден поставить специальных комиссаров, которые уже вводят порядок, несмотря на протесты коллегий. Комиссары открывают кучу паровозов в местах, о существовании которых коллегии не подозревают… Сейчас занят накоплением поездов в Царицыне. Через неделю объявим „Хлебную неделю“ и пустим сразу около миллиона пудов со специальными сопровождающими из железнодорожников…» И все это было проделано за один день!
Вскоре в деле доставки хлеба был наведен относительный порядок, и Сталин собрался с той же целью отправиться на Северный Кавказ, но тут вплотную подступила другая опасность: к Царицыну продвигались восставшие казаки атамана Краснова и Добровольческая армия Деникина. И вот тут, разбираясь с обороной города, Сталину пришлось вторгнуться в дела ведомства наркомвоена Троцкого — и тем нажить себе врага на всю оставшуюся жизнь, ибо амбициозный нарком ревностно охранял свои владения и свой авторитет, а прямолинейный Сталин ни с тем, ни с другим не церемонился.
Воинских частей в Царицыне почти не было, а в тех, что были, не наблюдалось даже подобия порядка. По счастью, в начале июля из Донбасса прорвалась с боями 5-я армия во главе со старым знакомым Сталина — Ворошиловым. Порядка там было ненамного больше, но по крайней мере теперь рядом находился надежный человек. Дальше они работали уже вдвоем.
В начале июля Сталин пишет Ленину: «Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты… то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе и этот край окончательно потеряем… Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получится скандал для Советской власти…» На следующий день он телеграфирует: «Штаб Северо-Кавказского военного округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши „специалисты“ психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они, как „штабные“ работники, умеющие лишь „чертить чертежи“ и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям… и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости».
Троцкий любил и защищал военспецов, и был прав: без них и их знаний Красной Армии было не обойтись. Сталин их не любил, придирался, снимал с постов и обвинял в саботаже, и был прав: народ этот оказался в высшей степени ненадежный, к белым они переходили чуть ли не через одного. (Забегая вперед, можно сказать, что проблема военспецов на всем протяжении Гражданской войны так и не была окончательно решена.) На этой-то почве они с Троцким и схлестнулись. Каждое распоряжение Сталина вызывало взрыв возмущения наркомвоена, в их постоянных конфликтах приходилось разбираться Ленину, которому это очень скоро надоело. Их спор он решил по-своему: когда была создана система контроля за военачальниками, включавшая комиссаров разных уровней и Военные Советы, Сталин стал председателем Военного Совета Северо-Кавказского военного округа, получив, таким образом, военные полномочия. А 20 июля он стал во главе всего военного и гражданского управления краем. Как нетрудно догадаться, отношений с Троцким это не улучшило, но теперь они были по крайней мере в одной весовой категории.
В начале августа Сталин сообщал Ленину: «Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти благодаря инертности бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы военного округа». (И действительно, в штабе существовал заговор, одним из руководителей которого был протеже Троцкого, начальник штаба округа полковник Носович.) Сталин пока не знал о заговоре, это выяснилось потом, однако саботаж в штабе был настолько очевиден, что он приказал арестовать все артиллерийское и часть штабного управления. (Отсюда пошла, кстати, легенда о царицынской барже — о том, что в Царицыне всех бывших офицеров погрузили на баржу и утопили в Волге. На самом деле их действительно отправили на старую баржу, где ЧК в то время решил устроить тюрьму, только и всего.) Сам штаб расформировали, организовав оперативный отдел при Военном Совете. Возмущенный Троцкий тут же прислал телеграмму, требуя, чтобы штаб оставили работать на прежних условиях, Сталин же написал на телеграмме: «Не принимать во внимание» — и продолжал гнуть свою линию, благо нарком был в Москве, а он в Царицыне. Единственно, чего смог добиться наркомвоен, так это освобождения с баржи своего протеже Носовича, которого пришлось отпустить, поскольку доказательств его участия в заговоре на тот момент не было. Освобожденный Носович не замедлил перебежать к белым.
Троцкий в своих записках всегда уверяет, что и сделал он куда больше Сталина, и авторитет у него был больший. Однако в ноябре 1918 года, когда был создан Совет рабочей и крестьянской обороны, Сталин был назначен заместителем председателя Совета, а Троцкий, несмотря на свой пост наркомвоена, — всего лишь рядовым членом.
Так Иосиф и делил свое время между штабным вагоном на каком-либо из фронтов и московским кабинетом одного из двух наркоматов — в марте 1919 года к его должностям прибавилась еще и должность наркома государственного контроля. Это был не игрушечный наркомат национальностей, госконтроль был любимой идеей Сталина, который все время пытался противопоставить что-либо всепоглощающей неразберихе новой советской жизни, и занимался он этим делом с интересом. Работал он без отдыха. Первый отпуск после возвращения из ссылки Сталин получил в августе 1920 года.
