Андрей Иванов - Повседневная жизнь французов при Наполеоне
Англичанин Бербег пишет в 1814 году: «Трудящийся класс стоит здесь на куда более высокой ступени развития, чем у нас».
Наполеон популярен среди рабочих — несмотря на память о расстреле 13 вандемьера и трудовые книжки[188]. Вводя последние и тем самым отдав пролетариат под суровый надзор полиции и нанимателей, власть думала установить полный контроль над миграцией рабочей силы. Однако предприниматели нередко нанимали работников и без книжек.
Одновременно с введением рабочих книжек был исправлен революционный закон о коалициях. Ранее он наказывал за создание коалиций и капиталистов, и рабочих. Правительство Консульства посчитало это несправедливым и установило следующие нормы наказания: для капиталистов — месяц тюрьмы, для рабочих — три месяца. Коалиция первых по новому закону считалась преступной лишь в случае стремления к несправедливому понижению заработной платы, стремление же рабочих к повышению платы признавалось преступным всегда.
Несмотря на все это, император — герой и «защитник». В октябре 1806 года полиция установила в Париже новый график работ в строительстве (в этой отрасли, к слову сказать, рабочим хорошо платили). Однако обедать по новому графику полагалось с 10 до 11 часов утра. Рабочие возмутились и потребовали дневного перерыва («полдник на камне»).
Они заявили, что, «если бы его величество император находился тогда в Париже, он ни за что не допустил бы принятия подобного ордонанса». После волнений, продолжавшихся неделю, стороны договорились о том, что утром рабочие будут завтракать, ас 14.30 до 15 часов — полдничать.
Наполеон запретил профсоюзы, но поощрял создание обществ взаимного страхования. Касса взаимопомощи формировалась за счет двухпроцентных вычетов из заработной платы рабочих и взносов предпринимателей из расчета 0,5% суммы заработной платы.
Увеличивается число врачей и адвокатов, а их доходы весьма высоки. «Корвисар[189], несмотря на то, что был моим главным врачом, обладал большим состоянием и имел обыкновение получать от меня много подарков, постоянно брал целый наполеондор за каждый визит к больному», — говорил Наполеон доктору О'Мира на острове Святой Елены.
Витрины вытесняют вывески — в Париже, естественно, быстрее, чем в провинции.
Наполеон много делал для поощрения промышленности, но не любил торговлю и богачей. «Богатство не может быть титулом, — говорил он Шапталю. — Богач — часто бездельник, не имеющий никаких заслуг! Богатый негоциант является таковым лишь потому, что владеет искусством дорого продать и обмануть».
«Он говорил, — пишет Шапталь, — что торговля иссушает душу своей постоянной страстью к наживе, и добавлял, что у коммерсанта нет ни веры, ни отечества».
Империя была провозглашена 18 мая 1804 года. В государственных учреждениях ввели множество новых вакансий.
Лиц, получающих жалованье и другие доходы из казны, становилось все больше. Ипполит Тэн пишет, что при Империи их стало вдвое больше, чем в 1789 году. Это не только армия, численно утроившаяся, но и священники, служащие Университета, учителя, фискальные агенты, инвалиды, лица, находящиеся в отставке и на пенсии.
Во Франции было 86 департаментов и 26 миллионов населения. В Империи, после присоединения Бельгии, Пьемонта, затем Ганновера, Тосканы, Центральной Италии, Иллирии, Голландии и Ганзейских провинций, стало 130 департаментов и 42 миллиона жителей.
Бюрократии все больше, аппарат все внушительнее.
«В 1811 году, — рассказывает Стендаль, — одна маленькая сельская община задумала использовать некоторое количество булыжника, стоимостью в шестьдесят франков, забракованного инженером, руководившим постройкой шоссейной дороги. Понадобилось четырнадцать заключений префекта, супрефекта, инженера и министра. В результате величайших усилий и самых настойчивых хлопот требуемое разрешение было получено через одиннадцать месяцев после того, как ходатайство было подано. Но к тому времени рабочие, строившие дорогу, уже использовали этот булыжник для засыпки каких-то ям».
Ливры, франки, наполеондоры
«Что такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?» — заявляет бальзаковский Гобсек.
А что такое настоящие французские деньги?
Луидор — французская золотая монета (6–7 граммов чистого золота). Впервые была отчеканена в 1640 году при Людовике XIII. Чеканку луидоров прекратили в 1795 году.
1 февраля 1796 года золотой луидор в 20 франков серебром стоил 5300 франков ассигнациями на Парижской бирже, пишет Томас Карлейль. Десигнаты обесценивались с беспримерной быстротой.
Ливр (от лат. libra — римский фунт) — денежная единица Франции до введения в 1799 году франка.
Участники египетской экспедиции, начавшейся в 1798 году, получали жалованье, выраженное в ливрах: знаменитые ученые — по 500 ливров в месяц, рядовые — по 50.
В 1834 году монеты, выраженные в ливрах, были изъяты из обращения.
Замок Мальмезон, купленный в 1799 году у частного лица, обошелся чете Бонапарт в 271 627 франков, из которых 225 тысяч франков — плата за землю и основное имущество, 37 516 франков — цена зеркал, мебели, домашней утвари и припасов, а 9111 франков — пошлины.
Наполеондор — французская золотая монета достоинством в 20 франков, содержащая 5,8 грамма чистого золота. Чеканится с 1803 года. Название происходит от изображения на монете Наполеона I и Наполеона III[190]. Чеканились также двойные наполеондоры (в 40 франков), 1/2 наполеондора (в 10 франков) и 1/4 наполеондора (в 5 франков).
В марте 1803 года был введен в обращение серебряный франк весом в 5 граммов (жерминальный франк), который оставался стабильным до 1914 года.
Экю[191] — старинная французская монета. С XIII века до 1653 года чеканились золотые экю массой от 3,3 до 4,13 грамма чистого золота, с 1641 по 1793 год — серебряные экю, масса которых составляла вначале 25 граммов чистого серебра, затем колебалась в пределах 27,1–27,8 грамма. С переходом Франции на десятичную денежную систему экю были демонетизированы (с 1834 года). На протяжении XIX века название «экю» сохранялось за пятифранковой монетой.
Важная задача — установить правильное соотношение золотых и серебряных монет. Долгое время, отмечает Бродель, считалось, что при равном весе золото стоит в 12 раз дороже, чем серебро. Но такое соотношение не является неизменным и устанавливается на рынке.
Во все времена купцы, богатые люди и государство считали разумным расплачиваться вначале «черной» монетой, которую сами получали от мелких плательщиков. Существовал даже старинный обычай, согласно которому кредитор принимал часть долга в медной монете.
В 1780 году Неккер[192] отменил эту обязанность, но во время революции ее восстановили. В 1803 году ввели жерминальный франк и определили размер этой части — одна сороковая от общей суммы долга.
Франсуа Молльен, назначенный в 1810 году министром государственного казначейства, окончательно отменил данное правило. Он объяснил при этом, что если, «возвращая долг в 100 франков, вам отдают 98 франков серебром и 2 франка монетой, чья реальная стоимость не превышает 1 франка», уже по одному этому вы теряете 1%, так что нет ничего удивительного в том, что «люди опытные отбирают хорошие монеты, плохие же оставляют простому народу».
В том же году Молльен утверждал, что «в активном пользовании» находятся две трети наличности Франции.
В 1809 году в Европе обращалось примерно 9 миллиардов, из них 4–5 (половина металлических денег континента!) приходилось на Францию.
Какая впечатляющая картина и какой прогресс для французов! Ведь в 1799 году звонкая монета стала большой редкостью, дела остановились, а государственная казна была почти пустой. Перед брюмером в ней было не более 167 тысяч франков, сообщает Жан Тюлар.
24 ноября 1799 года, через несколько дней после переворота, Бонапарт пригласил банкиров на совещание. Присутствовали Перрего, Перье, Рекамье, Делессер и другие финансовые воротилы. Они дружно подписали обязательство об авансе правительству в размере 12 миллионов франков.
«Мы все подпишемся, — сказал Малле. — Есть ли такой парижский банкир или негоциант, который в столь ответственный момент, среди столь прекрасных надежд, не пожалел бы горько о том, что он не поспешил засвидетельствовать свое исключительное доверие правительству, которое имеет на это столько права».
Ясное дело — банкиры и богачи еще перед брюмерским переворотом увидели в Бонапарте избавителя! Ведь Директория замучила их разными «инициативами». Чего стоил один прогрессивный стомиллионный налог на богатых, названный вынужденным займом!
А еще раньше, 30 сентября 1797 года, правительство решило погасить две трети государственного долга с помощью бонов на предъявителя, которые принимали в оплату за национальные имущества. Эти боны быстро упали в цене, разорив тем самым многих лиц, живших на процент с капитала. Возникли уникальные учреждения — приют для жертв государственных банкротств на улице Антуана, убежище для рантье.
