Евгений Тарле - Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.
Постараемся вкратце охарактеризовать отношение отдельных классов германского народа к императорской власти, и мы увидим, почему за все 47 лет существования империи дело ни разу не дошло до решительного движения — хотя бы только парламентского — в пользу ограничения слишком огромных императорских полномочий.
1. В противоположность тому, что случилось в Англии, в Германии сельское хозяйство не только не было экономически задавлено промышленностью, но, напротив, земледелие и вся сельскохозяйственная культура необычайно расцвели именно в последние десятилетия XIX и в первые годы XX в. Капитал ушел не только в индустрию, но и в земледелие, и последствия сказались тотчас же. Умы сельских хозяев были заняты главным образом таможенной политикой. Кто же входил в состав охватившего всю империю «Союза сельских хозяев», оказывавшего чрезвычайно сильное влияние на весь правый сектор германского рейхстага? «Союз сельских хозяев» объединял в огромной степени земельных собственников и отчасти земельных долгосрочных арендаторов. Сюда входили и потомки старых дворянских родов, у которых еще оставались в обладании родовые поместья, и люди крупного и среднего торгово-промышленного класса, ликвидировавшие почему-либо свою деятельность в городе и перенесшие свои капиталы на купленную ими землю, и крестьяне-собственники. Для них всех «Союз сельских хозяев» был как бы огромной профессиональной организацией, призванной защищать их интересы, противопоставляемые интересам потребителя сельскохозяйственных продуктов, т. е. интересам всех городских классов и прежде всего рабочих и торгово-промышленной буржуазии. Партии, которым на выборах помогали «сельские хозяева», были партиями консервативными по преимуществу (консерваторы и свободные консерваторы и так называемая christlichsoziale Partei, а также — местами — католический «центр» тоже пользовались часто поддержкой «Союза сельских хозяев»). Конечно, это было не случайностью: именно дворянскими своими элементами «Союз сельских хозяев» соприкасался с придворными сферами, с династией, с личным составом высшей бюрократии, т. е. с наиболее консервативными элементами в стране, привыкшими отождествлять свои интересы с возможно меньше ограниченным произволом и личным усмотрением монарха. Пользуясь этими непосредственными связями, можно было сильно влиять на таможенную политику в интересах сельского хозяйства, а в рейхстаге, кроме того, консервативные партии, где руководящую роль играли именно крупные землевладельцы, но переставали настаивать на ограждении внутреннего рынка от ввоза сельскохозяйственных продуктов из-за границы.
2. Далее. Крупная и средняя промышленность, крупный и средний торговый капитал были представлены большей частью национал-либералами, которые еще в 70-х годах стояли на платформе «либеральных» реформ, расширения власти рейхстага и т. д. Но по мере усиления социал-демократии, либерализм национал-либералов все тускнел, и в 1878 г., после второго покушения на жизнь императора Вильгельма I, они окончательно перешли в лагерь правительства. Они вотировали «закон о социалистах» (в 1878 г.), лишивший социал-демократию до самого 1890 г. значительной части политических прав и конституционных гарантий. В последние годы XIX и в начале XX в. они были верными выразителями нужд и стремлений крупного промышленного капитала. Они стояли за активную колониальную политику, они приветствовали всякий шаг германского правительства, направленный против Англии; вообще воинственный и угрожающий тон Германии в делах международной политики встречал с их стороны полное сочувствие. Во внутренней политике они стояли прежде всего за сильную власть, которая могла бы пускать в ход всю полицейскую и военную силу государства для ограждения существующего строя от революционных выступлений рабочего класса. Ясно, что не могли они бороться против правительства с целью расширения прав рейхстага, потому что всякое увеличение власти рейхстага, где (под конец империи) из 397 членов было 110 социал-демократов, влекло за собой увеличение влияния социал-демократии.
3. Партия центра объединялась внешне и организационно идеей отстаивания интересов католиков в стране и была сильна именно на юге и на западе Германии, где большинство населения — католики. Классовый состав ее был очень пестрый. Мелкая и средняя буржуазия и крестьянство по преимуществу в Баварии, Вюртемберге и Бадене, мелкая и средняя буржуазия, отчасти некоторые рабочие и ремесленники, психологически близкие к мелкобуржуазной стихии, — в Рейнской области, — вот классы, поддерживавшие эту партию, всегда очень сильную в рейхстаге. Программа партии центра, в соответствии с ее очень пестрым социальным составом, была не во всех своих частях выдержана и последовательна, и никогда нельзя было с уверенностью предсказать, как себя поведет центр в трудную минуту. Иногда центр стоял за либеральные меры, иногда за реакционные, иногда склонялся к смягчению таможенной политики, иногда к повышению тарифных ставок. Был, однако, один пункт, относительно которого центр был непоколебимо тверд: он отстаивал всеми мерами гарантированную имперской конституцией внутреннюю самостоятельность отдельных германских государств от всяких поползновений имперского правительства нарушить их автономию. Эта католическая партия была заинтересована в том, чтобы католические южные государства Германии были по возможности ограждены от влияния протестантской Пруссии, король которой являлся в то же время германским императором. Что касается отношения к социал-демократам, то центр, конечно, готов был поддержать всякое мероприятие правительства, направленное против социал-демократов, за исключением тех случаев, когда сам центр по каким-либо причинам был не в ладах с правительством и желал либо сделать ему неприятность, либо подороже продать свою дальнейшую помощь. Во всяком случае ни для кого не могло быть сомнений, что во всех сколько-нибудь серьезных социальных конфликтах центр всегда будет на стороне правительства против социал-демократов.
4. Остается сказать еще несколько слов о так называемых свободомыслящих (freisinnige Volkspartei). Эта партия, отражавшая взгляды части мелкой буржуазии, части служащей интеллигенции и специалистов, части купечества и банкового мира столицы и больших городов, никогда не была очень могущественна в рейхстаге, но в 80-х и 90-х годах XIX в. ее талантливый вождь и большой оратор Евгений Рихтер пользовался большим влиянием и считался как бы главным представителем буржуазной оппозиции. Но эта партия уже к началу XX в. сильно потускнела и утратила свое значение. Дело в том, что во всех вопросах социального строительства свободомыслящие стояли на точке зрения старого либерализма («манчестерства»), проповедовали полное невмешательство государства в отношения между трудом и капиталом и в социал-демократах усматривали гораздо больших врагов, чем в стоящих правее национал-либералах. В колониальной политике и в вопросе об усилении вооружении империи они не шли так далеко, как национал-либералы, но и к последовательной борьбе за усиление власти рейхстага они оказались неспособными. Страх перед усилением социал-демократии сковывал их и останавливал перед каждым сколько-нибудь решительным шагом.
Таковы были партии рейхстага, стоявшие правее социал-демократов. Ни одна из них не желала дальнейшего ограничения императорской власти. Что касается социал-демократии и ее настроений, то об этом уже сказано было раньше. Тут речь идет только о партиях- буржуазных.
Император был им нужен также как вождь в борьбе за усиление международного положения Германии, в борьбе за колонии, за новые рынки. Если возникло за все существование империи действительно оппозиционное течение в консервативных и отчасти в национально-либеральных кругах, то это было уже перед взрывом мировой войны, когда со страниц правой прессы исходили нетерпеливые намеки и упреки Вильгельму II за его излишнее миролюбие, уступчивость, нерешительность. Эти попреки, как увидим, тоже сыграли впоследствии свою роль в июле 1914 г., когда бросался жребий войны или мира.
Итак, конституция, дающая монарху решающие, ничем не ограниченные права и полномочия в области внешней политики и очень мало ограниченные права в области общеимперской законодательной деятельности; экономическое процветание и связанный с ним известный упадок революционизма в единственной партии, опиравшейся на рабочие массы; отсутствие сколько-нибудь резко выраженной оппозиционности в какой бы то ни было из буржуазных партий; все более и более усиливающиеся и все шире и шире распространяющиеся в разных слоях народа, диктуемые рядом экономических соображений стремления к приобретению колоний и вообще к торговой, промышленной и политической экспансии — вот условия, среди которых пришлось действовать германской верховной власти от начала империи до взрыва мировой войны. Прибавим к этому второстепенные, но тоже очень важные моменты: прочный стародавний бюрократический строй в Пруссии и прочих германских государствах, превосходно (с технической стороны) организованная и дееспособная армия, многочисленное и очень спаянное корпоративным духом дворянство, заполнявшее все командные посты в армии и в бюрократии, весьма влиятельная как в крестьянстве, так и во всех слоях буржуазии монархическая традиция, овеянная славой побед 1864 г. над Данией, 1866 г. над Австрией, 1870–1871 гг. над Францией, славой блистательно совершенного объединения Германии.
