Дэниэл Брук - История городов будущего
Вскоре крепостные стены начали исчезать и одержимый жаждой созидания губернатор Фрер принялся самолично выбирать участки для запланированных им величественных зданий. Для создания впечатления отрытого, мирного города, в котором гармонично сосуществуют всевозможные культуры и нации, Фрер превратил в череду парков пустовавшее прежде по настоянию заботившихся об обороноспособности форта военных пространство Эспланады. Полюбившиеся горожанам зеленые массивы, возникшие на том самом месте, где состоялась жуткая публичная казнь 1857 года, назвали «майданами» (от персидского «мейдан» – площадь); сюда бомбейские массы бежали из тесноты своих кварталов, чтобы почувствовать морской бриз или развлечься игрой в крикет.
Самые важные учреждения Фрер расположил на 700-метровом отрезке вдоль Овального майдана. Эти здания в прямом смысле слова смотрели на запад – в сторону моря. Ровный ряд готических фасадов – «как выстроившееся на парад войско», писал путешественник XIX века30 – стал первым целостным архитектурным ансамблем, построенным в колониальной Индии. В его центре располагался Бомбейский университет.
Открыть университеты в крупнейших городах Индии – Бомбее, Мадрасе и Калькутте – в последние годы своего правления решила еще Ост-Индская компания. Но лишь в правление Фрера Бомбейский университет поставил перед собой грандиозную задачу – стать главной кузницей индийской элиты по типу Оксфорда и Кембриджа, жемчужин системы высшего образования Британии. Фрер видел в университете «основной рычаг, способный сдвинуть с места огромную массу народного невежества»31. В своей речи на выпускной церемонии 1862 года он объяснял, что университет, как и сам город, призван создавать нового человека, который, сохраняя внешность индийца, будет мыслить, как британец, и сможет, в свою очередь, вестернизировать все индийское общество: «Помните, молю вас, что обучение здесь – это священное доверие и великая ответственность, возложенная на вас ради процветания ваших соотечественников. Знания, которые здесь могут получить несколько сотен, в лучшем случае несколько тысяч студентов, вы на своих родных наречиях должны будете донести до многомиллионного народа Хиндустана [Индии]. Подавляющее большинство ваших соотечественников может обучаться лишь на родном языке, впитанном с молоком матери: и, пользуясь именно этим языком, вы должны будете передать им достижения европейского просвещения и науки… Помните, что именно от вас во многом зависит не только будущее университета, но и будущее вашего народа»32.
До того как были достроены корпуса университета, Говинд Нараян жаловался на низкий уровень участия индийского населения в интеллектуальной жизни города. О бомбейском отделении Азиатского общества он писал: «Количество членов из местных так невелико, что мне даже совестно его приводить»33. Однако уже следующему поколению англоговорящих индийцев с университетским образованием было суждено изменить как общественную, так и материальную ткань города.
Для строительства университета, не уступающего Оксфорду и Кембриджу, Фрер привлек сэра Джорджа Гилберта Скотта, архитектора британской неоготической школы. Такое удачное приобретение стало возможным благодаря связям британских архитекторов, которых Фрер ранее пригласил на работу в бомбейский Комитет по сносу укреплений. От Скотта требовалось перенести британский университет на индийский субконтинент – так, во всяком случае, он понял свое задание. Успев поработать и в Оксфорде, и в Кембридже, Скотт отлично знал, как проектировать британский университет, поэтому посещение места строительства показалось ему лишней тратой времени. Скотт просто начертил план, построил макеты и отправил их в Бомбей морем. В результате на Овальном майдане вырос обсаженный пальмами Оксфорд.
Два главных спроектированных им университетских здания – библиотеку и актовый зал – Скотт решил в стиле английской готики, отсылающем к средневековым колледжам Оксфорда и Кембриджа. В отличие от подчеркнуто светского Петербургского университета, отмежевывавшегося от религиозных корней своих западных прародителей, Бомбейский университет с энтузиазмом признает это родство, но преподносит его в новом ключе. Актовый зал Скотта похож на готический собор, однако религиозный символизм здесь вытеснен светским. В витраже окна-розы вместо символов четырех евангелистов изображен фамильный герб сэра Бартла Фрера; на каменных барельефах – не святые, а условные представители народов Европы и Индии. В плане помещение представляет собой не характерный для соборов крест, но прямоугольник, который лучше подходит для лекционной аудитории.
В центре заложенного в конце 1860-х годов здания библиотеки возвышается 85-метровая колокольня. Построенная по мотивам неосуществленного проекта флорентийской башни Джотто, колокольня в свое время была самым высоким сооружением города и воспринималась как бомбейский ответ Биг-Бену. И действительно, как Бомбей мог претендовать на роль тропического Лондона без высотной доминанты в виде башни с часами?
Фасад библиотеки – практически точная копия нижней части фасада Дворца дожей в Венеции: два этажа тенистых галерей в обрамлении готических арок. Единственное отличие – в очертаниях арок верхнего яруса. В Венеции в их плавном изгибе отразилась связь республики с исламскими странами восточного и южного Средиземноморья; в Бомбейском университете они заменены на более характерные для английской готики стрельчатые арки. Историки архитектуры склонны предполагать, что венецианские арки были на вкус Скотта слишком мусульманскими34. Есть некая ирония в том, что автор проекта университета, где всегда училось немало студентов-мусульман, посчитал необходимым так подчеркнуть его европейскую принадлежность. Проект Скотта – зримое воплощение общепринятой в эпоху Раджа идеи о том, что Восток и Запад – это две совершенно отдельные культуры: одна безраздельно господствует, другая нуждается в руководстве. Университет, в соответствии с этой картиной мира, оказывается лишь проводником того, что Фрер назвал «европейским просвещением и наукой». Таким образом, искоренялся всякий намек на то, что культуры христианского Запада и мусульманского Востока, как пишет современный историк, «пересекались, заимствовали друг у друга и сосуществовали в значительно более сложных и насыщенных взаимоотношениях, нежели это допускается при ограниченном или предвзятом анализе»35.
Однако, несмотря на все старания архитекторов, Бомбейский университет никогда не был исключительно британским учреждением. Финансировался он не только британским правительством, но и индийскими предпринимателями, на чьи пожертвования были построены несколько зданий комплекса. Выделение средств на новые светские учреждения позволяло местным филантропам занять более высокое общественное положение, выражаемое в титулах, которыми их за это награждали англичане. Одновременно ими покупалась и близость к иноземным правителям, в результате чего строительство колониального Бомбея оказывалось в меньшей степени навязанным сверху, но, как сформулировал один современный ученый, отчасти напоминало «совместное предприятие» между британскими властями и местной элитой36.
Основным спонсором строительства библиотеки стал крупный купец и биржевой брокер из общины джайнов Премчанд Ройчанд; актовый зал оплатил его деловой партнер, судовладелец сэр Ковасджи Джехангир. (Этот парс-филантроп со временем уступил давлению общественного мнения и признал восхищенное прозвище «сэр Редимани» – «сэр Деньги-наготове» – своей официальной фамилией.) Хотя чертежи готовились в Лондоне, откуда импортировались и многие строительные материалы, включая плитку для пола и стекло для витражей, но строили здания индийские рабочие. Местные резчики по камню, работавшие над интерьерами библиотеки, получили полную свободу в изображении местной флоры вокруг бюстов Шекспира и Гомера.
Мастера, занятые на строительстве университета, в свою очередь, обучались в бомбейской Школе искусств сэра Джемшеджи Джиджибоя, которая тоже была своего рода совместным предприятием. Это образовательное учреждение финансировал магнат морских грузоперевозок, опять-таки из парсов. После того как в 1842 году он первым из индийцев получил рыцарский титул, его стали называть не иначе как «сэр Джей-Джей». Свое состояние сэр Джей-Джей нажил, экспортируя опиум в Китай. В «китайскую торговлю», как тогда стыдливо именовался наркобизнес, он попал совсем молодым человеком, когда, отправившись в Поднебесную на корабле, ему посчастливилось подружиться с судовым врачом – не кем иным, как шотландцем Уильямом Жарденом. Когда пронырливый доктор забросил медицину ради торговли наркотиками и основал Jardine, Matheson & Co., будущий сэр Джей-Джей стал его индийским поставщиком. Сколоченное на опиуме состояние и позволило ему основать Школу искусств. Ее задачей он сделал модернизацию индийских художественных ремесел, необходимую, чтобы они смогли выжить в эпоху господства европейских промышленных товаров. Именно питомцы его школы создавали самобытный архитектурный декор, во многом определивший образ зданий бомбейской готики.
