Блог «Серп и молот» 2024 - Петр Григорьевич Балаев
А дальше оказывается, что некоторые ученики за 8 км в школу пешком ходят. Зимой. И плевать всем. Директору школы, его жене, педагогу, председателю колхозу… Председатель колхоза, да еще и ветеран войны — натуральный мудак. Кроме того, что он никогда раньше даже не думал о том, как дети его работников учатся, в каких условиях, так он сразу же, как только дал обещание свозить детей на экскурсию в Москву за помощь колхозу, так тут же об этом обещании забыл…
* * *
И учительница объясняет председателю колхоза, говорит ему справедливые слова о том, что дети потом отплатят, это же они потом будут работать в этом вшивом колхозе, где зоотехник — дурочка с лицом не совсем умственно полноценной, это же будущие кадры. Да, если будущие кадры воспитывают и учат в школе такие, как супружеская пара Шохиных, то колхоз так и останется задрипанным. Вроде бы, справедливы слова молодой учительницы. Но!!!
Но!!! А чего ты с этими словами к председателю колхоза полезла? У тебя твое прямое начальство — в районном отделе образования. Там сидят такие же училки, только они уже не в школах работают, а над другими училками начальствуют. Доставка детей до школы, организация экскурсий и прочие воспитательные мероприятия — это министерство образования и его структуры на местах, а не министерство сельского хозяйства.
И десять лет школьники впахивали на личном огороде директора вместо уроков — это так, игрушки, увела детей на физкультуру и на переборку картофеля в колхоз — свой гражданский долг исполнила? А ничего, что это — уголовная статья по действовавшему с 60-х годов УК РСФСР, хищение? Уроки, работа не сделана, а денежки получены, да еще — детский труд, не на школьном приусадебном участке, а на личном подворье директора школы. Или это доярке и трактористу нельзя на работе только числиться, а зарплату получать, а учителям — можно. Точнее, нельзя, но за это только… моральные страдания. Как директор школы выразился — собственность, проклятая, виновата. Наверно, собственность вместо этого кадра нужно было на скамью подсудимых посадить. Картошку в мешках судить.
Про старую учительницу, которая умерла от аппендицита, которая для других — всё, себе — ничего, и на стене ее квартиры висел портрет бледной принцессы. Что там было всё — черт его знает, но умерла она не десять лет назад, а перед приездом училки-Прохоренко. И все эти годы она, как следует из сюжета, пялилась в портрет бледной принцессы, но в упор не видела, что директор с женой нагло эксплуатируют школьников, что ребята на занятия ходят пешком черт знает откуда и потом спят на уроках. Что там насчет для других — всё?
Повезло, конечно, что в школу приехала работать новая учительница, которая переживала за детей. Правда, она не знала, что за школу ответственность не колхоз несет, а министерство образование, чиновники РОНО, но это ладно. Главное, что переживала. А если бы она не приехала, если бы она в другую деревню распределилась, или вместо нее не такую принципиальную прислали бы? То так дети и бегали бы за несколько километров по морозу и сугробам зимой на занятия, а вместо уроков — на огороде директора вкалывали? Так что ли?
Надеюсь, вы теперь тоже поняли, что сделанный в 1977 фильм, если его смотреть внимательно и вдумчиво — та еще чернуха. Не хужее Перестроечной. Но зрители в те годы, да и позже, ничего такого в этом фильме, чернуху имею я ввиду, не заметили. Почему? Да потому что — привычно. Потому что, то, что происходило в киношной школе — привычно, примелькалось, воспринималось как нечто обыденное. Серая повседневность. И из Министерства образования СССР никто не возмутился продуктом режиссера Лонского, ни одного голоса: «Фильм клеветнический, в нем показана советская школа в некрасивом виде, там учителя такие, что их судить нужно, районный отдел образования за отсутствие контроля — разогнать. Это не советская школа, а церковно-приходская, в которых попы имели обыкновение детишек привлекать к работам на своей поповской усадьбе вместо учебы». Тишина. Подумаешь, картошку копают, мелочь какая, мелкие шалости сельского учительства…
* * *
В городских школах такого, конечно, не было. Если вы выросли в городе, то это для вас — дикость. И то, думаю, только потому там не было, что у учителей не было огородов. Были бы — оказывали бы и в городах труженицам образования «шефскую помощь». А так там можно было учеников в качестве «шефов» привлечь только для мытья посуды. В моей же сельской школе было как в кино, точь в точь. Работали «шефы» на личном огороде директора школы Александры Ивановны. И пололи-окучивали картошку летом на летней практике и выкапывали в сентябре вместо «малозначимых» уроков.
И в колхозе… извиняюсь, в совхозе на полях работали осенью. Но совхоз — не огород директора школы, на совхозное поле можно и вместо математики, например, потому как — помощь государству. Здесь уже никто не посмеет упрекнуть. Государство — это святое, ради него можно и математикой пожертвовать. В нашей школе мы специализировались на уборке куузики — кормовой брюквы. Как только заканчивается сентябрь — так начинается. Пару недель половины уроков в школе нет, вместо них — на поле. Проходит трактор, лемехом подкапывает эту куузику, а мы потом ее из земли выдираем и складываем в большие кучи, чтобы можно было потом погрузчиком загрузить ее в тракторную телегу и отвезти на ферму. 7 и 8 классы. Младших школьников к этому не рисковали привлекать, потому что конец сентября–начало октября у нас — уже холодновато, дети простудятся, да и работа не для детишек, этот корнеплод вырастает до 10–12 кг весом, подергай его и потаскай.
Особенно никто из школьников не возражал, потому что — вместо уроков. На уроке тебе двойку могут поставить, а в поле к доске не вызовут, то, что школьная программа на пару недель урезается и потом комкается — это школьников не волновало еще пока. Пока…
Обрезалась эта шара у совхоза насчет бесплатного сбора школьниками кормовой брюквы на нашем классе. После нас не рисковали.
Дело в том, что мне было глубоко пофигу на то, что на
