История Хоперского полка Кубанского казачьего войска 1696–1896 гг. - Василий Григорьевич Толстов
Нас это удивило. Что даст фронту «отправка пачками», но не целыми полками?
Командир полка, полковник Соламахин, сформировал отряд, человек в 250. На станичной площади был отслужен молебен. Перед аналоем развернут их Георгиевский штандарт. Было очень холодно. Без папах мы замерзали.
Унылый вид был казаков, стоявших в конном строю. Закутанные в шубы, башлыки, без папах – они словно были не рады молебну.
После молебна Соламахин, стоя у развернутого, очень нарядного полкового штандарта, сказал короткую речь своим родным хоперцам. Он кадровый офицер с 1911 года, в должности командира сотни провел Великую войну и за конную атаку в Персии на пехоту турок был награжден офицерским Георгиевским крестом.
Все сказанное им перед строем при другой обстановке, да еще в хорошую погоду, возымело бы свое действие.
Но в эту лютую стужу, перед зимним переходом в шестьдесят верст, почти без дорог по глубокому снегу, против ветра, откуда только что вернулись обмороженные «волки», не дошедшие и до Ставрополя, нисколько не могло поднять настроение казаков. И красивый полковой Георгиевский штандарт, свидетель очень большой и долгой славы хоперцев на протяжении 200-летнего существования их исторического имени, в этот ужасный холод не возбуждал сердца их, признанно лихих и храбрых.
Командир 2-го Кубанского партизанского конного полка полковник М.К. Соламахин.
Соламахин это отлично знал. Он отлично знал казачью душу, а своих хоперцев в особенности. И чтобы хоть как-нибудь с полковым штандартом воодушевить их, он делал все возможное.
Во главе дивизиона стоял назначенный офицер, но Соламахин, окончив речь, сам скомандовал:
– Ну, с Богом, братцы… Справа по три!.. Шагом – ма-арш!
Казаки стали медленно вытягиваться в колонну, а он, чтобы ее ещё более приободрить, приказал полковому адъютанту, со штандартом во главе, проводить сотни за станицу и потом уже вернуться домой.
Через несколько дней назад вернулось много обмороженных казаков. Настроение среди нас падало.
Штандарт 2-го Хоперского полка
С каждым днем я убеждался, что наше формирование не дает должных результатов. Я решил оставить свой полк и идти на фронт во 2-й Кубанский конный корпус генерала Науменко, который, по слухам, уже выступил на Маныч. По этому поводу, в частном порядке, обратился к бригадному командиру полковнику Бочарову. Но он и слушать не хотел:
– Нет-нет, полковник! Вас отпустить я не могу. Вы теперь уже наш хоперец. С полком шли от самого Воронежа. Это ли не стаж!
От безделья я скучал. Стал часто собирать в своей квартире офицеров на чай. За столом, в семейной обстановке, мы говорили о Кубанской армии, немного о политике и о будущем. На формирование Хоперских полков они также смотрели не радужно…
В моей комнате находился в изголовье кровати полковой Георгиевский штандарт. Каков он – никто не видел. Попросили показать его. Я считал кощунственным так просто, частно, в своей квартире развернуть полковую Святыню. Но поддался просьбе всех, снял чехол и развернул. Все таинственно смотрели и молчали.
На одной стороне было красиво и богато шелком и бисером вышито лицо Спасителя. Другая сторона штандарта покрыта красным шелком, пришитым через край и что-то скрывающим. Лично отпоров этот лоскут материи, мы увидели крупную, во всю ширину штандарта, черным шелком и серебряным бисером выпукло вышитую вензельную букву «Н» с короною наверху, что означало – Император Николай II.
Чьим распоряжением был задрапирован красным шелком вензель Императора, никто не знал. Явно, это было сделано после революции 1917 года. Но кем – неизвестно. Возможно, что распоряжением полкового комитета. К тому времени настроение было иное. Мы разорвали этот шелк на длинные полоски, и каждый взял себе на память одну из них.
Формирование шло плохо. Казаки приезжали в Невинномысскую, жили днями и, не видя полковой массы казаков, уезжали в свои станицы.
Баталпашинский отдел в мирное время выставлял только один конный полк – 1-й Хоперский и один батальон пластунов – 6-й Кубанский. В наши годы Гражданской войны он единственный восстал удачно против красных при Шкуро и выставил от себя всю 1-ю Кавказскую казачью дивизию, состоявшую из четырех конных полков, тогда как другие первоочередные полки выставили только по два полка и немногие по три. Эта дивизия прошла с Шкуро с боями по Терской области в конце 1918-го и в начале 1919 года, потом была переброшена на Украину, победно прошла по тылам красных, о чем восторженно пишет сам генерал Деникин. Потом победно летала далеко за правым берегом Днепра. Вновь переброшенная на главный фронт, налетом захватила Воронеж. Ее боевой маршрут в верстах – многотысячный…
1-й и 2-й Кубанские Партизанские конные полки – это было первое боевое детище полковника Шкуро с лета 1918 года, с которыми он, уходя от красных, прошел из Баталпашинского отдела по всей красной территории Ставропольской губернии и на севере соединился с Добровольческой армией генерала Деникина. С ними, с севера, он захватил Ставрополь 8 июля 1918 года. С ними же он, прорвав фронт красных южнее Ставро поля, вошел в Баталпашинский отдел, и уже только там сформировались 1-й и 2-й Хоперские полки, но основными полками дивизии были два Партизанских конных с казаками того же отдела.
Нужно точно сказать, что казаки Баталпашинского отдела, шкуринцы, более других полков войска пронесли и славу, и тяжесть в Гражданской войне. И вот теперь они устали, устали… Винить их в этом нельзя.
Прошло несколько дней все того же затишья. Я вновь у полковника Бочарова, прося отпустить меня на фронт. Как и раньше, он решительно отклонил мою просьбу.
Мы сидим и пьем чай с ним, как услышали за дверью голос полковника Соламахина:
– Господин полковник, разрешите войти?
Заходите, заходите, дорогой Михаил Карпович! – громко откликается Бочаров, услышав голос своего родного старого хоперца.
Дверь с трудом отворилась, и в комнату, тяжело ступая, вошел Соламахин в черкеске, поверх с буркой. За ним вошел и комендант станицы Невинномысской, житель этой станицы, хорунжий Шевченко.
Здесь я не буду описывать, каков был вид у командира 1-го Хоперского полка, полковника Соламахина, и что случилось с ним. Главное – на улице группа пьяных казаков, несясь на санях, горланила и стреляла из винтовок по трубам домов. И когда Соламахин хотел их остановить, они сделали над ним физическое насилие.
Рассказав все с подробностями, Соламахин, не присев и на стул, выехал к себе. Оставшись с Бочаровым, я внушил ему и получил согласие «отпустить» меня на фронт.
На второй день утром
