Германская история: через тернии двух тысячелетий - Александр Иванович Патрушев
Объективно расширение ЕС ведет к ослаблению внутренних связей между его членами и к возможности появления в организации отдельных группировок. Понятно в связи с этим, что в Берлине растет искушение в полной мере использовать геополитическое положение Германии. Скорее всего, Германия будет проводить свою внешнюю политику достаточно эгоцентрично, с учетом прежде всего национальных интересов, что не раз и подчеркивал канцлер Г. Шрёдер. Такая достаточно жесткая и прагматичная политика является совершенно логичной и наиболее рациональной. Хотя возможен и такой вариант, при котором Германия не захочет нести бремя супердержавы. Не случайно, в 2003 г. она отказалась поддержать англо-американское вторжение в Ирак, хотя это резко ухудшило ее отношения с США. Как сложится путь Германии при канцлере Ангеле Меркель, покажет будущее, а делать прогнозы — задача не историка, а фантаста, футуролога иди оракула от политической науки.
Во внутренней жизни Германии в основном закончился период адаптации восточных немцев к западным стандартам и условиям. Но экономические различия между восточными и западными землями все еще остаются значительными, так же как и различия духовно-ценностные. В связи с этим вновь необычайно актуальным становится вопрос национальной идентичности. Еще в 1886 г. Ф. Ницше иронично писал, что «немцы являются по натуре более непостижимыми, более широкими, более противоречивыми, менее известными, труднее поддающимися оценке, более поражающими, даже более ужасными, нежели другие народы в своих собственных глазах, — они ускользают от определения и уже одним этим приводят в отчаяние французов. Характеристичен для немцев тот факт, что их вечно занимает вопрос: что такое немецкое?».
Причина немецкой непостижимости лежит, безусловно, в драматичных изломах немецкой истории. Германия, эта «опоздавшая нация», сформировалась в единое национальное государство, стала индустриальным обществом и затем республикой позже, чем многие другие европейские нации. Но стремление добиться аналогичных успехов в XIX–XX вв. дало немцам заряд колоссальной энергии, как творческой, так и разрушительной.
Германия неустанно боролась за ключевое положение и в Европе, и в мире. Это являлось константой немецкой внешней политики кайзеровской империи, а в период нацизма германские фашисты практически попытались покорить вначале Европу, а затем и весь мир. Последствия хорошо известны. В поисках национальной идентичности немцам (как, впрочем, и любому другому народу) пришлось отказаться от следования легендам, противопоставляющим Германию остальной Европе как якобы воплощающую истинные ценности мира. Объединенная Германия выдержала экзамен на демократическое национальное государство, доказав тем самым, что она усвоила страшные уроки XX века.
Послесловие
Эта книга стала лебединой песней Александра Ивановича Патрушева (1946–2006), он уже не сможет подержать в руках свое самое объемистое и, судя по огромному количеству вариантов, сохранившихся в его архиве, любимое детище. Разбирая бумаги этого архива, понимаешь, как немилосердна смерть — она не ждет, пока человек реализует свои лучшие идеи и сокровенные мечты. Гнетущее чувство беспомощности и бессилия — как будто ты держишь на руках чужих детей, в которых уже никто и ничто не сможет вдохнуть тепло жизни…
На письменном столе А.И. Патрушева осталось огромное количество набросков, рукописей, находившихся на полпути к завершению. Среди них — работа, озаглавленная «Идеологи консервативной революции». Чего стоит одно только перечисление имен, которым посвящены отдельные главы книги — Освальд Шпенглер, Эрнст Юнгер, Артур Мёллер ван ден Брук, Эдгар Юлиус Юнг, Карл Шмитт. Автор предполагал дать широкую картину германского консерватизма как одного из духовных явлений, предшествующих нацизму, и в то же время подчеркнуть отличие этого явления от «наихудшей из партий», которая воспользовалась его идейным багажом.
Неоспорим вклад А.И. Патрушева в анализ ключевых тенденций развития современной западной исторической науки, который нашел свое отражение в классическом учебнике по историографии новой и новейшей истории, увидевшем свет в 2000 г. На 90-е гг. прошлого века пришлось не только переосмысление устаревших подходов и засушенных схем, но и борьба за выживание исторической науки в новых условиях, когда она потеряла и мантию «учительницы жизни», и корыстное покровительство власти. Таким ученым, как А.И. Патрушев, всегда находившимся вне идеологической конъюнктуры, пройти через это горнило было проще — и сложнее.
Проще потому, что они прекрасно представляли себе реальное положение дел в западной исторической науке и еще в советские годы стремились к диалогу с ее корифеями. С начала 70-х гг. дружеские узы связывали Патрушева с профессором Гейдельбергского университета (ФРГ), лидером «новой социальной истории» Вернером Конце. Всеми правдами и неправдами доставал он новинки западной исторической мысли, чтобы быть в курсе событий на передовой научного поиска, рассказывать студентам не о вчерашнем, а о сегодняшнем дне мировой историографии.
Увы, открытие «спецхранов» не стало синонимом торжества объективности и прогресса. Российские историки, да и ученые вообще оказались невостребованными новой властью, на них сыпались упреки в косности и прислужничестве. И слава тем, кто в этих условиях продолжал работать. В 1992 г. появилась работа А.И. Патрушева «Расколдованный мир Макса Вебера». Только теперь кажется понятным смысл, вложенный автором в столь громкое название. Мы слишком быстро и самонадеянно объявили «расколдованным» собственный мир, так и не поняв, что же с нами произошло на самом деле. Ученых, предупреждавших о ловушках нового, «постсоветского» общества, просто не принимали в расчет и те, кто занимался первоначальным накоплением, и те, кто ограничивался тривиальным выживанием.
Ответом была глубокая депрессия и неприятие настоящего, уход от материальной суеты в глубины далекой истории и высоты интеллектуальной мысли. Тот, кто видел А.И. Патрушева в последние годы его жизни, чувствовал, как нелегко давалось ему «встраивание» в новые реалии, каким острым душевным кризисом оно сопровождалось. И все же он продолжал работать. Еще одна книга, которая не увидит свет, — очерки исторической мысли Запада от Возрождения до XXI века, если воспользоваться рабочим названием самого автора — «От гуманизма до постмодернизма».
При подготовке книги А.И. Патрушев опирался на многолетний опыт чтения курса историографии на историческом факультете МГУ, который с благодарностью вспоминает не одно поколение выпускников. Нас подкупала отточенность формулировок, невероятная эрудиция, тонкая ирония лектора и в то же время его пиетет по отношению к своим героям. Судя по конспектам и первоначальным вариантам отдельных глав, автор искал особый стиль изложения материала, отличный и от учебника, и от научно-популярного очерка. Скорее всего, он рассчитывал на диалоге заинтересованным читателем, который по тем или иным причинам не смог ознакомиться с ключевыми историческими трудами в первоисточнике. Увы, этот новаторский замысел также остался нереализованным.
В архиве ученого остались наброски к биографиям Ницше и Зомбарта, Шпенглера и Гитлера, блестящий перевод первого тома книги Х.-У. Велера «История германского общества», которая так и не
