Пирс Брендон - Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997
Жестокости и зверства творились в тюрьмах и лагерях, в которых содержались многие сотни киприотов. Несмотря на многочисленные официальные отрицания, имелось достаточно доказательств, чтобы поддержать серьезные обвинения против британских империалистов. К счастью для них, греки просто организовали «клеветническую кампанию». Например, они говорили, что замок в Кирении — это «второй Дахау», в котором работает «новое гестапо с мясником Хардингом во главе». Британцы легко отбивались от таких утверждений, которые были такими же абсурдными, как их собственные пропагандистские заявления о том, будто известная своим пуританством Национальная организация кипрских борцов заставляет заниматься проституцией двенадцатилетних девочек.
На самом-то деле Хардинг вполне мог поражаться собственной умеренности. «Но его меры были слишком суровыми для слабых, и слишком слабыми для сильных»[3501]. Другими словами, они на- страивали против него греческое население, не уничтожая Национальной организации кипрских борцов. Контртерроризм оказался контрпродуктивным. Он кристаллизовал народную поддержку Гриваса. Как объявил мэр Никосии, «теперь мы все — Национальная организация кипрских борцов!»[3502]
В дальнейшем Гривас говорил, что грекам следует поставить памятник Хардингу, поскольку он сделал больше чем кто-либо другой для поддержки духа эллинистического сопротивления на Кипре. Но правда состоит в том, что фельдмаршал близко подошел к нанесению поражения полковнику. Гривасу пришлось объявить о прекращении военных действий в августе 1956 г. Хотя он с презрением отверг глупое требование Хардинга о капитуляции, Гривасу удалось вернуть себе инициативу только в результате Суэцкого кризиса. Но после «черного ноября», во время которого произошло самое жуткое кровопролитие за время конфликта, британские силы опять одержали верх.
В марте 1957 г. Гривас объявил перемирие. Это привело к окончанию его длительной кампании, хотя вспышки насилия продолжались еще двадцать один месяц. На самом деле полковник стал еще более драчливым и неуживчивым, когда это было возможным. Он обдумывал погром всего турецкого сообщества, но его сдержал Макариос. Священнослужитель считал: «Нам следует бросить гранату или парочку с какой-нибудь крыши, чтобы преподать урок, и чтобы они в будущем не смели собираться толпами»[3503]. Гривас хотел запустить мышьяк в определенные акведуки, пытался заполучить тифозные палочки для использования против британцев. Его армия отказалась подчиняться ему в этом, потому что такая тактика уничтожит освободительную борьбу[3504]. С другой стороны, в это время в ежегодном отчете по кипрским тюрьмам отмечалось: «Виселицу, которая довольно сильно устарела, следует модернизировать»[3505].
Трагедия Хардинга состояла в том, что он не мог перевоплотить военные репрессии в политическое примирение. После унизительного отступления из Суэца правительство «тори» должно было крепко удерживаться на Кипре. Ведь казалось, что силы безопасности вот-вот добьются победы. Лорд Радклифф, которому поручили составить проект кипрской конституции, должен был отразить в ней масштаб власти Британии. С другой стороны, Макмиллан горел желанием сбежать из кипрского лабиринта, и не в меньшей степени оттого, что произошло множество выступлений против британского империализма и в ООН, и в США.
Еще более смущали шаги Греции по предъявлению обвинений Великобритании в Европейском суде в Страсбурге в связи с нарушением прав человека. Министерство иностранных дел было шокировано тоталитарными зверствами и стало продвигать Европейскую конвенцию, которая вступила в силу в 1953 г. Но Министерство неправильно предполагало, что «права человека предназначены для иностранцев». Вместо этого конвенция бумерангом ударила по тем, кто ее продвигал, вызвав ярость в Доме правительства в Никосии и беспокойство в Уайт-холле.
Министр иностранных дел Селвин Ллойд был особенно обеспокоен. Когда европейских комиссаров собрались отправить для расследования ситуации на Кипре, он выразил «тревогу и неверие из-за того, что благодаря конвенции мы оказались в этом затруднительном положении, а еще большее неверие — из-за того, что ее можно применить к такому большому количеству колоний»[3506].
Тем временем в апреле 1957 г. Макмиллан сделал миролюбивый жест. Он приказал выпустить Макариоса с Сейшельских островов, где тот жил в летней резиденции губернатора Сан-Суси. (Его перевезли туда, когда Леннокс-Бойд выяснил, что архиепископа собираются размещать в доме, именуемом Бастилия). Министерство по делам колоний продолжало нервничать из-за названий. Оно не позволило Макариосу сесть на корабль под названием «Мировая Гармония» (хотя заменивший его «Олимпийский Громовержец» оказался немногим лучше). Министерство также беспокоило, что интервьюер Би-би-си может обратиться к архиепископу «Ваше блаженство»[3507]. Макариосу запретили возвращаться на Кипр, ему пришлось высадиться в Афинах, где он разместился в гостинице «Гранд-Бретань». Хардинг не доверял ему больше, чем когда-либо. Причиной тому стали откровения Гриваса, обнаруженные в его захваченных дневниках. Там говорилось о связях Макариоса с Национальной организации кипрских борцов.
Хардинг пытался дискредитировать беспокойного священнослужителя при помощи памфлета под названием «Церковь и терроризм» (изначально он назывался «Пламенный поп»). Определенно фельдмаршал был не тем человеком, который способен вести переговоры или выступать против архиепископа. Поэтому, в большей степени испытывающий раздражение от британских политиков, чем от греческих террористов, он уехал. Макмиллан выбрал его преемником либерально настроенного идеалиста сэра Хью Фута. Прибыв на Кипр 3 декабря 1957 г., новый губернатор скоро получил кличку «человек с кошачьей походной».
Это произошло потому, что Фут излучал благодушие и выступал за демократическую развязку. Он попросил дать ему «медовый месяц» и осудил насилие, как «слугу тирании»[3508].
Он гулял по Ледра-стрит («Миле убийств») в Никосии, ездил по острову на лошади, пожимая руки всем. Губернатор выпустил из тюрем задержанных, снял ограничения, лично пытался успокоить бастующих школьников. В дальнейшем, по собственной инициативе, Фут даже попытался организовать тайную встречу с Грива-сом, который проигнорировал заигрывания «хитрого и опасного дипломата»[3509].
Гривас был прав в одном: Фут не мог предложить ничего нового, кроме показного примирения. У гражданского губернатора было меньше свободы действий, чем у его военного предшественника. Когда Леннокс-Бойд узнал о его попытках выйти на Гриваса, что привело в ужас британских командующих на острове, он велел губернатору больше этого не делать.
Премьер-министр был столь же суров. Макмиллан оказался уязвимым для атак главных реакционеров вроде лорда Солсбери, который подал в отставку из кабинета министров после освобождения Макариоса. Он, как Идеен, хотел избежать «ближневосточного Мюнхена». Поэтому Фут мог только идти вперед с пересмотренным планом партнерства — вторым «тридоминиумом». Но это едва ли могло сработать перед лицом греческой оппозиции. Губернатор не видел выхода из лабиринта противоречивых интересов. На самом деле он любил повторять, что «любой, кто понимал ситуацию на Кипре, был неправильно информирован»[3510].
Ситуация стала еще более запутанной весной 1958 г. Террористические кампании, возглавляемые возрожденной Национальной организацией кипрских борцов, все еще стремились к энозису, а Турецкие оборонительные силы теперь действовали под лозунгом «разделение или смерть»[3511]. Они были готовы начать гражданскую войну.
Когда Гривас начал бойкотировать британские товары, бомбить британские цели и убивать британских солдат, Фут осторожно и благоразумно взял сторону турок, что его не радовало. Ведь они были ответственны за большую часть насилия. Во время кровавых действий по очищения их анклавов от греков турки переходили к бесчинствам, поджогам, грабежам, мародерству и убийствам. Национальная организация кипрских борцов отвечала тем же самым. Но, как и обычно, Гривас сражался на нескольких фронтах — не только против турок, но и против британцев, коммунистов, предателей и прочих.
Вскоре Фут начал кампанию репрессий, достойную Хардинга, которая противоречила его великодушию и всем инстинктам. В июле 1958 г., когда этническая борьба достигла высшей точки, примерно тридцать тысяч солдат арестовали две тысячи подозреваемых в связях с Национальной организацией кипрских борцов во время операции, названной «Удачная зачистка»[3512]. Это удвоило количество содержащихся в лагерях.
