Век империи 1875 — 1914 - Эрик Хобсбаум
Как мы увидим позже (гл. 4), демократизация политики часто заставляла консервативные и обремененные заботами правительства уделять внимание социальным реформам и повышению общественного благосостояния и принимать политические меры по защите экономических интересов определенных групп избирателей (например, в духе протекционизма), а также меры против концентрации экономики, как в США и в Германии (что оказалось менее эффективным делом).
С другой стороны, политическое соперничество между государствами и экономическая конкуренция между группами капиталистов действовали в одинаковом направлении, способствуя появлению империализма и подготовке первой мировой войны. Эти явления благоприятно влияли на рост военной промышленности, в отношении которой роль правительства была решающей.
Тем не менее, хотя стратегическая роль государственного сектора могла бы быть решающей, его фактическое влияние на экономику оставалось скромным. Конечно, было немало примеров и обратного порядка, таких, как приобретение британским правительством пакета акций «Средневосточной нефтяной компании» и установление контроля над радиосвязью (оба мероприятия имели военное значение), или намерения германского правительства национализировать часть промышленности; а также систематические меры правительства России по индустриализации страны, проводившейся с 1890-х годов. Однако и сами правительства, и общественное мнение считали государственный сектор чем-то вроде незначительного придатка к частной экономике, несмотря даже на заметный рост в европейских странах количества предприятий общественного пользования и общественных служб, находившихся под управлением государственных (как правило, местных) органов власти. Социалисты не разделяли этой веры в превосходство частного сектора, хотя сами мало занимались проблемами общественной экономики. Возможно, они и считали муниципальные предприятия чем-то вроде «муниципального социализма», но большинство этих предприятий подчинялось властям, которые не разделяли социалистических взглядов и даже не имели подобных симпатий. Современная экономика, в основном управляемая, организуемая и регулируемая государством, является продуктом первой мировой войны. Кстати говоря, в период 1875–1914 годов доля государственных расходов, по сравнению с быстро возраставшим национальным продуктом, стремилась к уменьшению в большинстве ведущих стран, притом — несмотря на резкий рост расходов на подготовку к войне{49}.
Таковы были пути роста и преобразования экономики развитых стран. Что поражало современников, следивших за жизнью развитых стран, — так это не только очевидные перемены в их экономике, но и ее еще более очевидные успехи. Поистине, они жили во времена расцвета! Даже трудящиеся массы получали пользу от этих успехов, по крайней мере, до тех пор, пока индустриальная экономика 1875–1914 годов требовала больших трудовых затрат и участия почти неограниченного количества сравнительно неквалифицированных и малообученных работников, как мужчин, так и женщин, стремившихся жить в городе и работать на фабрике. Именно благодаря этому обстоятельству возник поток переселенцев из Европы в США, искавших свое место в промышленном мире. Однако, хотя эта экономика и обеспечивала работой, она давала работнику лишь достаточно скромный, а иногда и минимальный заработок, впрочем, избавлявший от бедности, что для большинства трудящихся людей во все времена было главной целью и благом. В ретроспективных преданиях трудящихся классов, относящихся к десятилетию, предшествовавшему 1914 году, нет упоминаний о «золотом веке», как называли это время представители богатого и даже среднего класса. Для обеспеченных людей это действительно была «прекрасная эпоха», рай, потерянный после 1914 года. Для бизнесменов и правительств 1913 год стал после войны неизменным образцом для сравнения, точкой отсчета, к которой они хотели вернуться после эры невзгод. Оглядываясь назад из сурового и смутного послевоенного времени, они вспоминали некоторые замечательные события предвоенного бума как прекрасную «норму жизни», которая снова должна существовать. Увы! Как мы увидим далее, те самые тенденции в предвоенной экономике, благодаря которым это время стало «золотым» для средних классов, привели в конце концов к войне, революции и общественным бедствиям и сделали невозможным возвращение «утерянного рая».
ГЛАВА 3
ВЕК ИМПЕРИЙ
Лишь полная политическая близорукость и наивный оптимизм могут препятствовать признанию той истины, что неотвратимая торговая экспансия, осуществляемая нацией под руководством буржуазии, неизбежно ведет, после некоторого переходного периода относительно мирной конкуренции, к приближению момента, когда только сила может решить, какой частью мировой экономики будет управлять эта нация, т. е. определить ее сферу деятельности и, в том числе, возможности ее трудящихся зарабатывать себе на жизнь.
Макс Вебер, 1894 г.{50}
«Оказавшись среди узкоглазых, — сказал германский император, — помните, что вы — авангард христианства, и смело направляйте свой штык против любого неверного. Дайте им почувствовать, что означает наша западная цивилизация. И если попутно подвернется шанс прибрать к рукам какую-нибудь маленькую страну, не позволяйте этим французишкам и русским опередить вас».
«Философия мистера Дули», 1900 г.{51}
I
Мировая экономика, ведомая развитыми и развивавшимися странами, составлявшими «ядро» капитализма, превращалась, по всем признакам, в систему, где «передовые» господствуют над «отсталыми», короче говоря, в мир империй. Как ни удивительно, но период с 1875 по 1914 год можно назвать «Веком Империи» не только из-за развития империализма, но и по более простой причине. Это был, пожалуй, тот период мировой истории, в котором существовало как никогда много правителей, официально именовавших себя «императорами» или, по мнению западных дипломатов, заслуживавших этого титула.
Европе титул императора носили правители Германии, Австрии, России, Турции и Великобритании (являвшиеся властителями Индии). Две из этих империй (Германская и Британии-Индии) появились в 1870-х годах. Это с лихвой компенсировало исчезновение «Второй империи» Наполеона III. За пределами Европы правители Китая, Японии, Персии, а также (пожалуй, во многом благодаря международной вежливости дипломатов) Эфиопии и Марокко тоже именовались, по обычаю, этим титулом, и даже в Южной Америке существовал до 1889 года император Бразилии. К этому списку можно добавить еще одного-двух, а то и нескольких неформальных «императоров». Пять из всех перечисленных империй прекратили свое существование в 1918 году. В наше время (1987 год) из всей этой избранной компании супермонархов остался только один обладатель высокого титула — император Японии, занимающий, впрочем, невысокое место в политической системе своей страны и не имеющий большого политического влияния. (Султан Марокко предпочитает именоваться «королем». Ни один из оставшихся у власти минисултанов исламского мира не имеет и не может иметь оснований на титул «короля королей».)
Если же судить не
