Из истории раннегреческого общества - Ксения Михайловна Колобова
Родос сыграл значительную роль и в развитии греческой пластики VII—VI вв. (в то время родосцы могли, даже не покидая острова, копировать и мелкие египетские изделия и египетскую скульптуру).
Многочисленные и все увеличивающиеся находки в некрополях Ялиса и Камира и камирского акрополя фигурных терракот — женщин и мужчин, восседающих на троне, божеств с головой баранов, божеств со львами, мужчин с овцами, прижатыми к груди,[250] и многочисленные терракоты египетского Беса — свидетельствуют как раз о многочисленных и, вероятно, в значительной степени, местных подражаниях.
Среди этих родосских статуэток встречаются и образцы «архаических аполлонов», которые столь характерны для греческой архаической скульптуры: типичное египетское лицо, строгое и без улыбки, египетский убор волос, характерная для египетской скульптуры общая поза, но, одновременно с этим, полная (греческая) обнаженность тела, неегипетский общий облик фигуры, ионийская мягкость отделки и отсутствие мускулатуры.
Статуэтки этого типа, которые «Книга мертвых» рекомендовала класть в гробницы умерших, были, как правило, человеческими фигурками со скрещенными на груди руками и с какими-либо сельскохозяйственными инструментами. Они должны были возделывать небесные поля для своих покойников. Их функция была тройная: они были изображениями мертвых, они составляли свиту мертвых, они могли также рассматриваться как маленькие идолы богов, гарантирующие умершим бессмертие.
В Ассирии аналогичные статуэтки имели другую цель. Они предназначались для живых и имели апотропаическую силу: оградить людей от дурных и враждебных влияний; поэтому они часто употреблялись при закладке храмов и у дверей, ведущих в жилые помещения.
На Родосе встречается двойное употребление этих статуэток: их клали в погребения для «защиты» покойника и его «развлечения» (особенно если это был ребенок), а также закладывали у порога храмов в целях защиты живущих от враждебных сил.
Однако, при всем внешнем сходстве, особенно первых по времени подражаний, и здесь оказывается налицо то же греческое своеобразие, которое мы уже отмечали, говоря об ориентализирующем стиле. Изменяется тип лица, форма глаз, вся фигура; углы губ тронуты архаической улыбкой. До греков боги никогда не улыбались.
В древневосточных государствах недоступность и полная бесстрастность фигуры и лиц богов и царей, внушавшие трепет и ужас людям, были религиозной основой всего монархического строя. В условиях формирования греческих полисов, олимпийские божества, вошедшие в литературу и искусство, начиная с Гомера, оставаясь и грубыми и жестокими и принимая подчас фантастические формы, — очеловечились и вступили в тесное и личное общение с миром людей.
Сюжеты эпических поэм были широко распространены в раннегреческом искусстве, в частности в керамической живописи, и, несомненно, это прекрасное знакомство архаических живописцев с эпическими песнями развивало своеобразие не только сюжета, но и способа его изображения.
Мнение о том, что ориентализирующее искусство Греции в основном продолжает линию развития крито-микенского искусства, прерванную периодом геометризации, может быть верно, но только в том смысле, что в ряде случаев сюжеты и образы гомеровских поэм вызвали интерес к «предметам старины», в частности к сохранявшимся в культе минойско-микенским прототипам, которые были теперь ближе новому веянию времени, чем только что отринутая геометрическая линейность орнамента. Кроме того, Крит, Кипр и Родос являлись районами, где пережитки минойско-микенской техники и стиля были пронесены и через геометрический стиль, что облегчало вновь пользование ими для нового творчества.
Таким образом, тесная взаимосвязь литературы и искусства не только говорит о высоте культуры VII в. до н. э., но и помогает осознать неизбежность того пути, по которому пошло греческое искусство в период сильнейшего воздействие на него Востока. Именно в этот период крупнейшими завоеваниями греческого искусства стали характер и экспрессия лица, сложность драпировки и разнообразие жестов; мы отнесли бы сюда же и большое сюжетное разнообразие и тот простор творческой фантазии, о котором говорилось раньше.
Все архаическое искусство, а в первую очередь искусство и мысль Ионии и Эгейских островов, несло на себе печать восточного влияния — хеттов, вавилонян, ассирийцев — с востока и египтян — с юго-востока; Финикия и Кипр долгое время были передатчиками и имитаторами восточных изделий, а конец VII в. до н. э. еще более укрепил связь Греция с Востоком. Однако греческие мастера сохранили свое чувство меры в подражании, свое мировоззрение в понимании восточных памятников и свою самостоятельность в переработке восточных образцов.
Говоря о сильном воздействии Востока на архаическое искусство Греции, не должно забывать того, что к этому времени сформировавшиеся молодые рабовладельческие полисы уже вступили в борьбу с финикийцами за торговую экспансию, греческие полисы, еще кипевшие и бурлившие в огне междоусобной борьбы, уже вступали в период колонизации.
Поэтому-то в период сильнейшего давления развитых, имевших тысячелетние традиции государственных образований Востока на младенческий, по сравнению с ними, греческий государственный микрокосм и был выработан имевший собственное лицо и блестящие перспективы дальнейшего развития греческий стиль.
Греческие полисы с их демократическим строем уже окрепли; греческая продукция — более совершенная и разнообразная — находила хороший сбыт; печать греческой оригинальности проявлялась все резче. Наследство Востока в той мере, в какой оно было воспринято греками, оказывалось переработанным и преодоленным.
В этот период интенсивного развития греческой полисной жизни Родос тесно связан с крито-кипрским районом. По-видимому, особенно сильны были связи с Кипром, изделия которого очень распространены в некрополях Ялиса.[251]
Интересно отметить, что в переходное время от геометрического, к ориентализирующему стилю (VII в.) в ялисском некрополе в районе Замбико даже топографически выделяется группа кремированных погребений с большим количеством киприотских изделий и с остатками железа и бронзы (с 50-го по 68-е погребения).
Напомним, что Кипр, богатый металлом, должен был издавна привлекать родосцев; еще в микенский период Родос был одним из центров металлообработки, нуждавшимся, однако, в импортном металле.
4. Политический строй раннего Родоса
Распределение территории между тремя родосскими городами, по-видимому, вполне закончилось, самое позднее, к середине VIII в. до н. э., поскольку с конца VIII в. начинаются уже организованные сношения с Египтом, возникает Врулия, а к началу VII в. (около 700 г.) Телеф-ялисец начертал свое имя в Абу-Симбеле.
По корабельному каталогу Гомера,[252] нашему древнейшему письменному источнику, заселение дорийцами Родоса произошло под начальством одного вождя Тлеполема, и три возникшие на острове дорийские филы были политически объединены (во всяком случае, во время войны всеми родосскими кораблями руководил, согласно каталогу, один вождь). Дорийцы, расселившиеся по трем филам, неизбежно сталкивались с обитавшим здесь местным населением. О результатах столкновений не сохранилось никаких воспоминаний.
Поскольку три древние центра: Линд, Камир и Ялис,
