Клаус Рейнгардт - Поворот под Москвой

Что касается расширенной программы строительства ВВС в целом, то и ее выполнение было сомнительно без увеличения квот сырья, выделяемого авиационной промышленности и пополнения предприятий рабочей силой. Количество сырья, которым мог располагать германский рейх, становилось впоследствии не больше, а меньше, так как накопленные резервы были израсходованы, а получение новых запасов было невозможно.

При рассмотрении возможностей выполнить программу Геринга совершенно не были учтены данные о потерях ВВС на фронте, хотя в ноябре понадобилось все произведенные авиационной промышленностью самолеты направить на Восточный фронт для частичного восполнения больших потерь. Создать резерв самолетов для программы на период после «Барбароссы» было уже невозможно.

Военно-воздушные силы Германии начали кампанию на Востоке, имея 2500 самолетов[121]. Сохранялась надежда, что авиационные соединения должны будут оставаться на Восточном фронте только короткое время. Предполагалось, что они быстро покончат с русской авиацией, а затем их можно будет перебросить снова на Запад для действий против Англии. Эта идея боевого использования военно-воздушных сил нашла свое отражение в директиве № 21 «План „Барбаросса“» от 18 декабря 1940 года. В ней говорилось:

«Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций… Однако такое сосредоточение усилий ВВС на Востоке должно быть ограничено требованием, чтобы все театры военных действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации противника и чтобы наступательные действия против Англии, особенно против ее морских коммуникаций, отнюдь не ослабевали»[122].

Но боевые действия в России вынуждали усиливать применение авиации, в связи с чем быстро росли и потери. К тому времени, когда Мильх констатировал, что программа Геринга неосуществима, потери немецких ВВС составили уже 5180 боевых самолетов, в том числе 2966 машин, уничтоженных на аэродромах и сбитых в бою. В период с 22 июня по 10 ноября 1941 года для восполнения этих потерь на фронт было поставлено 5124 самолета. Резерв ВВС составляли на 10 ноября только 40 самолетов-разведчиков, а других типов самолетов не было совсем. Это касалось прежде всего истребителей, потери в которых на Восточном фронте до 31 октября составили 1527 машин, в то время как в период с июля по октябрь было произведено всего 1079 истребителей. Из этого совершенно ясно, что создание резерва самолетов для последующих операций было невозможно. Текущего производства не хватало даже на покрытие потерь в самолетах на фронте. Поэтому можно, подводя итоги, констатировать, что в конце октября осуществление одного из главных военных факторов, обеспечивавших проведение операций по плану на период после «Барбароссы», а именно — строительство сверхмощных военно-воздушных сил, было больше невозможно.

Не только военно-воздушные силы, но и управление вооружений сухопутных войск в начале ноября вынуждено было признать, что при существующем положении программы, предписанные Гитлером, не могли быть выполнены. В памятной записке ОКХ от 25 октября были изложены прогнозы производства вооружений на основе указаний ОКВ. При этом в первую очередь принимались во внимание программы, определенные Гитлером как первоочередные и касавшиеся производства танков, тяжелых противотанковых орудий, зенитных средств, снаряжения и оснащения для действий в тропических условиях, а также боеприпасов. При планировании и распределении сырья преимущество отдавалось прежде всего производству танков, тяжелых противотанковых и зенитных орудий. Считалось, что все сырье из имеющихся в распоряжении вермахта запасов будет предоставлено сухопутным войскам на 1942 год и использовано исключительно для обеспечения вышеназванных особо важных нужд. Однако оказалось, что потребности в железе и стали могут быть покрыты только на 30 %, вследствие чего программа производства танков может быть выполнена только на 68 %, тяжелых противотанковых орудий — на 73 %, боеприпасов для них — на 75 %, производства оснащения для действий в тропических условиях — только на 10 %. Выполнение программ по производству зенитных орудий и боеприпасов для других видов оружия вообще было невозможно. Наличные запасы стали не могли быть полностью использованы из-за отсутствия легирующих металлов — хрома, молибдена и никеля, которые требовались для производства танков, противотанковых орудий и боеприпасов. Так как потребность в вольфраме как легирующем металле удовлетворялась только на 10,6 %, планы производства бронетанковой техники могли быть выполнены лишь на 49 %. Потребности в меди были обеспечены только на 10 %. В связи с этой нехваткой сырья программы производства оружия и боевой техники для сухопутных войск выполнялись по танкам только на 19 %, по тяжелым противотанковым орудиям — на 41 % и по боеприпасам для них — на 81 %, в то время как на все другие виды вооружения сырья не хватало вообще[123]. Нехватка алюминия составила 73 %, потребности в техническом каучуке могли быть покрыты только на 16,5 %.

Таким образом, положение с производством вооружения для сухопутных войск свидетельствовало также о том, что планы операций на период после «Барбароссы» в военно-техническом отношении к началу ноября были сорваны вследствие нехватки сырья. Сырье предполагалось большей частью захватить в России, но об этом в связи с тяжелым положением на фронте нечего было и думать. Когда Геринг еще 8 ноября 1941 года требовал «…использовать в экономическом отношении в качестве колоний вновь занятые восточные территории, применяя колониальные методы», эти планы и полное использование сырья даже в случае быстрого продвижения немцев к районам русских месторождений сырья было совершенно невозможно осуществить в кратчайшие сроки вследствие больших разрушений, произведенных русскими, и особенно вследствие недостатков в работе немецкой транспортной системы.

Осенью 1941 года Германия испытывала большую нехватку подвижного состава. Если ежедневная потребность составляла 240 тыс. вагонов, то фактически в октябре имелось 142 тыс. вагонов, которых едва хватало для обеспечения самых необходимых перевозок. Учитывая существовавшие в Германии трудности с продовольствием, на территории Советского Союза предполагалось заготовить дополнительно значительное количество зерна и мяса для обеспечения рейха. Поэтому транспорт должен был использоваться для доставки русского урожая в Германию.

Главную причину тяжелого положения на транспорте следовало искать в том, что Германия вступила в войну с недостаточным количеством паровозов и вагонов. Это положение существенно не улучшилось и к началу кампании в России. Так, к началу войны, то есть к 1939 году, количество паровозов и вагонов было меньше, чем в 1914 году. Производство новых паровозов за период с 1940-го по 1941 год увеличилось только в очень незначительной степени (с 1688 до 1918 паровозов), производство вагонов увеличилось почти вдвое (с 28 200 в 1940 году до 44 845 в 1941 году). Парк пригодных для эксплуатации паровозов, включая 1850 французских, насчитывал на 10 августа 1941 года только 23 400. Так как этого количества не хватало для выполнения поставленных задач, начиная с кампании на Востоке мощность локомотивов была увеличена на 11,2 %, что привело в дальнейшем к более быстрому выходу их из строя. В связи с этим снова сократился объем железнодорожных перевозок в Германии. Не оправдались расчеты на захват железнодорожного имущества в ходе войны. По октябрь 1941 года в СССР было захвачено только около 1000 паровозов, из них 500 пригодных к эксплуатации, и около 21 тыс. товарных вагонов, пригодных для широкой колеи. Эти обстоятельства вынуждали к тому, чтобы перешивать значительно большее количество русских железнодорожных путей на немецкую колею, нежели планировалось первоначально. Уменьшение числа паровозов создавало чрезвычайно серьезную опасность для экономики страны, которая вела войну. Опасность становилась тем больше, чем больше паровозов прочно оседало в России и не могло соответствующим образом поддерживаться в нужном состоянии. С вагонным парком дела обстояли подобным же образом. Вместе с тем в октябре на оккупированных территориях для обеспечения потребностей фронта было необходимо 2500 паровозов и 200 тыс. товарных вагонов. В связи с непредвиденной обстановкой под Москвой в последние дни октября на железнодорожный транспорт легли новые нагрузки помимо вывоза с Востока урожая и другого захваченного имущества. Можно было предполагать, что эти трудности в зимний период возрастут и будут усугубляться текучестью персонала «полевой железнодорожной службы» на Востоке. Эти факторы наряду с увеличением железнодорожной сети и удлинившимся временем оборачиваемости подвижного состава грозили в последующие недели существенно снизить пропускную способность немецкого железнодорожного транспорта. Но пути преодоления этих трудностей не были найдены — в короткое время не представлялось возможности восполнить нехватку подвижного состава и обслуживающего персонала железных дорог.