Амеде Ашар - Плащ и шпага
Свора была отличная, впереди неслись огромные ищейки. Охотники были все одеты в зеленые суконные казакины, желтые кожаные сапоги, спущенные на широкие сапоги, за ними следовали доезжачие со свежими собаками на смычках. Человек двадцать господ, разукрашенных шнурками и лентами, в шляпах с перьями, разъезжали по зеленым аллеям. Впереди скакала на белой лошади, отливавшей чистым серебром, молодая дама. На её серой шляпе колыхалось голубое перо, по шее вились белокурые волосы с золотым отливом. Голубой бархатный корсаж обтягивал её тонкий стан. На ноги спускалась широкими складками длинная амазонка. Разгоряченная охотой, она то и дело рассекала воздух хлыстом.
- Э! - сказал себе Югэ. - Как славно получилось, что я свернул в эту сторону!
Рядом с незнакомкой (Югэ вовсе не удивился бы, узнав, что в её жилах течет королевская кровь) красовался всадник важного вида и, гордо подпершись рукой, нашептывал даме любезности, на которые она отвечала улыбкой, освещавшей её лицо, которому могла бы позавидовать любая богиня. Красота незнакомки была ослепительная, красота кавалера какая-то надменная. Ей, казалось, нет и двадцати лет, ему - не больше двадцати пяти.
Какое-то необъяснимое чувство с оттенком ревности охватило Югэ.
Дама с кавалером скрылись за густыми деревьями. Едва ли они заметили Югэ.
Но изумление при виде прекрасной незнакомки ни на минуту не отвлекло внимание Югэ от всех подробностей охоты. Он не чувствовал ни малейшего замешательства, как будто находился в окрестностях Тестеры, у своего друга, маркиза де Сент-Эллиса. Собаки бегали туда и сюда по широкой поляне, искали по следу, обнюхивали траву, тянули воздух, возвращались опять назад: ясно было, что след зверя потерян. Югэ сошел с коня среди охотников, которые не решались признаться, что дали маху.
- Вы гоните по десятирогому оленю, господа! - сказал Югэ смотревшим на него дворянам.
Красивый жеребец, нетерпеливо бивший копытом землю, расположил уже некоторых в его пользу: такого коня не могло быть у первого встречного.
- Да, великолепный зверь, - отвечали ему, - мы уж совсем было нагнали его, как вдруг он пропал.
- Ну, господа, вы совсем не на настоящем следе: это вот - след лани, а это - годовика. Надо хорошенько поискать по лесу и поправить ошибку.
Он вошел в чащу, а за ним охотник с ищейкой на смычке, и, поискав несколько времени, указал пальцем на мху у корней дуба совсем ещё свежий след.
- Вот он, след, - сказал он.
В ту же минуту ищейка, обнюхав траву, натянула туго повод.
- Пускай собаку и марш за ней! - крикнул Югэ и мигом вскочил на коня.
Десять минут спустя, совсем овладев следом, Югэ выхватил рог у охотника и затрубил в него.
- Э! Да это, видно, охотник! - сказал один из дворян.
Вся охота прискакала и кинулась за зверем, который уходил в долину. Целый час он не давался, вскочил было в воду, потом бросился назад в лес. Югэ вел охоту и затрубил, чтобы дать знать, что зверь уходит на логово, конь его летал птицей. Общество немного рассеялось: добрая половина осталась сзади, другие опять потеряли след.
Охота в это время скакала в лесу по такой трущебе, что легко было сломать себе шею. Красавица, недавно ехавшая возле дамы с голубым пером, уже не была при ней. Югэ благословил судьбу. Он заметил, что незнакомка забралась в глубокую рытвину между двумя крутыми откосами, густо поросшими кустарником. Как ни горячо он гнал оленя, но тут он кинулся вслед за дамой. Не успел проскакать и ста шагов, как увидел, что белая лошадь закусила удила. От безумных скачков даму так подбрасывало, что нельзя было терять ни минуты.
Югэ пришпорил коня и догнал её, но, бросив взгляд вперед, увидел, что глубокая рытвина ведет прямо к страшному крутому обрыву, зиявшему между каменьями. И шагом-то спуститься туда трудно и опасно: не всякий конь решился бы на такой спуск, а на взбесившейся лошади дама с голубым пером летела на верную погибель, если только не удержать её во что бы то ни стало.
Спасти её от опасности было делом нелегким. Дорога так под конец сузилась, что не было никакой возможности кинуться рядом и остановить бешенную лошадь за узду. Взобраться наверх, чтобы обскакать, нечего было и думать: оба откоса были почти отвесные и заросли сплошным кустарником.
Югэ измерил взглядом расстояние, оставшееся до обрыва, и, видя, что оно уменьшается со страшной быстротой, достал пистолет из кобуры. Но пуля могла попасть в даму, а не в лошадь: на полном скаку нельзя было ручаться за верность руки. Что делать? А терять нельзя было ни минуты.
Вдруг светлая мысль осенила Югэ. Он выхватил из ножен шпагу и, пригнувшись к шее коня, пустился во весь опор. В четыре скачка он нагнал белую лошадь и, нагнувшись, изо всех сил хватил её шпагой по задней ноге. Лошадь сразу упала на колени, но, прежде чем она успела опять вскочить на ноги, Югэ соскочил с коня и, держа шляпу в одной руке, подал другую амазонке. Но та сама уже спрыгнула с седла, между тем как её лошадь билась в предсмертных судорогах, оставляя за собой кровавый след.
Обрыв был всего в десяти шагах. Еще секунда - и незнакомка бы погибла. Теперь она, выпрямившись во весь рост, с лицом, пылающим скорее от гнева, чем от недавней опасности, окинула Югэ надменным взглядом и сказала:
- Кажется, вы искалечили мне Пенелопу?
- Почти... - отвечал Югэ. - Кажется, ей трудно будет оправиться.
- А кто вас просил?
- Я сам!
- Что? - спросила она, нахмурив брови.
- Надо было выбирать. Вас или её. Взгляните сами... Еще один скачок и Пенелопа, которая не слишком о вас, кажется, думала, увлекла бы вас на дно пропасти. Вы бы погибли вместе с лошадью. Я подумал, что герцогиня все-таки будет получше лошади...
- А! Герцогиня?.. Вы меня первый раз видите... Почему же вы так думаете?
- Помилуйте, да могла ли судьба быть не столь дерзкой, чтоб не прикрыть по крайней мере хоть герцогской короной такое чело, которое создано, видимо, чтобы носить венец королевы!
Дама успокоилась и, бросив взгляд на обрыв, на дне которого виднелся целый хаос каменных глыб и стволов деревьев, сказала:
- Может быть, вы и правы.
- Я уверен в этом. Если бы вы погибли, я остался бы безутешным навеки.
- А как вас зовут? Надо же мне знать имя любезного кавалера, которому я обязана жизнью.
- Поль-Югэ де Монтестрюк, граф Шарполь.
- Имя совершенно неизвестное при дворе.
- Со временем оно станет известным.
Их взоры встретились, один - полный гордости, другой - твердой уверенности.
- Делать нечего, - продолжала дама, - мне приходится сдаться и поблагодарить вас за оказанную помощь...
В это время кампания охотников подскакала к ним с большим шумом. Впереди всех скакал красавец, ехавший в начале охоты возле амазонки с голубым пером. Она махнула им платком и попросила всех отъехать назад, чтобы дать ей возможность выбраться из узкой рытвины, куда занесла её Пенелопа. Все повиновались. Через минуту она появилась на поляне, а за ней - страшно хромавшая белая лошадь. Все окружили её. Что это с ней случилось? Почему её не было у затравленного наконец оленя?
- Я был там один из первых, - сказал красивый молодой человек, - и очень жалел, что вас там не видел.
- Не беспокойтесь... Просто несчастный случай, и мой спаситель - вот кто...
И, переменив тон, она представила Югэ красавцу:
- Граф де Шарполь, любезный кузен. Граф Цезарь де Шиврю.
Молодые люди холодно поклонились друг другу, не сказав ни слова.
Незнакомка повернулась к Югэ и, склонив свой стан, как королева, произнесла:
- Орфиза де Монлюсон, герцогиня д'Авранш, просит графа де Монтестрюка проводить её в её замок.
Шиврю нахмурил брови. Югэ низко поклонился.
Почти в ту же минуту на окруженной высокими деревьями поляне, где собралось все общество, показалась ещё амазонка, навстречу которой герцогиня д'Авранш поспешила с внимательной предупредительностью. С первого же взгляда Югэ узнал принцессу Леонору Мамьяни. Она тоже его заметила, и направилась прямо к нему, причем все почтительно расступились перед ней. Наклонясь в седле, она сказала:
- Помните, как я вам крикнула: до свиданья? С тех пор пошло немало времени, но внутренний голос говорил мне, что я не ошиблась и что мы с вами опять увидимся.
- Ваше пророчество я принял за приказание, - отвечал любезно Югэ, касаясь губами обтянутой перчаткой ручки принцессы.
- А! Вот наш провинциал и встретил знакомых! - проворчал граф де Шиврю.
Скоро все общество двинулось в путь: принцесса и герцогиня впереди, подле Орфизы - граф де Шиврю, подле Леоноры - граф де Монтестрюк.
Его взор переходил с одной на другую: у одной глаза были зеленые, у другой - черные. У обеих стан был тонкий и гибкий, обе были ослепительной красоты, но у Орфизы было больше молодости, а у принцессы больше величия. Между ними всякий бы задумался, а за Леонору говорило у Югэ уже то, что она первая смутила его мысли и разбудила мечты. Оттого он был внимательнее к грациозной герцогине, и при взгляде на графа де Шиврю в нем шевелилось чувство ревности, которого он вовсе не испытывал перед маркизом де Сент-Эллисом.
