Франсиско Луке - Луна доктора Фауста
На следующий день Филипп отправился на вербовочную биржу. Первым, кого он увидел там, был капитан Лопе де Монтальво. Рядом стояли и остальные. По улыбочкам на их лицах Филипп тотчас догадался, что они осведомлены о победе капитана, хотя он и не посвятил их во все подробности того, как именно была она одержана.
- Здравствуйте, сударь! - сказал Лопе, подходя к нему.- Где же ваша прелестная сестрица?
С большим трудом Филиппу удалось напустить на себя веселый и беззаботный вид.
- Полноте, капитан! Не делайте вид, что поверили в мою басню! Какая там сестрица! Это обыкновенная уличная девка, с которой я спознался в Кордове. В чаянии богатства она и приехала из наших краев в Испанию.
Капитан принужденно рассмеялся:
- Да, вы вдвоем славно провели меня! Однако, признаюсь вам, вчера ночью я сполна расчелся с нею за этот обман...
- Знаю, знаю,- сказал Филипп, вновь становясь снисходительным.- Не успела эта распутница воротиться из овина, как тотчас все мне выложила...
- Я только одного не постигаю,- в недоумении продолжал испанец,- зачем она уверяла меня в своей непорочности?
- Зачем? - переспросил не без злорадства Филипп.- Затем, что она развращена до мозга костей и обычная любовь ей приелась. Рано или поздно ей отрежут нос или еще что-нибудь... Не думаю, что вам стоило...
- Если бы я знал,- вскричал в возмущении капитан,- я переломал бы ей все ребра! Ну да ладно, черт с нею! Что привело вас на биржу?
- Я - второй человек в той экспедиции, которую Вельзеры отправляют в Новый Свет на будущей неделе,- слегка напыжился Гуттен.
Враждебности Лопе де Монтальво как не бывало.
- Так это вы станете во главе экспедиции? Мы ведь затем и приехали в Севилью, чтобы записаться.
- Что ж, добро пожаловать,- приветливо и снисходительно промолвил Гуттен.- Я готов поручиться за вас, если будет надо.
- Это большая честь для меня,- покорным и льстивым тоном сказал Лопе.Как, однако же, тесен мир. Хочу попросить вас еще об одной милости. Пусть история с этой потаскушкой останется между нами.
- Будьте покойны, мой друг. Я нем как могила. Покончив с этим щекотливым делом, Филипп предложил:
- Войдем же в этот храм или на биржу, а вернее, во храм, ставший биржей.
На первой же ступеньке капитан взял его за руку.
- Хочу уведомить вас об одной неувязке. Среди этих вербовщиков есть и такие, кто приехал из Венесуэлы. Знаете, зачем? Просить, чтобы немцев не назначали губернаторами в колонии.
- В договоре, скрепленном подписью его величества, такого пункта нет. Но к чему эти разговоры? Взойдем и увидим, что нам приготовили.
В Патио-де-лос-Наранхас стояла целая толпа оживленно переговаривавшихся, размахивавших руками людей. Гуттен отыскал Альберта Кона, представителя дома Вельзеров в Севилье.
- Город Коро поверг к ногам императора покорнейшую просьбу не назначать больше наших с вами земляков на должности губернаторов и капитан-генералов. Они признают только истинных кастильцев.
- Но почему? - в недоумении спросил Филипп.- Ведь мы все - подданные Священной Римской империи.
- Ни кастильцы, ни каталонцы, ни арагонцы так не считают и впредь считать не намерены.
- Какие же доводы они приводят?
- Испания, говорят они, внесла наибольший вклад в дело завоевания Индий, и нечего теперь другим пользоваться плодами их рук.
- Но это же глупо!
- Глупо или нет, но кастильцы чинят нам всякого рода препоны. В Америке нам теперь трудно не то что занять видный пост - трудно даже уехать туда. Только в самое последнее время положение изменилось, поскольку государь для борьбы с алжирскими пиратами объявил неслыханный набор на флот. Испанцам пришлось немного потесниться и разрешить записываться и чужеземцам. В нашей экспедиции есть даже албанцы, не говоря уж об итальянцах, немцах и шотландцах. По правде говоря, не представляю, как вы будете управляться с этим плавучим Вавилоном. Так вот, вернемся к просителям из Коро: отказать им - дело нелегкое и тонкое.
- Но каковы же истинные причины их ненависти к нам?
- Они утверждают, что правление Амвросия Альфингера было сущим бедствием для страны, что именно по его вине погибло столько народу, что он приказывал сечь кастильцев и приговаривал их к смертной казни по самым вздорным поводам и за совершеннейшие пустяки. Еще утверждают, что с немцами невозможно найти общий язык, а значит, достичь успеха в каком бы то ни было начинании. Исходя из всего вышеизложенного, они протестуют против немцев-губернаторов.
- Но разве нет у Вельзеров, у тех, кому принадлежит Венесуэла, права смещать и назначать там должностных лиц?
Альберт Кон взглянул на Филиппа благосклонно.
- К прискорбию, нет. Такие назначения - в воле одного лишь монарха. До сих пор он смотрел на самоуправство Вельзеров сквозь пальцы, но теперь, боюсь, все изменится: наших с вами хозяев обвиняют, помимо прочего, и в том, что они присваивают себе средства, предназначенные для поступления в казну. Королевская пятина и отдаленно не соответствует действительности.
- Да, положение создалось затруднительное,- уныло сказал Филипп, припомнив, как во время их последнего свидания с императором тот настоятельно требовал неотступно следить за доходами Вельзеров.
- Разумеется, последнее слово остается за государем. Хочу надеяться, что он оценит и щедрое жертвование, предпринятое Вельзерами, и то, как скоро сумели они отправить в Америку пятьсот человек последнего набора. Осталась всего сотня, чтобы загрузить пять судов, ожидающих в Санлукаре. Мы с этим справимся без проволочек. Вон сколько желающих записаться. Поглядите, кстати, какие молодцы.
К каждому из четырех чиновников, ведавших вербовкой, стояла длинная очередь, которая состояла из волонтеров и свидетелей - по два на каждого. Свидетели эти должны были подтвердить, что лично знакомы с записывающимися и что это люди порядочные, признающие лишь римскую католическую апостольскую церковь, что в их жилах нет ни капли мавританской или иудейской крови. Внимание Гуттена привлек очень смуглый, почти бронзовый человек.
- А вон тот? - спросил он Кона.- Разве он не мавр?
- Ах, дон Филипп, похоже, вы совсем не знаете Испании: законы здесь говорят одно, а те, кто следит за их исполнением,- другое. Вот, к примеру, евреям строго-настрого запрещено заниматься делами, касающимися Нового Света. Ну а как быть со мной - полномочным представителем дома Вельзеров в Севилье? Это лишь один случай, а я бы мог назвать вам добрую сотню... Взгляните-ка на тех двоих молодцов - у них вырваны ноздри и отрезаны уши. Так карают лишь за самые тяжкие преступления. Но свидетели, несомненно, заявят, что это честнейшие в свете люди, а чиновники за пару-тройку дукатов запишут их. А вон те,- он указал на троих белокурых и голубоглазых парней, лица которых беспрестанно искажались странными гримасами,- страдают недугом, именуемым "пляска святого Витта" и доставшимся им от отцов и дедов. Я хорошо их знаю: они уроженцы того же городка, что и я. Они не то что лютеране, а самые доподлинные еретики, члены секты катаров1. И это всем известно. И все-таки они отправятся в Америку.
Гуттен с любопытством разглядывал толпу, состоявшую из самых разнообразных типов, начиная с поджарых надменных дворян вроде Лопе де Монтальво и кончая угрюмыми проходимцами, украшенными многочисленными рубцами и шрамами. Были здесь и крестьяне, которым надоело ходить за плугом, и те, в ком с первого взгляда можно было узнать праздношатающихся, ни разу в жизни не приложивших рук ни к какому делу. У многих лихорадочно горели глаза, иные точно грезили наяву. Какой-то оборванный, безухий человек клянчил у волонтеров деньги, чтобы дать чиновникам необходимую мзду, а те, услышав звон монет, говорили, не отрываясь от обширных ведомостей: "Годен! Следующий!" - и заносили добровольца в списки. Внезапно послышался какой-то шум: кто-то упал и забился на полу в конвульсиях. На губах у припадочного выступила пена.
- Ничего, ничего, сейчас все пройдет,- успокаивал собравшихся его свидетель.- Это с ним всякий раз, как ему засветит надежда.
Поддерживая друг друга, пошатываясь, то и дело прикладываясь на ходу к бутылке, прошли две багроворожих личности.
- И с этим-то отребьем предстоит мне завоевывать Дом Солнца? печально сказал Филипп.
----------------------------------------------------------------------
1 Катары - приверженцы ереси, распространившейся в XI-XIII вв. в Западной Европе, главным образом в Северной Италии и на юге Франции, где они именовались "альбигойцами" по названию г. Альби (Albiga, лат.); проповедовали аскетизм, собственность считали грехом, сурово обличали пороки католического духовенства, выступали против феодального гнета.
- А кто же, кроме обездоленных горемык или тех, кому вовсе терять нечего, решится пересечь океан и преодолеть тысячи препятствий? Пока из Перу не хлынуло золото, было куда хуже. Нам пришлось предложить каторжникам на выбор - или десять лет в Новом Свете, или пожизненное заключение.
