Луис Ламур - Выстрелить первым
Начиная с этого места, каждый поворот таил в себе опасность, каждая миля - новое препятствие. Возникло предчувствие смерти, незнакомое мне раньше ощущение, от которого я не мог избавиться. Мне не следовало возвращаться сюда после войны, но оставить землю означало перечеркнуть труд, который вложили в нее родители. Ведь отец и сам несколько раз переезжал с места на место, и будь он жив - понял бы меня.
Кобыла Майка действительно была хороша. Она шла, нетерпеливо прядая ушами, словно зная, что мы едем в новую для нее страну и желала видеть, что же там - за краем этой земли, за ближайшим поворотом. Одним словом, любила путешествовать. Мы ехали на север, прочь от Джефферсона, прочь от озера Кэндо.
Я находился уже в Луизиане; граница с Арканзасом лежала где-то к северу с Техасом - в нескольких милях к западу. Когда же снова приеду в Техас и окажусь в округе Касс, в моих родных краях, то мне останется только надеяться, что я не встречу никого из знакомых.
Перейдя вброд Бейкер-Крик, я повернул на запад. Избегая оживленных дорог, я держался старых троп индейцев кэндо и чероки. Перебравшись через реку и подъехав к острову Маш, я удвоил бдительность.
Заметив на тропе сломанную зеленую ветку, я повел кобылу в эту сторону пока не увидел три камешка. Треугольник, который они образовали, указывал на лес.
Знакомые знаки, их использовала наша команда, но это могла быть и западня, поэтому я остановил лошадь и закричал совой, через некоторое время повторил крик.
А через минуту-другую из глубины леса до меня донеслось кваканье лягушки - так подражать квакухе мог только Мэтт Кирби.
Я сидел на лошади и ждал. Мэтт подошел не один - с ним был незнакомый парень.
- Все нормально, - сказал Кирби, - это двоюродный брат Бака и Джо. Я его знаю.
Этот парень, такой же верзила, как Мэтт и как я, был одет в отрепья.
Майк сказал, что Кейти везет одежду на место нашей встречи в Уиллоу-Блафф, поэтому я мог поделиться кое-чем, покопавшись в своих седельных сумках.
- Держи-ка рубашку! - Я бросил свою старую клетчатую рубашку и пару джинсов, сшитых одной мормонкой около Ков-Форт. - Вещи не новые, но все же лучше тех, что были на этом парне. - Забирай, я обойдусь.
- Спасибо, - парень был смущен. - Премного благодарен. У нас в Красных горах совсем нет наличных. За урожай сейчас не получишь и гроша.
- Зачем ты здесь?
Он взглянул на меня с искренним удивлением.
- А как же? Ведь они убили моих родственников. Если кто-то убивает наших, мы мстим - такой закон в Красных горах.
- Иди домой, - сказал я ему, - возвращайся-ка обратно. Ты здесь не заработаешь ничего, кроме новых проблем.
- Я должен, - произнес он упрямо. - Так сказал отец, и, по-моему, он прав. Я вырос вместе с Баком и Джо Тинни. Не смирюсь, чтобы их похоронили, позволив жить их убийцам.
- Возвращайся, парень, домой, - настаивал я.
Из леса подъехали Боб Ли с Лонгли, увидев меня, заулыбались.
- Мы уж думали, тебя пустили на корм крокодилам, - пошутил Боб, - или сняли шкуру на барабан.
- Им придется еще потрудиться для этого, - сказал я.
- Биккерстаф уехал в округ Джонсон. Так-то...
Присев на корточки, мы разговаривали, пока Мэтт Кирби и его новый напарник собирали сушняк для костра, разводили огонь и варили кофе. Боб Ли выглядел уставшим, и даже Лонгли, самый молодой из нас, если не считать нового парня, похудел и осунулся.
Боб Ли обвел всех взглядом.
- Мне никогда не нравилось это место. Оно меня раздражает.
- Собираешься в Мексику?
- Ага. Думаю завести там ранчо. - Боб Ли вытащил из кармана окурок сигары. - У меня друзья в Чихухуа. За женой пошлю позже.
- А я уезжаю на Запад.
Мы чувствовали, что грядут перемены. Несколько месяцев спокойно ездили рядом со смертью, но сейчас, когда у нас появился шанс вырваться, мы были более осторожны, чем всегда. Никогда не думал, что быть осторожным - значит быть трусом. Можно даже бояться чего-то, но бороться с тем, что тебя пугает.
Взяв кружку с кофе, которую предложил мне Мэтт, я отпил глоток.
- Собираюсь уехать из этих мест, - сказал я и встал.
Ли и Лонгли тоже встали. Мэтт ворошил веткой угли, а паренек непонимающе пялился то на одного, то на другого: мы-то знали, что больше не увидимся, парни, которые пролили вместе столько пота и крови.
- Подожди немного, - сказал Ли, - я доеду с тобой до округа Фэннинг. Мне нужно повидать жену.
- Не вздумай! Напиши ей. Галопом скачи к Мексике и не останавливайся, пока не проедешь Ларедо. Говорю тебе, Боб, нам нельзя появляться в Техасе. Ты хороший парень, Боб, и мне будет жаль, если ты прольешь кровь за дело, которое себя изжило. Поезжай.
- Никогда не видел, чтобы ты нервничал.
Повернувшись, я посмотрел на высокого, красивого Билла Лонгли:
- А ты выкинь свои револьверы, Билл. Из-за них тебя убьют, можешь мне поверить.
- Человек умирает только раз, - сказал он.
Протянув Бобу руку, я сказал:
- Прощай, Боб. Удачи.
- Прощай, друг, - ответил он на испанском.
Встал Лонгли. Он выглядел смущенным и неуклюжим.
- Увидимся на Западе. Ищи меня там.
- Обязательно.
Выплеснув кофейную гущу на сухие листья, я взглянул на лагерь, на кострище и прыгнул в седло. Так я сидел, не шевелясь, спиной к друзьям, поскольку все мы понимали, что видимся в последний раз. Потом я уехал.
- Ему надо бы остаться и поесть, - сказал Лонгли.
Кирби покосился на него.
- Ты что, не понимаешь, он чувствует судьбу. Бабка мне один раз говорила, когда человек чувствует судьбу, то есть то, что должен умереть, он так и ведет себя.
- Дурацкий разговор. - Боб Ли поставил кружку. - Мне некогда ждать. Я еду в Фэннинг. Ты со мной, Билл?
Когда они уехали, парень потер глаза и робко взглянул на Кирби.
- Не хочешь ли поспать? Я прямо умираю.
Проехав всего несколько ярдов, я вновь остановился не в силах двинуться дальше, но чувствуя, как и Боб Ли, что в этом месте нас ждет беда. Я сидел, прислушиваясь к их глухим голосам, удаляющемуся стуку копыт - это уехали Ли и Лонгли, а затем услышал, как Кирби сказал:
- Спи, я тебя разбужу, когда почувствую, что сам хочу спать.
И я поехал дальше, настроившись на долгую дорогу на Запад.
На рассвете я все еще не слезал с седла, но кобыла шаталась от усталости, нам обоим нужен был отдых. У меня оставалось время, чтобы к сроку добраться до Уиллоу-Блафф, но я знал закон: человек всегда думает, что у него много времени, а на самом деле - почти ничего.
Проснувшись, я натянул сапоги, проверил оружие и разведал местность. Судя по солнцу, я проспал часа два. В низине рядом с ветвистым деревом, где дым легко рассеивается, я развел маленький костер, сварил кофе и поставил вариться кусок мяса. Дожидаясь, пока оно сварится, я выпил пару глотков кофе, а затем с куском мяса в руке прошелся назад по тропе, которая петляла между деревьями.
Никаких признаков того, что кто-то идет за мной, я не обнаружил. Зато заметил место, где любопытный олень обнюхивал мои следы. Это была старая тропа индейцев кэндо, она вела по возвышенностям между деревьями, изредка спускаясь к ручьям или рекам. Времена, когда кэндо кочевали, давно ушли в прошлое, поэтому тропой не пользовались. Однажды я уже шел по ней. Тогда мой лагерь был к югу от Серной реки, недалеко от ручья Уайт-Оак.
Меня разыскивали и Барлоу, и солдаты. Я сбежал из тюрьмы, и лишь за это меня полагалось наказать. Но округ Касс остался у меня за спиной, в этих местах Барлоу не появлялся.
На вершине высокого дерева пел пересмешник, других звуков не было. У костра я доел мясо, допил кофе и тщательно загасил огонь: слишком часто доводилось видеть страшные лесные пожары, причиной которых был оставленный каким-нибудь болваном костер.
Утро выдалось ласковое и солнечное. Я находился примерно в трех милях от Уиллоу-Блафф. В тихом лесу хорошая слышимость, поэтому, уловив этот звук, я тут же напрягся и прислушался.
Это могла сломаться ветка, но животные не ломают веток, а если ее сломали нарочно, то, наверное, для костра. Существовал еще один вариант, кто-то подбирался ко мне, но к этому я не был готов.
Собравшись и оседлав кобылу, я повел ее под деревьями, держась подальше от тропы, пока не отошел достаточно далеко от ночного лагеря. Основная тропа шла в нескольких милях в стороне, но была еще одна, которая должна привести к Уиллоу-Блафф. Один против миллиона, что кто-то еще знает о существовании обеих троп, но наткнуться на них случайно могли.
Каждый день по паре часов, за исключением того времени, когда находился в тюрьме, я практиковался с револьвером и знал точно, что теперь выхватываю его и стреляю значительно быстрее, чем в тот день, когда убил Дада Батлера в Форт-Уорте. Меткость не была для меня проблемой.
Время от времени я останавливался, чтобы прислушаться, и чем ближе я подходил к месту встречи, тем сильнее нервничал. Сам факт, что я уезжаю на Запад, заставлял меня действовать осторожно, чтобы все не рухнуло в последнюю минуту.
