Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти

Гонконг был приобретен англичанами в 1841 году. Во время нашего там пребывания в 1916 году — это был большой культурный город, с громадным торговым оборотом. Естественные условия прекрасной бухты еще более облегчили англичанам возможность устроить здесь великолепный порт. Однако дыхание Европейской войны сказывалось сильно, и чувствовалось, что торговля замерла.

По случаю войны мы съезжали на берег в форме, а не в статском платье, как полагается в мирное время. Англичане встречали нас, как союзников, очень ласково и приветливо. Мы получали и в одиночку и все вместе приглашения в клубы, в собрания, на концерты и т.п. Всюду слышались звуки гимнов «Боже Царя Храни» и «God save the King».

Доставка нам угля несколько задержалась. Наконец, к «Варягу» и «Чесме» подвели баржи и начался «угольный ад». Хотя благодаря тропической жаре адмирал решил, чтобы грузили береговые грузчики–туземцы, но все же и офицерам и команде для организации работы приходилось участвовать лично. Благодаря этому многие из нас заболели, не приспособившись достаточно быстро к непривычным тропическим условиям, при повышенной духоте и влажности. В число таких больных попал и я.

Пока наши корабли, почистившись после погрузки, красились в светло–серо–стальной цвет, командир отправил меня отлеживаться в «Peak Hotel» на горе Виктория. Там климат гораздо прохладнее, чем внизу в бухте.

Поехал я туда на подъемной железной дороге вечером 4 июля; взял себе маленькую комнатку с прекрасным видом на горы и на раскинувшуюся под ногами внизу бухту и уже на другой день почувствовал, что быстро поправляюсь.

6 июля, перед заходом солнца, в дверь моей комнаты постучали. Оказалось, наши варяжские песенники и балалаечники in согроге пришли меня проведать. Радостно приветствуя меня, они наперерыв начали рассказывать, как сейчас играли на самой вершине горы во дворце у «аглицкого» губернатора на «five o’clock tea».

«Ну и чудные люди англичане, ваше высокоблагородие», — захлебываясь, говорил мне первый запевала, и фактический регент хора, матрос 1–й статьи Дышкант. «Мы им сыграли «Комара», а они как развеселятся, как закричат все, как захлопают. Меня аж вызвали к самому губернатору. Я это стою перед им, смотрю, значит, прямо в глаза, тянусь, а он, значит, мне ручку подал, «вери гуд» говорит, «спландид»».

На самом деле «командиром» наших песенников был младший боцман Трофимыч. Детина в сажень ростом, с черными усами. Тип лихого унтер–офицера Гвардейского экипажа. В музыке он ровно ничего не понимал, но был назначен на эту должность «для порядку» и, благодаря этому, имел в руках дирижерскую палочку, которую важно держал у правого колена, сидя в стороне во время исполнения хором программы и бросая грозные, начальнические взоры в сторону своих подчиненных.

Песенники упрашивали разрешить им поиграть для меня. Сомневаясь, что это возможно в строгом, чинном отеле, я вызвал «менеджера». Последний, к моему удивлению, с восторгом заявил, что это будет лучшим сюрпризом для его клиентов к сегодняшнему обеду.

Вечером ко мне приехало несколько моих соплавателей с «Варяга», и я заказал соответствующее число приборов за своим столиком. Когда мы вошли в столовую, многие столики уже были заняты. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в тропических белых смокингах. Все приветствовали нас вежливым поклоном. Обед начался как обычно в этом тихом горном отеле.

Но вот индус–слуга, с тюрбаном на голове, раскрыл настежь двери, и в коридоре послышалась зычная команда: «Песенники прямо». В зале появился Трофимыч, и затем рядами по два вошли песенники и балалаечники, держа по уставу инструменты у правого бедра. Впереди шли маленькие юнги дисканты и альты, затем тенора, баритоны и громадные верзилы — басы и октавы. Все они были в белых форменках, белых брюках и в желтых туфлях. Рукава форменок были завернуты выше локтя, нижняя часть руки плотно облегалась красивой полосатой тельняшкой [103]. Трофимыч провел свое «войско» бодрым гвардейским шагом к эстраде.

Они представляли эффектное зрелище в этом европейско–азиатском зале среди англичан, слуг индусов и китайских боев.

Публика — англичане не выразили внешне никакого изумления. Только некоторые с интересом прислушались, когда балалаечники заиграли вступительный марш. Также сравнительно спокойно прошли еще несколько русских романсов и отрывков из русских опер. Так длилось примерно до середины обеда, когда Дышкант решил присоединить к балалаечникам хор песенников.

Выступив вперед, он красивым тенором запел:

Как ныне сбирается Вещий ОлегОтмстить неразумным хозарам,Их села и нивы за буйный набегОбрек он мечам и пожарам.

По залу пронесся раскатистый удар бубна, в оркестре раздались свист и гиканье, и хор дружно подхватил:

Так громче, музыка, играй победу,Мы победили, и враг бежит.Так за Царя, за Родину, за ВеруМы грянем громкое ура! ура! ура!Так за Царя, за Родину, за ВеруМы грянем громкое ура! ура! ура!

Звонкие, как колокольчики, дисканты резко выделялись в этом могучем «ура», придавая ему особую прелесть.

В зале все ожило. Мужчины, вскочив со своих мест, бросились к эстраде; дамы с волнением смотрели туда же; слышались возгласы: «beautiful», «splendid»!

А Дышкант, заливаясь соловьем, пел дальше:

Из темного леса навстречу емуИдет вдохновенный кудесник;Покорный Перуну старик одному,Заветов грядущего вестник…

Певец смолк. Англичане, казалось, ждали продолжения… но в этот момент неожиданно во весь свой громадный рост медленно поднялся Трофимыч. Грозно вращая глазами, он раскатисто, на весь зал, по–боцмански рявкнул: «Здорово, кудесник!» И дружно в ответ прогремело с эстрады: «Здравия желаю, Ваше Сиятельство»… Опять бубен, и снова залихватская песня:

Так громче, музыка, играй победу и т. д….

Настроение в зале подымалось с каждым куплетом и дошло до своего апогея, когда по окончании песни старший из нас, встав, крикнул:

«Спасибо, молодцы песенники!»

«Рады стараться, ваше высокоблагородие», и вслед за тем опять:

Так громче музыка играй победу и т. д….

Чествование песенников превратилось в манифестацию в честь России. Все жали им руки. К нашему столику подбегали, прося разрешения послать им денег и шампанского. От денег песенники сами наотрез отказались. Мы же просили, чтобы им дали возможно меньше вина, и поблагодарили за предложенный для них обед.

В зале появился большой стол, на котором заботливый «менеджер» успел расставить Русские и Английские Флаги. Присутствующее люди и джентльмены наперерыв старались угощать Трофимыча и его хор.

После обеда опять начались песни, до последнего поезда, с которым уехали в Гонконг бывшие у меня в гостях офицеры, с ними же отправились и песенники. Все обитатели тихого отеля провожали уходящий поезд громкими аплодисментами.

Рано утром 7 июля 1916 года я вернулся на «Варяг».

Сегодня в 12 часов дня назначена съемка с якоря. Мы уходим в Сингапур.

Русь

Широко ты, Русь,По лицу земли,В красе царственнойРазвернулася.У тебя ли нетПро запас казны,Для друзей — стола,Меча — недругу?У тебя ли нетБогатырских сил,Старины святой,Громких подвигов?Уж и есть за что,Русь могучая,Полюбить тебя,Назвать матерью.Стать за честь твоюПротив недруга,За тебя в нуждеСложить голову.

Гонконг — Сингапур

Вы уже много слышали от меня, мои читатели, о «Варяге», но не пришлось нам еще поговорить о том, откуда берется та сила, которая движет корабль. Между тем для такого крейсера, как «Варяг», требовалось примерно 20 000 лошадиных сил, чтобы дать ему скорость в 23 узла.

Полный запас угля на «Варяге» был равен 1300 тонн. Сжигая этот уголь в топках котлов, крейсер получал те лошадиные силы, которые двигали его машины.

В то время паровые котлы на судах были двух основных типов: огнетрубные и водотрубные.

В котлах первого типа раскаленные газы от сжигаемого угля проходили по дымогарным трубкам. Эти последние, окруженные наполняющей котел водой, нагревали ее до нужной температуры.

В водотрубных котлах вода циркулировала по трубкам, которые находились среди раскаленных газов, под влиянием последних вода в верхней части трубок переходила в пар и скоплялась в так называемом паровом коллекторе.

Для военных судов водотрубные котлы представляли больше удобств, чем огнетрубные. В них можно было получать большее количество пара, и более высокого давления. Поднять пары в водотрубных котлах можно гораздо скорее, чем в огнетрубных, что в боевом отношении чрезвычайно важно. Водотрубные котлы легче, чем огнетрубные, и благодаря расположению водогрейных трубок по секциям, в случае повреждения одной трубки, выводится из строя только одна секция, а не весь котел.