Чарлз Оман - Военное искусство в Средние века
Усовершенствование артиллерии в начале XVI века еще больше опустошило ряды швейцарцев. Из всех боевых порядков баталию было легче всего брать на прицел, и она же несла больше всего потерь от каждого пушечного снаряда. Единственное ядро, пропахав ее плотные ряды, могло вывести из строя 20 человек, и тем не менее швейцарцы упрямо бросались на батареи, штурмуя их, несмотря на убийственный огонь. Такое поведение как-то могло быть оправданным в XV веке, когда орудия тех дней редко когда могли сделать один выстрел между моментом, когда противник приближался на расстояние действительного огня, и моментом, когда он достигал орудийных стволов. Однако ученые артиллеристы, такие как испанец граф Педро Наварро и начальник французской артиллерии герцог Альфонс д'Эсте Феррарский, повысив мобильность и скорострельность, превратили орудия в реальную боевую силу. Тем не менее швейцарцы продолжали прибегать к лобовым атакам, что за сорок лет стало в четыре-пять раз опаснее. Ужасный урок, свидетельствовавший о безрассудности такой тактики, был преподан им в сражении при Мариньяно (1515), где, хотя и французская конница проявила мужество, победу на самом деле принесла артиллерия. (При Мариньяно швейцарские наемники под командованием миланского герцога Максимилиана Сфорца потеряли 15 тыс. убитыми из 30 тыс. Французы Франциска I потеряли 5 тыс. убитыми из 40 тыс. – Ред.) Прием, к которому прибегли советники Франциска I, состоял в том, чтобы наносить удар за ударом по флангам швейцарских колонн, тогда как артиллерия била по фронту. Атаки конницы, хотя им ни разу не удалось разбить фалангу, вынуждали ее образовывать ежа. Тяжеловооруженные всадники выступали отрядами по 500 человек, когда отбивали атаку одного, в бой вступал следующий. «Таким путем было предпринято 30 славных атак, и ни об одной в будущем нельзя было сказать, что от конницы не больше пользы, чем от зайцев в доспехах», – писал король матери. Разумеется, эти атаки сами по себе были бы бесполезны, если бы не тот факт, что они остановили продвижение швейцарцев и вынудили их стоять под артиллерийским огнем, что и решило исход сражения. В конце концов колонны так сильно пострадали, что оставили попытку наступать и в порядке отступили, но с вдвое уменьшившейся численностью (швейцарцы овладели первой линией обороны французов, но были опрокинуты контратакой французской конницы, использовавшей результаты сильного артогня. – Ред.).
Последней по счету, но не по важности причиной утраты военного превосходства швейцарцев было непрерывное ухудшение дисциплины. Тогда как в других странах командиры все больше и больше овладевали военным искусством, у швейцарцев они все больше и больше шли на поводу своих солдат. Разделение полномочий всегда губительно сказывалось на овладении стратегическим мастерством, а теперь становились невозможными даже тактические мероприятия. Армия считала себя скорее парламентом, облеченным правом руководить работой своего кабинета министров, чем органом, подчиняющимся военной дисциплине. Преисполненные бездумной уверенности в непреодолимости своего натиска, швейцарские наемники самоуверенно игнорировали приказы, казавшиеся им излишними. В некоторых случаях они атаковали позиции в лоб, когда планировалось обойти их с фланга; в других начинали действовать, хотя был приказ дождаться, когда подтянутся другие подразделения. Если дела шли плохо, они отбрасывали даже видимость повиновения своим командирам. Накануне Ла-Бикокки раздавались крики: «Где офицеры, эти пенсионеры с двумя окладами? Пускай выйдут и отработают свои денежки: пускай сегодня все сражаются в первой шеренге». Больше, чем наглость данного требования, удивляло то, что ему подчинились. Командиры вышли вперед и образовали голову передовой колонны; вряд ли кто из них уцелел в этом бою, и возглавлявший авангард Винкельрид из Унтервальдена пал первым под копьями ландскнехтов Фрундсберга. Что можно было ожидать от армии, в которой рядовые отдавали приказы, а офицеры их выполняли? Единственное, что оставалось у швейцарцев, так это грубая сила и безрассудная храбрость, тогда как им противостояли образованные полководцы новой военной школы. Результат был таким, какой можно было ожидать: тактика копейщиков, ранее вызывавшая у Европы восхищение, была вытеснена, потому что стала шаблонной, и швейцарцы утратили свое вызывавшее чувство гордости положение самой грозной пехоты в мире.
Глава 6
АНГЛИЧАНЕ И ИХ ПРОТИВНИКИ
1272 – 1485 гг.
От восшествия на престол Эдуарда I до конца Войны Алой и Белой розы
Применение большого лука в такой же мере служит ключом к успехам английских армий в XIV и XV веках, в какой пика (и алебарда. – Ред.) служила швейцарцам. Как ни не похожи эти два оружия и обусловленные этим тактики применявших их народов, оба были взяты на вооружение с одной целью – положить конец господству в войне облаченных в доспехи конников феодального режима. Разумеется, небезынтересный аспект этого периода военной истории заключался в том, что командиры, нашедшие такое отличное применение искусству стрельбы из лука, не имели представления о том, к чему это приведет. Эдуард Черный принц и его отец считали себя цветом рыцарства и пришли бы в ужас, если бы до них дошло, что их собственная тактика в значительной мере делает рыцарскую войну невозможной. Однако дело обстояло именно так; война наподобие большого рыцарского состязания не могла состояться, если одна сторона упорствует, вводя в бой вспомогательные войска, не дающие противнику приблизиться и поломать копья. Однако требования момента заставляли английских командующих отбросить сии неприятные мысли; они сполна использовали то, что имели, и, увидев, что могут таким образом нанести поражение врагу, были довольны.
До последней четверти XIII века нет свидетельств, что большой лук занял место национального оружия англичан. В армиях норманнов и анжуйцев действительно можно было найти лучников, но они не составляли самую многочисленную и самую боеспособную часть войска. По английскую сторону Ла-Манша, как и по другую, роль конников в доспехах все еще не подвергалась сомнению. Вообще-то следует заметить, что теория, приписывающая норманнам введение большого лука, недоказуема. Если верить гобелену из Байе, точность которого в других сюжетах вполне подтверждается всеми современными свидетельствами, оружие лучников Вильгельма нисколько не отличалось от уже известного в Англии и в незначительном количестве применявшегося англичанами в битве при Гастингсе[68]. Это короткий лук, натягивавшийся от груди, а не от уха. Лучники, которые изредка упоминаются в следующем веке, как, например, участвовавшие в «битве Штандартов» (1138) между англичанами и шотландцами, похоже, не играли важной роли в национальных вооруженных силах. Относительно незначительности этого оружия ничто не может быть убедительнее, чем тот факт, что оно вообще не упоминается в Оружейном реестре 1181 года. Поэтому мы можем справедливо заключить, что в царствование Генриха II (р. в 1133 г., правил в 1154 – 1189 гг.) лук не являлся оружием, свойственным какому-либо классу английского общества. Такой же вывод напрашивается относительно предпочтения арбалета Ричардом Львиное Сердце (р. в 1157 г., правил в 1157 – 1199 гг.). Невероятно, чтобы он ввел оружие как новое и превосходящее другие виды, если был знаком с отличным большим луком XIV века. Ясно, что лук должен всегда превосходить арбалет в скорострельности; поэтому Ричард должен был считать, что последний превосходит лук по дальности стрельбы и пробивной силе. Но хорошо установлено, что в Столетнюю войну опытный лучник превосходил арбалетчиков по обоим пунктам. (Неверно. Арбалеты, если у них не отсырели тетивы, как при Креси (1346), значительно превосходили английские луки по дальнобойности и пробивной силе. Но по скорострельности (до 10 – 12 стрел в минуту) английские лучники превосходили, например, генуэзских арбалетчиков на французской службе (3 – 4 стрелы в минуту). – Ред.) Поэтому разумно предположить, что оружием, уступившим место арбалету, был всего лишь старый короткий лук, которым постоянно пользовались еще в саксонские времена.
Как бы то ни было, в царствование Ричарда I Львиное Сердце и Иоанна Безземельного (р. в 1167 г., правил в 1167 – 1216 гг.) арбалетчики продолжали занимать ведущее место среди легких войск. Первый монарх разработал для них тактическую систему, в которой видную роль играл большой, прикрывающий все тело человека щит. Второй задействовал большое число как конных, так и пеших арбалетчиков, среди которых были банды наемников, ставшие проклятием Англии. Похоже, что у баронов, соперничавших с Иоанном Безземельным, очень не хватало вооруженной метательным оружием пехоты, которая могла бы противостоять арбалетчикам Фокса де Броте и его людям. Даже в царствование Генриха III (р. в 1207 г., правил в 1216 – 1272 гг.), в век, когда большой лук начали применять, арбалет все еще считался более действенным оружием. В 1242 году в сражении при Тайебурге вооруженный этим оружием корпус из 700 человек считался цветом английской пехоты.
