Сергей Соловьев - История России. Алексей Михайлович Тишайший
В. Суриков. Перс. 1902 г.
Но козаки после поражения от Конецпольского были слишком слабы для какого-нибудь важного предприятия. Это поражение отняло у Иова Борецкого надежду произвести посредством козаков восстание православного народонаселения Турции во имя искателя турецкого престола, выдававшего себя князем крови султанской и вместе христианином греческого исповедания. Мы видели, что польские комиссары толковали с козаками о каком-то царике Ахии. В конце 1625 года явились в Москву из Запорожья козак Иван Гиря с товарищами и македонянин Марк Федоров, посланные к царю Михаилу от Александра Ахии, который выдавал себя за турецкого царевича, сына султана Магомета; Александр рассказывал, что он вывезен из Турции матерью своею, гречанкою Еленою, был у императора, у герцога флорентийского, у короля испанского и теперь приехал поднимать запорожских козаков против турок, прислал просить помощи и у государя московского. Александр писал Михаилу, что будущею весною хочет идти посуху и морем в землю Греческую, где ожидает его большое войско из православных болгар, сербов, албанцев и греков; всего войска 130 000. Думный дьяк Грамотин отвечал посланным, что государь желает Александру царевичу всякого добра, чтоб сподобил его Бог отцовского государства достигнуть, а помочь ему не может, потому что Александр царевич теперь живет в Литовской земле у запорожских черкас, которые послушны польскому королю, а польский король государю недруг, и помочь через чужое государство нельзя; да и грамоты теперь царское величество к Александру царевичу послать не соизволил потому, что если литовский король доведается, что Александр царевич ссылается с царским величеством и помощи просит, то король не сделал бы Александру царевичу какой помешки; а для любви царское величество посылает Александру царевичу на 1000 рублей соболей, лисиц и бархатов золотных. В декабре 1625 года путивльский воевода дал знать в Москву, что в Запорожье собралось было с Александром козаков тысяч с тридцать; но как скоро пришла к ним весть, что гетман Конецпольский с поляками идет на них к Киеву, то меж козаками сделалась рознь и разошлись они из Запорожья по литовским городам, начали собираться против гетмана Конецпольского. 1 сентября царевич Александр с своими людьми сам-пят из Запорожья поехал в Литовскую землю и приехал в Киев, где митрополит Иов держал его тайком от поляков в Архангельском монастыре и одел его в монашеское платье, потому что Конецпольский везде велел его сыскивать накрепко; а в ноябре Иову удалось отправить его тайно в Московское государство, велевши ему, едучи до Путивля, сказываться купецким человеком. Когда в Москве узнали, что Александр в Путивле, то государь велел боярам подумать об этом деле. Бояре рассуждали: «Это дело новое, небывалое! Если царевича Александра принять, то не поднять бы на себя турских и крымских людей? Неведомо, с каким умыслом царевич Александр приехал в Путивль: убежал ли от поляков или нарочно ими прислан, чтоб государя с турским поссорить? Взять Александра и отдать его турскому султану за вечный мир, чтоб султан запретил крымцам нападать на государевы украйны, – опасно, чтоб тем Бога не прогневать, человека христианина на смерть отдавши. Праведные судьбы Божии никому не известны: что, если он прямой султана Магомета сын и крещен в православную христианскую веру прямо и был во многих государствах и нигде ему зла не сделали! Если его отдать, то Бога бы не прогневать, греков и всех тех, которые на Александра надеются, не оскорбить и от турского в конечное разоренье не привести; да чтоб от пограничных государей укоризны не было, что человека христианина отдали в поганские руки». 17 декабря указал государь и бояре приговорили послать в Путивль дворянина и привезти Александра в Мценск, где его и оставить до времени, а для береженья послать 10 человек стрельцов. Приставам патриарх Филарет наказал: если Александр станет проситься в церковь, то вы бы его в церковь пускали, а стоять ему в трапезе, которая не освящена, а если станет проситься в церковь, то вы ему отговаривайте, что ему в церковь ходить в хохле нельзя, потому что он теперь сделал себе хохол и называется поляком, а в Российском государстве поляков в церковь не пускают. Александр бил челом, чтоб государь отпустил его к донским козакам, а оттуда он пойдет на Дунай, в Волошскую землю и Болгарию и иные страны, которые признали его государем, и чтоб государь велел донским козакам помочь ему; если же государь на Дон отпустить его не велит, то велел бы отпустить к немцам через Новгород или Архангельск, чтоб ему можно было пройти к флорентийскому князю. Государь велел ему отвечать, что на Дону живут козаки, люди вольные, и царского повеленья мало слушают; притом же их мало, большой войны турскому они не сделают, да с турскими султанами у него, царя, братство, любовь и ссылка, и потому Александра отправили за границу через Архангельск. Но в 1637 году Александр опять явился в Россию и присылал на Дон грамоту, в которой звал к себе донцов и запорожцев в Чернигов. Чем кончились его похождения, неизвестно.
Между тем и реестровые козаки под начальством Дорошенка мало оказывали расположения исполнять условия, предписанные на Медвежьих Лозах: запорожские чайки (лодки) являлись на Черном море. В начале 1626 года крымский хан напал на Украйну. Поляки потребовали от Дорошенка, чтоб он с козаками и нарядом шел к ним в сбор; Дорошенко пошел было, но в городе Больших Прилуках явился к нему посол от хана и напомнил, что у козаков с татарами мир, скрепленный присягою, и потому козакам нельзя идти к полякам на помощь. Дорошенко возвратился назад; мало того: запорожцы с гетманом Олифером передались хану и вместе с ним ходили войной на Польшу. В 1627 году король прислал к Дорошенку дворянина своего с приказанием, чтоб козаки были все готовы на весну идти против шведского короля. Гетман собрал в Каневе раду, и на этой раде козаки королевскому посланцу отказали: «Против шведского короля нам нейти, потому что король польский и паны радные пожитки всякие у нас отняли, на море нам ходить не велят, мы от этого оскудели, на службу против шведского короля нам подняться нечем». И послали они к королю и к панам радным посланцев своих просить, чтоб им, козакам, вперед быть в десяти тысячах, и король бы им прислал денег и сукна на десять тысяч.
Дорошенко погиб в Крыму в 1628 году, принимая участие в тамошних междоусобиях; на его место был поставлен Григорий Черный, который, однако, своею преданностью полякам и, как говорят, принятием унии не понравился козакам. В 1630 году правительство расставило войска свои в киевском округе; в народе пошел слух, распущенный, как говорят, Петром Могилою, архимандритом киево-печерским, что войска идут для истребления козаков и веры православной. Козаки взволновались, убили своего старшего Григория Черного и на его место провозгласили Тараса. Конецпольский двинулся против них и сошелся под Переяславлем. Исход этой войны в большей части известий, как малороссийских, так и польских, представляется загадочным: козаки берут верх над Конецпольским и, несмотря на то, выдают ему Тараса, которого поляки казнят в Варшаве. Известный нам путивлец Гладкий так рассказывал дело: «Гетман Конецпольский осадил козаков в Переяславле. У польских людей с черкасами в три недели бои были многие, и на тех боях черкасы поляков побивали, а на последнем бою черкасы у гетмана в обозе наряд взяли, многих поляков в обозе побили, перевозы по Днепру отняли и паромы по перевозам пожгли. После этого бою гетман Конецпольский с черкасами помирился, а приходил он на черкас за их непослушанье, что они самовольством ходят под турецкие города и всем войском убили Гришку Черного, которого он прежде дал им в гетманы. Помирясь с черкасами, Конецпольский выбрал им из них же другого гетмана, каневца Тимоху Арандаренка. А было у Конецпольского польских и немецких людей и черкас лучших, которые от черкас пристали к полякам, 8000, а черкас было 7000». Из этого известия можно принять для объяснения дела одно только обстоятельство: присутствие лучших черкас в польском войске; вероятно, эти лучшие черкасы повернули дело так, что Тарас был выдан и чернь не получила никаких выгод от своего восстания. Уже в 1631 году козаки переменили Арандаренка и выбрали на его место Ивана Петрижицкого-Кулагу. Козаки не переставали громить турецкие берега Черного моря; султан собрал было войско на Польшу вместе с Москвою: но неудача последней под Смоленском заставила и его помириться с Польшею; при заключении мира польское правительство обязалось совершенно изгнать козаков с днепровских островов. Для этого коронный гетман Конецпольский в 1635 году построил на Днепре, ниже Самары и Князева острова, крепость Кодак; но в том же году козаки, возвращаясь с моря под начальством Сулимы, разорили крепость. Сулима был схвачен с помощью реестровых козаков и казнен. Но в следующем году началось волнение на Украйне. Здесь со стороны польского правительства впервые является действующее лицо, с которым часто будем встречаться впоследствии, Адам Кисель, подкоморий черниговский. Кисель был русский родом, член одной из тех знатных фамилий, которые сохранили еще старую русскую веру. Вследствие этого обстоятельства Кисель тянул к Руси, к русскому народу, был врагом унии; но, с другой стороны, будучи знатным и богатым землевладельцем на Украйне, он смотрел на народонаселение своих земель совершенно панскими глазами и сильно не сочувствовал козакам, которые, являясь защитниками православия, прежде всего были союзниками хлопства: в козаки бежали хлопы, не хотевшие жить в крестьянстве, а этого пан Кисель не мог сносить хладнокровно. Таким образом, он находился всегда между двух огней, а польское правительство нарочно посылало его всегда комиссаром, посредником при столкновениях своих с козаками, как русского и православного. В августе 1636 года взволновались козаки в Переяславле, выведенные из терпения насилиями воеводича русского, они решились идти на Запорожье и оттуда на море. Старшина не бунтовала; Кисель, комиссар от правительства у козаков, оставался при ней. Наконец козаки пришли к старшине и начали кричать, что в мае высланы им деньги и в августе еще не привезены; кричали, что правительство их притесняет. Кисель уговорил их подождать четыре недели и немедленно написал об этом королю (6 августа), давая знать, что действительно козакам делаются притеснения во многих местах. Написал и гетману Конецпольскому (25 августа); в этом письме Кисель говорит, что он заметил три вещи в козацком войске неразумном: 1) любовь к религии греческой и к духовенству этой религии, хотя козаки в религиозном отношении похожи более на татар, чем на христиан; 2) сильнее на них действует страх, нежели милость; 3) хищничество. Вследствие этого он, Кисель, уговорил митрополита послать двух духовных особ с увещанием к козакам не восставать против республики. Старшин, прибавляет Кисель, должно удерживать дарами, а чернь – страхом.
