Евгений Федоров - Большая судьба

Литейщик провожал Аносова до порога. Прощаясь, весело напутствовал:

- Хорошо будет, ей-богу, хорошо. И меня, старого, расшевелил. Не всё на старинке держаться, надо и в новое заглянуть!

Глубокой ночью, когда в цехе было пусто, Аносов и литейщик принялись за дело. Инженер принес привезенные с Арсинского завода косы. Мастер новым нагреванием лишил их прежней закалки, затем выправил их колотушкой и подготовил к новой, аносовской закалке.

Аносов взял небольшой ящик, сделанный из листового железа. Из отверстия духовой трубы в ящик упругой струей поступал сгущенный воздух. Литейщик докрасна раскалил косу и быстро уложил ее в ящик под прохладную струю. Прошло две минуты. Оба с тревогой прислушивались к гудению ветра в духовой трубе.

- Пора! - пересохшими губами сказал Аносов.

- Пора! - согласился старик.

Они извлекли косу из ящика; местами от поверхности ее отделилась окалина. Павел Петрович поднял синеватую косу и тихо ударил лезвием о брусок. Металл издал чистый, тонкий звон.

- Хорошо запела, милая! - похвалил литейщик.

- Погоди, еще не всё! - предупредил Аносов. - Надо испытать добытое.

- Что же, и это сробим! - радуясь успеху, согласился старик.

Ручным молотком они "отбили" косу. Лезвие не крошилось, отбивалось ровно, стало острее.

- Красавица моя, голубушка-милушка! - ласково, оглядывая косу, ронял сердечные слова мастер. - Доспела она, Павел Петрович, ой, доспела!

Глаза старика молодо горели, лицо светилось. Оба пыльные, потные, они не чувствовали усталости.

- Только утра дождаться, и косить пойдем! - весело сказал Аносов.

На другой день, в самую жару, когда уже испарилась роса, они вышли к Аю на широкий луг. Чуть слышно шелестела под ветром сухая трава.

- Разреши мне первому. Стар я, окажи мне уважение, Петрович! попросил литейщик.

Аносов улыбнулся:

- Ну что ж, пробуй!

Старик скинул кафтан, шапку, засучил рукава белой рубахи, истово трижды перекрестился на восток и затем, поплевав на ладони, размахнулся косовьем.

- Начнем, благословясь!

Он сильно жихнул косой. Подрезанная трава покорно легла у ног. Старик мерно, большими шагами шел и широко размахивал косой. Лицо его сияло.

- Ну и коса! Эх, и хороша, любушка! - он проворно повернулся к зарослям кустарника и сильными взмахами стал резать их косой. Березовая и ольховая поросль падала, подрезанная под корень.

Два часа посменно инженер и литейщик трудились на покосе, и лезвие косы нисколько не затупилось.

Наконец Аносов бережно вытер травой лезвие и воткнул косовье в землю.

- На славу поработали! - облегченно сказал он.

- Ну, сударь, дозволь тебя облобызать по такому случаю! - сказал Швецов и бережно обнял Павла Петровича.

Вернувшись на завод, они устроили дополнительное испытание: отрезали несколько свертков войлока, изрубили лезвием несколько снопов соломы, а коса была всё так же звонка, тверда и остра!

- Теперь иди и покажи господину начальнику, на что способна твоя голова! - благословил Аносова старик.

Уверенный в себе, возбужденный успехом, Аносов отправился к начальнику оружейной фабрики.

- Посмотрите, - обратился он к нему. - Вот перед вами новый образец косы. Она лучше и экономичнее арсинской! Как вам известно, поступает много жалоб на плохую закалку кос...

Чиновник нахмурился, глаза его потемнели, он решительно отодвинул косу.

- Послушайте, сударь, - сердито заговорил он. - Во-первых, я для вас не просто сослуживец, а - ваше превосходительство. А во-вторых, сколько ни делай и как ни делай, всегда жалобы будут. На всех не угодишь. Запомните это, молодой человек. Мы делаем здесь оружие, а вы лезете с косами. Дела Арсинского завода вас не касаются! Возьмите свое творение. До свиданья, сударь! - начальник протянул Аносову два коротких толстых пальца, в серых глазах его было самодовольство...

Аносов отнес свою косу домой, снял ее с косовья и бережно уложил в сундук. Распахнул окно. На город спустилась звездная ночь. На улицах стояла тишина, нарушаемая только лаем дворняжек да стуком сторожевых колотушек. Не зажигая огня, он присел к столу и в грустной задумчивости просидел до рассвета.

Глава седьмая

УКРАШАТЕЛИ ОРУЖИЯ

21 октября 1819 года Аносова назначили смотрителем украшенного цеха. С той поры, когда в Златоусте стали делать холодное оружие, там развилось замечательно тонкое искусство гравюры, издавна знакомое на Руси. Павел Петрович живо интересовался работой русских мастеров и, чтобы не оказаться поверхностным человеком, засел за обстоятельное изучение гравюры на металле. В кабинете начальника оружейной фабрики хранились образцы булатных клинков. Аносов долго и внимательно разглядывал их. Вот отливает на солнце синевой дамасский кинжал, а рядом серебрится ручьистой сталью турецкий ятаган с эфесом, горящим драгоценными камнями. Тут же благородный толедский клинок, на нем клеймо - пасть волка, еще дальше - испанские навахи, индусские шамы, - всё, что прислал сюда загадочный и таинственный Восток и что когда-то изобрела предприимчивая Европа, - всё это лежало перед Аносовым, переливалось нежными оттенками металла и манило взгляд тончайшими узорами, словно золотой паутинкой заткавшими булаты. Павел Петрович брал каждый клинок в подносил его к солнечному лучу. Прекрасная сказка! Сердце учащенно билось при игре нежных тонов и полутонов металла. Холодная синь растекалась по волнистому булату и незаметно переходила в серебристую изморозь. Чудилось, что там, в глубине сплава, горит и струится, проступая на поверхность булата, синее мерцающее пламя. Глаза Аносова не могли оторваться и от чудесного клинка, и от тончайшего орнамента, нежного, как кружево. Откуда пришло это волнующее мастерство? Вот стиль египетский: три цвета - желтый, красный и белый, простые строгие линии, из которых создается изображение хрупкого лотоса - любимого цветка древних египтян. А вот бог солнца - золотистое сияние исходит от тонкого рисунка. Загадочные цветы, листья, жуки... Чья умелая и твердая рука сотворила это чудо?

Рядом на восточных клинках пышный и сложный мавританский орнамент; очарование создается геометрическими линиями в сочетании с неведомыми растениями.

Павел Петрович каждый клинок подносил к свету и медленно вращал его в солнечном луче. Словно короткие синеватые молнии рождались в полутьме безмолвного кабинета, среди грузной и мрачной мебели. И как этот полумрак и могильная тишина усиливали воздействие на зрителя! Аносов неторопливо перебирал японские и китайские клинки. Страшные драконы и диковинные птицы проступали на темно-синеватом фоне стали, а чаще всего еле-еле намечались контуры японского священного вулкана Фузиямы. Эти орнаменты отличались излюбленными японцами желтыми и красными цветами. Перебирая клинки, Павел Петрович невольно углублялся в историю народов. В зависимости от исторической обстановки и социальной среды, менялись и стили гравюр на клинке.

Аносов поднял древний римский меч, привезенный в Златоуст из музея. У кого он побывал в руках? Клинок прям и строг, он привлекателен именно своей простотой и сильной благородной композицией. Это стиль Греции и Рима - древней античности; прямые и кривые симметричные линии переплетены орнаментом акантового листа...

Солнце укрылось за тучу, в кабинете сгустился мрак, и тяжелый меч римлянина потемнел, выглядел грозно.

Павел Петрович отложил его и взял клинок Франции. Сколько пышности и золота! Это стиль рококо. Он насыщен богатством, но как убога изобретательность гравюры! Рисунок просто неуклюж, вычурен, в нем отсутствует всякая симметрия и система. Это - стиль королей, и он умирает вместе с королями Франции - Людовиками. Чужд и непонятен трудовому человеку этот стиль!

В руки Аносова попадает меч, извлеченный из-под обломков раскопанной Помпеи. На нем нежная гравюра. Она проста, но благородна и поражает выразительностью строгого мастерства. Какая удивительная легкость линий! Здесь всё как бы дополняет и продолжает друг друга. Контуры цветов, растений и животных - всё выступает в гармоничном сочетании. Это - ампир!

Солнце совсем заволокло тучами. Грузность и тишина кабинета угнетали. Аносов склонился над разложенными клинками и задумался. Какое богатство, какие сокровища искусства таятся в мастерстве древних граверов! В давние-предавние времена по торговым путям на Русь шли караваны из Персии, Турции, Греции, Дамаска, Бухары. Восток слал на Север свои драгоценные булатные клинки с чудесным орнаментом. И, казалось, всё это восточное богатство, мастерство граверов подавят искусство древней Руси. Нет! Северная Русь устояла перед этим иноземным влиянием. Сохранялся и ценился среди русских воинов свой узор на булате - травчатый.

"Хорошо бы хоть одним глазком увидеть харалужный меч, который воспет в "Слове о полку Игореве". Увы, о нем сохранилось лишь предание!" - с сожалением подумал Аносов, и его снова потянуло к клинкам.