Константин Рыжов - 100 великих россиян
Рублев отчасти устранил, отчасти сократил до малых размеров всю земную обстановку события. В его иконе, созданной для длительного созерцания, нет ни движения, ни действия; ее сюжет очень прост: в полном молчании восседают за столом три ангела; лица их задумчивы, серьезны и исполнены глубокой внутренней скорби. Перед ними чаша с головой жертвенного тельца, предвосхищающего новозаветного агнца, то есть душу Христа. Мысль о единосущности Божественных ипостасей воплощается многими способами, и прежде всего через композицию: три ангела как бы собраны в треугольник, треугольник вписан в восьмигранник — символ вечности, и все объединено в круге, подчеркивающем единство. Очерки наклоненных друг к другу ангельских фигур округлены. Их крылья соприкасаются легким волнообразным движением, как бы перетекают одно в другое. Взоры ангелов устремлены друг на друга и представляют взаимное обращение и постоянное общение ипостасей. Они не только находятся в общении, но по единству Божественной природы взаимно проникают друг в друга и в мысли, и в воле, и в действии. Божественная сущность гостей Авраама не подчеркивается ни чем внешним, она вся происходит из внутреннего и выражается через цвет, пластику и линию рисунка. Ангелы словно парят в воздухе, на их одеждах, как бы «писанных дымом», ложатся отблески небесной голубизны. Жизненная мудрость не отягощает их, а как бы возвышает над миром. Этому же вторят надмирное сияние красок, просвечивающих одна через другую, а также особая утонченность в рисунке ликов и РУК. Такой предстает перед нами «Троица» — одно из самых поразительных творений, когда-либо выходивших из-под кисти русского иконописца.
Последней работой Андрея считают роспись Спасского собора в Андрониковом монастыре. Но эти фрески до нас не дошли. Умер Андрей Рублев в январе 1430 г.
КАРЛ БРЮЛЛОВ
Предки Карла Брюллова были выходцами из северной Германии. Его прадед Георг Брюллов в 1773 г. переехал в Россию и стал работать лепщиком на петербургской фарфоровой мануфактуре. От него пошла русская ветвь этой фамилии. Отец будущего художника, Павел Иванович Брюллов, виртуозный мастер резьбы по дереву, отличный живописец серебром и золотом по стеклу, несколько лет преподавал в Петербургской Академии художеств. Здесь же в Петербурге в декабре 1799 г. у него родился третий сын, Карл. Мальчик рос болезненным и тщедушным. До семи лет он почти не вставал с постели. Отец, однако, был к нему так же требователен, как и к другим своим сыновьям.
Едва малыш научился держать в руках карандаш, ему стали подсовывать бумагу и заставляли срисовывать лошадок, а затем делать копии с гравюр. До тех пор, пока положенный урок не был выполнен, Карлу не давали завтракать. Брюллов признавался позже, что самое раннее его воспоминание состоит в том, что он рисует, рисует, рисует. Эта школа, пройденная под суровым надзором отца, была едва ли не главной в его жизни.
Отсюда шло его виртуозное владение техникой рисунка и отточенное художественное мастерство. В октябре 1809 г. десятилетний Карл без баллотировки, как сын академика, был принят в число учеников Академии художеств. Он пробыл здесь двенадцать лет — шесть в Воспитательном училище и шесть в собственно Академии. Учился он легко. Его работы всегда отличались удивительным совершенством. В протоколах Академии с 1812 по 1821 г. многократно отмечаются успехи Брюллова: то «отдавали в оригиналы» его рисунки, чтобы с них делали копии вновь поступающие, то награждали за успехи очередной медалью (например, в 1819 г. он получил золотую медаль за композицию «Улисс и Навзикая»).
Преподавание в Академии велось в строгом соответствии с господствовавшим тогда в России классическим направлением. Взращенный идеями французских просветителей, этот возвышенный стиль победно шествовал по всему континенту, завоевывая себе во всех странах Европы все новых сторонников.
Художники-классики стремились следовать во всем за гениальными мастерами античности, подражая их замыслам, чистоте рисунка, выразительности лиц и изяществу формы. Сами сюжеты для картин брались в основном из греческой мифологии и античной истории. И даже если русские художники обращались к национальным сюжетам, то писали их на античный манер. Кто бы ни изображался в их картинах: Дмитрий Донской, Марфа Посадница или Мстислав Удалой — в них, несмотря на русские костюмы, узнавались те же римляне и греки. В картинах непременно прославлялись возвышенные, недюжинные натуры, подчеркивались героизм и гражданские добродетели.
Брюллов впитал классические представления, что называется «с молоком матери», он всю жизнь разделял их и никогда открыто не порывал с ними.
Однако к чисто классическим образцам относится, наверно, только одна из его ранних картин — «Гений искусства» (1817). Она изображает прекрасного и величественного юношу, который восседает, опершись на лиру. Здесь все — пропорции тела и лица, характер подсветки, устойчивость форм, четкость контуров — выполнено в полном соответствии с канонами классицизма. Реальное везде вытеснено идеальным, частное подчинено общему, сиюминутное — вечному. Столь цельного классического образца Брюллов больше не создал никогда. В его поздних ученических работах уже явственно прорываются реальная жизнь и живые наблюдения.
В 1819 г., выполняя конкурсное задание, Брюллов написал «Нарцисса» — первую работу, с которой началась его известность за стенами Академии. Эта картина поражала профессоров совета искренностью взгляда и жеста, мягкой женственностью форм влюбленного в себя юноши. Но вместе с тем она смущала множеством незначительных отступлений от классического канона.
Правда, тело Нарцисса было идеально прекрасным и напоминало античную статую. Рисунок был четким и ясным. Однако пейзаж был не условным — Брюллов написал кусочек Строгановского сада — то место, где он впервые «увидел» свою будущую картину. Он настолько увлекся изображением природы, что даже показал тень, падающую на тело юноши. Теперь такими вещами, конечно, никого не удивишь (и глядя сегодня на «Нарцисса», даже трудно понять, почему эта ученическая работа вызвала к себе такой интерес), но в 1819 г. картина Брюллова породила многочисленные толки, отклики и некоторый ажиотаж на выставке. Об авторе заговорили как о восходящем даровании. Юный художник получил за нее золотую медаль Академии.
Золотая медаль при выпуске из Академии давала право на заграничную командировку с пенсионом, но из-за революции в Неаполе и Пьемонте отъезд выпускников задержали. А потом Карл рассорился с президентом Академии Олениным и был лишен пенсиона. Однако за границу Брюллов все-таки поехал. Деньги ему выделило недавно образованное русскими меценатами Общество поощрения художников. Вместе с Карлом отправился его брат Александр.
В 1822 г. братья Брюлловы побывали в Дрездене, Мюнхене, затем отправились в Италию. Венеция, Падуя, Виченца, Верона, Мантуя, Болонья, Флоренция — все эти города, изобиловавшие великолепными памятниками искусства, настолько поразили Карла, что в течение девяти месяцев он даже не притрагивался к краскам — впечатления были слишком сильны для того, чтобы работать. Целые дни он проводил в музеях у картин великих мастеров. За кисть он взялся только добравшись до Рима, но и здесь работал осторожно, с оглядкой. «В Риме стыдишься произвести что-нибудь обыкновенное», — признавался Брюллов в одном из писем домашним. Особенно восхищал и бесконечно поражал его Рафаэль. В 1824 г. Карл решился копировать его «Афинскую школу» — грандиозное полотно, в котором более сорока героев. Он занимался этим нелегким делом четыре года (с 1824 по 1828). Его успех поразил всех. Даже итальянцы говорили, что Рафаэль еще никогда не имел таких блестящих повторений. Для самого Брюллова эта работа стала как бы последним этапом его ученичества, благодаря ей он постиг секреты техники одного из величайших мастеров в истории живописи. Позже он признавался, что никогда не осмелился бы взяться за свою «Помпею», если бы не прошел «Школу» Рафаэля.
Впрочем, «Школа» занимала только часть его времени. В Италии Брюллов нашел ту творческую среду, в которой окончательно развернулся и обрел полную мощь его талант. За двенадцать лет жизни в этой стране он создал огромное количество первоклассных произведений, так что можно только поражаться его кипучей энергии и невероятной работоспособности. Он пишет огромное количество акварелей, жанровых картинок, портретов. Его наброскам, зарисовкам и этюдам вообще нет числа. И во всех — цепко схвачена и запечатлена его любимая Италия. Радость творчества не покидала его ни на минуту. С утра Брюллов либо отправлялся в музей, либо бродил по городу с альбомом в руках, либо напряженно трудился в своей мастерской. Он работал быстро, вдохновенно, часто сразу над несколькими картинами или портретами. Великолепные произведения одно за другим выходили из-под его кисти.
