Дмитрий Безьев - Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.
«Именно “Синопсис” лежит у истоков Русского Исторического нарратива. В. И. Татищев прямо указывал на “Синопсис” как на один из источников своих взглядов. “Дух “Синопсиса” царит и в нашей историографии XVIII века, определяет вкусы читателей, служит исходною точкой для большинства исследователей, вызывает протесты со стороны наиболее серьезных из них – одним словом, служит как бы основным фоном, на котором совершается развитие исторической науки прошлого столетия, – писал П. Н. Милюков. – Хотя отношение к “Синопсису” как историческому сочинению со временем становилось все более критическим, те элементы его схемы, которые относятся к единству Великой и Малой Руси, можно найти у всех авторов “Историй России” – от Н. М. Карамзина до С. М. Соловьева и В. О. Ключевского”»[148]. «Вообще культура, известная нам сегодня под названием русской, была в XVIII и первой половине XIX века плодом совместного творчества элит русской и украинской, если позволительно воспользоваться понятиями более позднего времени применительно к той эпохе, а вернее все же будет сказать великорусской и малорусской. Именно с этим совместным наследием пришлось потом бороться украинским националистам. В том числе М. Грушевскому, много сил отдавшему критике традиционной схемы русской истории, для популяризации которой так много сделал “Синопсис”»[149].
«Националистические мотивы в русском общественном мнении постепенно становились все более актуальными во второй половине века, чему способствовали господство национализма в Западной Европе того времени и конфликты сперва с польским, а затем и с другими национальными движениями в самой Российской империи»[150]. Связано это с развитием капиталистических отношений в стране, с появлением новых социальных групп в обществе, имеющих высокий уровень образования и кругозора, а также более или менее четко осознающих свои специфические интересы. Я имею в виду национальную буржуазию и национальную интеллигенцию – генератор националистических идей, имеющих то или иное экономическое, культурное и политическое обоснование.
Следует отметить и расплывчатость самого российского казенного проекта «большой русской нации». «В нее могли включаться: 1) все подданные Империи; 2) члены привилегированных сословий (в соответствии с предмодерной концепцией natio); 3) русские-православные (имеются в виду великороссы) или 4) все восточные славяне, в духе традиционного значения понятия Русь»[151].
В советский период развития отечественной науки наличие отдельного Украинского народа безусловно признается. Создается Украинская ССР со своими атрибутами государственности, включая Академию Наук. Официальная политическая доктрина СССР объявляла о полном и окончательном разрешении национального вопроса, о создании всех условий для наиболее полного и гармонического развития всех народов страны. При этом утверждалось, что по мере построения коммунистического общества национальные различия будут все более стираться. Ведь «согласно марксизму, развивающийся капитализм обнаруживает новую тенденцию – к исчезновению национальной обособленности, к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий, к созданию “интернационального единства капитала”»[152]. Переход общества к социализму связывался с окончательным преодолению национальных различий. «Ф. Энгельс в “Проекте Коммунистического символа веры” писал: “Национальные черты народов, объединяющихся на основе принципа общности, именно в результате этого объединения неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут <…> вследствие уничтожения их основы – частной собственности”. Более того, учителя марксизма были убеждены, что “даже естественно возникшие родовые различия, как, например, расовые <…> могут и должны быть устранены историческим развитием”»[153]. А пока эти различия не устранились, применительно к интересующему нас украинскому народу отмечалось, что «только Советская революция в России открыла путь к возрождению украинского народа, создавшего собственное Советское государство и занявшего свое выдающееся место в Союзе Советских Социалистических Республик. С этого момента начинаются годы и первые десятилетия национального возрождения украинского народа»[154]. «Но при этом нельзя забывать, что Украина вошла в состав русского феодального государства, угнетавшего все подвластные ему народы, в том числе и великий русский народ»[155].
Определение терминологии. Для того, чтобы подступиться к заявленной теме, нам необходимо дать дефиниции понятиям «народность», «народ» и «нация». Философский словарь 1991 года издания трактует понятие «народность» следующим образом – это «одна из форм общности людей, которая исторически следует за родоплеменной общностью и формируется в процессе слияния, консолидации различных племен в условиях смены первобытнообщинного строя частнособственническими отношениями, появления и развития классов. Для народности характерны: замена прежних кровнородственных связей территориальной общностью, племенных языков – единым языком, наряду с существованием ряда диалектов. Каждая народность имеет свое собирательное название, внутри нее возникают элементы общей культуры. Народность типична как для рабовладельческого, так и для феодального стоя. С развитием капиталистических отношений возникает новая историческая форма общности людей – нация. Процесс этот сложный и осуществляется в различных формах и разными темпами. К тому же он охватывает не все народности; некоторые из них, преимущественно из-за малочисленности, недостаточной развитости, не смогли завершить процесс консолидации в нации»[156]. Как мы видим, данный «Философский словарь» дает определение «народности», исходя из представлений формационного подхода, единственно законного в то время. Мы, в целом, можем принять это определение, за исключением того положения, что классы образуются сразу при переходе от первобытного общества к обществу рабовладельческому. Ибо, даже применительно к феодальному строю, корректнее говорить о сословном делении общества, а не классовом, характерном для общества с уже более-менее развитыми капиталистическими отношениями.
Перейдем теперь к определению понятия «народ». Тот же словарь дает нам следующее определение: «“народ” – это, в обычном смысле – население государства, страны; в строго научном смысле это исторически изменяющаяся общность людей, включающая в себя те части, те слои, те классы населения, которые по своему объективному положению способны сообща участвовать в решении задач прогрессивного развития данной страны в данный период»[157].
И, наконец, «“нация” – это исторически сложившаяся форма общности людей, которая приходит на смену народности. Нации свойственна прежде всего общность материальных условий жизни: территории и экономической жизни; общность языка, известных черт национального характера, проявляющихся в национальном своеобразии ее культуры. Нация – более широкая, чем народность, форма общности, складывающаяся с возникновением и формированием капиталистической формации. Экономической основой возникновения наций послужили ликвидация феодальной раздробленности, упрочение экономических связей между отдельными областями внутри страны, объединение местных рынков в общенациональный. Руководящей силой возникавших в этот период наций была буржуазия, что наложило определенный отпечаток на их социально-политический и духовный облик…»[158]. От себя заметим, что данное определение нации полностью соответствует определению нации, данному И. В. Сталиным в его работе «Марксизм и национальный вопрос» (глава 1. «Нация»). Мы примем это определение, ни в коей мере не ставя под сомнение авторитет наркома по делам национальностей. Заметим лишь от себя, что вопрос об «известных чертах национального характера» является в настоящее время совершенно научно не разработанным. «Национальный характер» – это нечто настолько эфемерное, что даже нет серьезных попыток сформулировать те критерии, по которым мы смогли бы отличить один национальный характер от другого. «Само понятие “национальный характер”, попытки описать которое заняли у антропологов несколько десятилетий, и по сей день порой кажутся мифологемой. Действительно, широко распространенное убеждение, что “члены различных наций имеют в целом некоторые общие психологические характеристики”, могло быть неоспоримым, если бы между учеными существовало хоть мало-мальское согласие в том, о каких собственно “некоторых психологических характеристиках” здесь идет речь. Наблюдение, что народы различны, – общее место. Но без ответа остается вопрос: действительно ли эти различия являются национальными различиями, то есть характеристиками национальной популяции как целого? “Являются ли эти характеристики специфическими для нации, то есть разнятся ли они от одной нации к другой?” – задавали вопрос в 1960 г. антропологи X. Дайкер и Н. Фрейда. В конце же 1960-х гг. А. Инкельс и Д. Левенсон делали уже вполне пессимистический вывод: “При нашем нынешнем ограниченном состоянии познания и исследовательской технологии нельзя утверждать, что какая-либо нация имеет национальный характер”. И сегодня состояние научных поисков в этой области большинство ученых характеризует как кризисное»[159].
