Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Трудно остановиться на этом экскурсе в историю, которая сыграла большую роль не только в период национально революционной войны в Испании, но, безусловно, и в период Второй миро вой войны в ряде стран, народы которых боролись против фашизма за мир и свое счастье, создавая героические движения сопротивления.

Стоит напомнить, как почти сразу после нападения Наполеона на Россию появилась идея «народной войны». В изданной у нас в 1967 г. книге А.Г. Тартаковского «Военная публицистика 1812 года» автор приводит фразу, высказанную после начала войны с Наполеоном самим Александром Первым 27 июня 1812 г. военному министру Барклаю де Толли о своем решении создать ополчение: «Я возбуждаю народ истреблять врага всеми доступными ему средствами, если он проник в его жилище, и видеть в этом подвиг веры!.. Я надеюсь, что у нас в этом случае выразится не менее энергии, нежели в Испании».

А.Г. Тартаковский, со своей стороны, комментирует эти слова и уточняет: «Ссылка на повстанческое движение в Испании весьма характерна. В те годы оно завоевало многочисленных сторонников даже среди аристократических и консервативных кругов европейского общества. Пример Испании как бы указывал абсолютистским правительствам на тот способ, при помощи которого можно было успешно бороться с Наполеоном».

16 июля 1812 г. будущий декабрист Ф. Глинка записал: «Кажется, в России, равно как и в Испании», Наполеон «будет покорять только землю, а не людей» (Вопросы истории. 1972. № 11).

Как бы продолжая эти мысли, 20 июля 1912 г. в своем письме надворный советник Кристина указывал: «Я надеюсь, что Россия станет повой Испанией».

Они, как и многие другие передовые люди нашей страны, полагали, вполне обоснованно, что русский народ повторит подвиг испанского народа в защите своей родины от неприятельского нашествия.

Все то, что мы слышали, читали об Испании в годы ее национально революционной войны, позволяло лучше понять то, что происходит в этой стране, почему мятежникам генерала Франко и итало-германским интервентам не удалось провести «молниеносную войну», на которую они так рассчитывали.

На календаре 1937-й год. Ленинградцы, как и все население Советского Союза, внимательно следили и обсуждали события в Испании. Каждый день газеты приносили все новые и новые детали фашистского вероломства. Мы радовались каждому успеху республиканцев – героических защитников Мадрида и других городов и сел. Никто не мог оставаться спокойным, когда стало известно о зверской многочасовой бомбардировке германской авиацией центра баскской культуры – города Герника. Этот древний город был почти полностью уничтожен, погибла масса мирных жителей: женщин, детей, стариков. Этот акт германского фашистского вандализма вызвал возмущение во всех странах мира. Вскоре блестящий испанский художник П. Пикассо выразил протест против подобного варварства прославившейся на весь мир картиной «Герника», созданной в 1937 г.

Жалость и беспокойство за миллионы детей, женщин и стариков, за трудящихся Испании увеличили стремление школьников, пионеров, молодежи, рабочих, коммунистов и комсомольцев к активизации сбора средств в фонд помощи Испании. Многие отчисляли в этот фонд свои сбережения.

Студенты нашего института также горели желанием помочь. Совершенно неожиданно для нас В.В. Покровский вызвал к себе несколько учащихся и обязал срочно явиться в один из номеров гостиницы «Европейская». Нам показалось, что он сам не знал причину нашего вызова.

В числе немногочисленных студентов в гостиницу прибыли и мы с Мишей Ивановым.

В нервозном ожидании мы сидели в коридоре. Первый из тех, кого вызвали, молча вышел из номера и удалился. Очередь дошла и до меня. В номере оказалось три человека в штатском, как потом выяснилось, прибывших из Москвы. Они поинтересовались моей биографией и, увидев меня в гимнастерке военного образца, спросили, в каких войсках я служил. Услышав ответ о моей продолжительной работе в штабе ПВО, один из сидящих за столом снял трубку и куда-то позвонил. Я не понял, куда он звонил и с какой целью. Вскоре в номер вошла переводчица «Интуриста» М.К. Скавронская. Ее спросили, может ли она побеседовать со мной на французском и на испанском языках. Мария Скавронская ответила, что она меня хорошо знает, так как я преподавал военное дело на курсах усовершенствования переводчиков при институте «Интурист». По ее словам, мы с ней часто разговаривали, и она может подтвердить, что французским я владею вполне достаточно, а испанский изучал самостоятельно, но с определенным успехом. Тут же она заговорила со мной и на том, и на другом языках.

Выслушав Марию Скавронскую, её отпустили, а наша беседа закончилась вопросом: «У вас есть фотография для паспорта?»

Понял, что вопрос о моем направлении в Испанию в принципе решен. Сказал, что у меня есть фотографии для удостоверений, но я на них заснят в полной военной форме.

После этого мне сообщили адрес, по которому я должен был явиться и сфотографироваться в штатском. Мне повезло. Еще работая в штабе ПВО, меня наградили ордером на пошивку штатского костюма. Надев его, я прямо из дома направился по указанному адресу.

На следующий день мы, сгруппировавшись в коридоре института, все, кто был вызван в гостиницу, радовались в надежде, что обещанный нам в гостинице вызов из Москвы скоро прибудет. Мы верили в то, что, наконец, в нашей жизни начнется боевой путь.

О принятом мною решении никто из моих родных, близких и друзей не знал. Мучительно долго тянулись дни, и я полагал уже, что мне, как и моим товарищам, не придется претворить в жизнь то, к чему мы готовились и чего так жаждали. Между собой уже старались на эту тему не разговаривать.

Я продолжал заниматься в институте, как и раньше, читать лекции на курсах, участвовал по-прежнему в общественной деятельности.

Неожиданно мне пришла срочная телеграмма от какой-то женщины с указанием точного адреса встречи и срочным вызовом. Это значило, что моя кандидатура утверждена, и я буду в числе советских добровольцев направлен в Испанию.

Сообщив домашним о возможной «длительной командировке», я готовился к отъезду. Взял все, что мне показалось необходимым для поездки: полевую сумку, кожаное пальто, зубную щетку, бритву... Штатское с собой не брал, запас белья мне тоже был не нужен. Все это несколько удивило моих родителей, но объяснить им я ничего не мог.

Подобный вызов получили еще несколько студентов и, к моему счастью, Миша Иванов.

В строгом соответствии с полученной еще в гостинице инструкцией мы направились на следующий день из своих домов в институт. Затем в городской железнодорожной кассе получили билет на «Красную стрелу».

Нормальная цепь налаженной мирной жизни и учебы оказалась оборванной. Так же, как раньше «исчез» Н.Н. Воронов, «исчез» и я. Никто долго не знал, где я на самом деле нахожусь. Только в 1938 г. я вернулся в Москву.

ГЛАВА V. Непосредственное участие в активной борьбе против фашизма. Национально-революционная война 1936–1939 гг. в Испании.

Радостные волнения, вызванные предстоящей поездкой в Москву, сменились неожиданными переживаниями и нервным напряжением. Еду на войну! Чем она закончится для меня? Дома делаю вид, что никаких страхов нет, только радость, основанная на том, что где то на территории Советского Союза мне будет поручена интересная работа. Только этим объясняется возможность длительной командировки.

Последние прощания, крепкие объятия, я мчусь на Московский вокзал. Ищу платформу, к которой должен быть подан поезд «Красная стрела». Миша Иванов меня уже ждет. Состав подан, и посадка идет уже давно. Не знаю почему, но у меня сложилась привычка приходить на вокзал почти к самому отходу поезда. Миша высказывает свое волнение, но вскоре мы уже занимаем места, отведенные нам. Последнее прощание с любимым городом, ведь неизвестно, когда мы его увидим вновь.

В вагоне на всем пути спал плохо, это случалось со мной весьма редко. Но в этот раз хотелось подвести итоги уже прожитой жизни и подготовить себя к новой, которая скоро должна начаться. Воображение ярко рисовало картины того, что мне казалось, ждет впереди.

Война... Как стало понятно нам содержание этого короткого слова. Сегодня на многие народы мира это слово действует отпугивающе. Особенно стремление людей избежать войны и добиться вечного мира возросло после того, как в конце Второй мировой войны появилась атомная бомба, которая и сегодня находится на вооружении ряда стран.

Разрывы бомб и воздушных торпед, сопровождаемые гулом сотен самолетов, парящих высоко в безоблачном или, наоборот, покрытом облаками небе. Им предшествовал особенно неприятный завывающий звук падения, последствием были разрушения городов и сел, пожары и тысячи человеческих жертв. Пикирующие истребители, «падающие» с высоты на дороги, переполненные вынужденными покинуть свои родные места беженцами и вздымающиеся в воздух после того, как пулеметный огонь летящих на расстоянии всего только в нескольких метрах от земли самолетов вносил панику и ужас в ряды обезумевших и без того людей. Они стремились, бросив все приобретенное за многие годы, бежать, брали с собой только жизненно необходимый жалкий скарб, с тем, чтобы спасти свою жизнь, а при необходимости бросить по пути и то, что еще находилось при них, или заснуть на нем, или погибнуть.