Алла Намазова - Бельгийская революция 1830 года

Созыв Национального конгресса был назначен на 10 ноября.

Когда конгресс приступил к работе, Временное правительство сложило с себя возложенную на него революционным народом власть, но конгресс продлил его полномочия. Один только де Поттер вышел из состава Временного правительства, заявив, что уходит, так как не видит возможности убедить конгресс в превосходстве республиканского образа правления.

18 ноября конгресс единогласно признал независимость Бельгии с сохранением связи между Люксембургом и Германским союзом[293]. 22 ноября 174 голосами против 13 конгресс высказался за конституционную наследственную монархию. 23 ноября Константин Роденбах внес предложение, чтобы Оранский дом навсегда был исключен из числа претендентов на бельгийский престол. Обсуждение этого вопроса затянулось на два дня, и в результате предложение было принято 161 голосом против 28[294].

Хотя Национальный конгресс высказался за конституционную монархию, сторонники республики все еще не теряли надежды. В Брюсселе была создана Ассоциация независимости, имевшая отделения в ряде городов страны. Ассоциация повела пропаганду в пользу республиканской формы правления. Президент брюссельской Ассоциации де Поттер, вице-президенты Лебруссар и Феньо 15 февраля 1831 г. послали конгрессу петицию в пользу республики. Петиция заканчивалась словами: «Да здравствует независимость! Да здравствует республика!»[295] Однако эту петицию конгресс оставил без внимания.

24 февраля[296] на должность регента временно, до избрания короля Бельгии, был назначен барон Сюрле де Шокье. С этого момента Ассоциация независимости прекратила свои заседания. В последнее время члены Ассоциации заметили, что на их заседаниях, проходивших в кафе на улице Бержер, стали появляться подозрительные личности специально для того, чтобы учинять скандалы и срывать собрания. На одном из таких собраний де Поттеру была подстроена настоящая засада, и он избежал ее только потому, что не пришел на это собрание[297]. Несколько дней спустя после описанного происшествия де Поттер уехал в Париж. Объясняя причины своего добровольного изгнания, он прямо говорил об умышленном бездействии властей в связи с инцидентом. В одном из писем в газету «Le Belge» от 24 февраля де Поттер с горечью писал: «Когда утрачивается всякая мысль о порядке; когда честным людям приходится иметь дело с гнусными противниками; когда народ позволяет обманывать и водить себя за нос до такой степени, что идет заодно со своими злейшими врагами и против тех лиц, которые готовы отдать все свои силы, чтобы отстоять хоть частичку народного счастья, — тогда всякому уважающему себя человеку приходится, как это ни больно, оставить арену интриганам и, сожалея об обманутых, удалиться — что я и делаю»[298].

Поведение де Поттера во время революции 1830 г. было довольно противоречивым. В сущности он не был достаточно активным человеком, не обладал и качествами государственного деятеля. Бесспорно, де Поттер пользовался огромной популярностью. Именно благодаря этой популярности Временное правительство постаралось привлечь его на свою сторону. Непонятно, почему де Поттер отказался от участия в Национальном конгрессе, где он мог бы свободно защищать свои идеи. Будучи прежде всего теоретиком и кабинетным ученым, де Поттер при первых же трудностях падал духом. Но как бы то ни было, фигура де Поттера представляется очень интересной, и вопрос о его взглядах и его роли в истории Бельгии еще ждет своего исследователя.

Заседания Национального конгресса, обсуждавшего вопрос о будущем короле Бельгии, не успокоили бельгийские провинции. Во многих городах продолжались волнения. В Малине, Ипре и Монсе была разрушена часть домов богатых буржуа, в Намюре группа волонтеров пыталась провозгласить республику, в Генте были опустошены фабрики[299]. В депеше от 24(12) ноября царский дипломат Гурьев сетовал на опасное соседство с Францией.

«… К несчастью, нет возможности изолировать эту страну от коварного соседства французских революционеров, действующих против бельгийской нации и даже против самого Временного правительства. Они, очевидно, намерены всеми имеющимися в их распоряжении средствами воспрепятствовать установлению какого бы то ни было порядка в Бельгии, для того чтобы смутой и беспорядками заставить ее быть заодно с ними. Вопреки повторным распоряжениям Временного правительства не допускать больше помощи людьми и вооружением, поступающими со стороны Франции, толпы французов, после предварительной посылки ружей, продолжают переходить границы и насильно становятся в ряды инсургентов»[300].

Конституция, принятая конгрессом, была опубликована 7 февраля 1831 г. С формальной точки зрения эта конституция была самой либеральной хартией на континенте и в дальнейшем послужила образцом для конституций Италии, Румынии, Греции, Испании и Португалии. «Все власти исходят от народа», — гласил § 25, но далее этот «народ» ограничивался лишь небольшим кругом собственников, так что под нацией бельгийская конституция подразумевала буржуазию, и положение о равенстве всех бельгийцев перед законом следовало понимать лишь в условном смысле. Законодательная власть принадлежала королю, палате депутатов и сенату коллективно (§ 26), причем право инициативы имеет каждый из трех источников законодательной власти (§ 27). Но чтобы придать больше авторитета и силы национальному представительству, был введен пункт английского происхождения, гласивший, что «всякий закон относительно контингента армии должен быть сначала вотирован палатой депутатов. Законодательной власти принадлежит право контроля над политическими действиями, финансовой и административной политикой правительства». Один депутат приходился на 40000 жителей и один сенатор — на 80000, срок депутатских полномочий определен был в 4 года, а сенатских — в 8 лет[301]. Каждая палата обновлялась по истечении половины этого срока по группам провинций: в одну входили Антверпен, Брабант, Западная Фландрия, Люксембург и Намюр, в другую — Эно, Льеж, Лимбург и Восточная Фландрия. Основная борьба разгорелась по пунктам, устанавливавшим условия участия в выборах и условия избираемости. Несмотря на свободы, предоставленные личности и обществу бельгийской конституцией, в этих пунктах особенно ясно сказался ее узкоклассовый характер. Депутаты и сенаторы выбирались посредством прямых выборов из лиц, удовлетворявших условиям ценза, дававшего право участвовать в выборах. Ценз не должен превышать 100 флоринов прямых налогов и быть не ниже 20 флоринов. Сенаторы выбирались теми же избирателями, что и депутаты, но кандидаты в сенат должны были быть не моложе 40 лет и платить не менее 1000 флоринов прямых налогов.

Каковы же были гарантии личной свободы согласно бельгийской конституции? § 7 конституции гласил: «Никто не может быть преследуем, кроме как в случаях, предусмотренных законом». Далее: «За исключением ареста на месте преступления никто не может быть арестован без мотивированного приказа судьи, приказа, который должен быть подписан в момент ареста или не позже, чем через 24 часа». § 10 провозглашал неприкосновенность жилища: «Обыск не может быть произведен, кроме случаев, предусмотренных законом и предписанных законом»[302]. Один из пунктов конституции декларировал, что все бельгийцы равны перед законом, но это положение, как и многие другие, отнюдь не противоречило тому, что с принятием конституции в Бельгии устанавливалась настоящая буржуазная олигархия. Все эти принципы свободы личности, неприкосновенности жилища, свободы собраний, союза и т. д. не помешали бельгийскому правительству в марте 1848 г., в условиях начавшейся революции в Европе, прибегнуть к репрессиям против демократов и в первую очередь против иностранцев. Как известно, одним из первых этим репрессиям подвергся К. Маркс, живший в это время в Брюсселе. В квартире Маркса был произведен обыск. Сам он был арестован под лживым предлогом отсутствия у него документов. В своих работах: «Преследование иностранцев в Брюсселе»[303], «Бельгийские избиения»[304], «Образцовое государство» Бельгия»[305] и др. — Маркс подверг острой критике и разоблачению установившиеся к тому времени в Бельгии порядки под эгидой опубликованной в 1831 г. конституции.

Принятие Национальным конгрессом бельгийской конституции не означало еще завершения борьбы бельгийцев за свою независимость. Предстояла Лондонская конференция, которая должна была окончательно решить судьбу Бельгии.

Международно-правовому признанию образовавшегося в процессе революции самостоятельного бельгийского государства предшествовала сложная дипломатическая борьба, развернувшаяся на Лондонской конференции держав в 1830–1831 гг. Документы Архива внешней политики России позволяют раскрыть позиции царской дипломатии, а косвенно также позиции Англии, Франции, Австрии и Пруссии в вопросе о признании независимости Бельгии. В депешах русского посланник а в Нидерландах графа Н.Д. Гурьева и русского посла во Франции графа К.А. Поццо ди Борг о русскому послу в Лондоне князю X.А. Ливену и министру иностранных дел России графу К.В. Нессельроде содержится немало ценных сведений, раскрывающих сложную игру европейских дипломатов в бельгийском вопросе[306]. Большой интерес представляют дипломатические документы, касающиеся основ разделения двух государств, заметки о границах между Бельгией и Голландией, депеши Ван де Вейера, исполнявшего обязанности бельгийского министра иностранных дел, лорду Пальмерстону, обращения Временного правительства Бельгии к представителям на Лондонской конференции, секретные «Заметки о положении Бельгии и ее чаяниях»[307], автор которых остался неизвестным. Кроме того, в архиве сохранились номера бельгийских газет, посылавшихся в русское министерство иностранных дел и освещавших наиболее важные события в Бельгии и Голландии в этот период. Интересны также отдельные номера голландской газеты «La Haye»[308], в статьях которой содержались резкие нападки на восставших бельгийцев.