Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год - Владимир Виленович Шигин
Выступивший следом матрос Курдюмов поддержал Жадика и заявил, что пришел к следующему выводу: «Мы требовали прислать 3-х представителей для разъяснения массам всего положения, какое создалось в России – увы, их нет. Видимо, что им матросы стали не нужны…» В словах Курдюмова звучит уже не только обида, но и недвусмысленная угроза.
Следующий выступивший матрос Кабанов был лишь частично согласен с Жадиком и Савоськиным, и полностью не согласен с кровожадным Скурихиным. «Товарищи! – заявил он. – К этому вопросу подходите осторожнее, вы знаете, что товарищ Дыбенко выбран 2-м Всероссийским съездом рабочих и солдатских депутатов, и если, отзывая его и не доверяя ему, этим вы выносите недоверие и Советам, за которые мы так долго и много боролись».
В данном случае Кабанов проявляет определенную политическую зрелость, понимая, что арест Дыбенко и недоверие к Ленину серьезных дивидендов матросам не даст, а вот Советскую власть дискредитирует однозначно.
Выступавший после Кабанова матрос Иконников заявил, что он «…и ранее был против всяких ультиматумов, теперь тоже против их, а нужно просто сделать, призвать товарища Дыбенко, и пусть он нам даст отчет о своих делах за время пребывания в Верховной Морской Коллегии, а тогда уже нам будет видно – отозвать его или нет».
Матрос Гнедин, судя по протоколу, вообще сорвался в крик: «Долго ли еще так будет! Мы просим! Мы требуем! Им (т. е. большевикам – В.Ш.) ультиматумы предъявляем, но на все это нуль внимания! Нет, мы должны раз сказать, чтоб все Комиссары знали, что мы за ними следим и видим, что они делают и пусть они знают, что матросы – авангард Революции, и они никогда не потерпят поведение тех Народных Комиссаров, которые не стали считаться с этим авангардом. Я же требую через 33 секунды отозвать товарища Дыбенко из Народных Комиссаров».
Почему Гнедин требовал на отзыв Дыбенко всего 33 секунды непонятно. Скорее всего, эти 33 секунды, в его понимании, являлись тем минимальным временем, за которое можно было по телефону объявить Дыбенко о его низложении.
После этого снова возникли споры. Матрос Комашко призвал не пороть горячку, так как об ультиматуме Дыбенко Центробалт знает исключительно со слов Троянова и только Троянов слышал объяснения Дыбенко и никаких других данных о том, как реально воспринял слова Троянова нарком по морским делам, у Центробалта нет.
«Это ведь это глупо, отзывать, только выслушав одну сторону, – обоснованно заявил Комашко. – Я настаиваю вызвать товарища Дыбенко в Центробалт, и пусть он даст объяснения, и тогда видно будет, отозвать или нет. Я против того, чтобы сейчас отозвать товарища Дыбенко.
На этом решение по Дыбенко было принято и ценробалтовцы снова вернулись к обсуждению предательства со стороны большевистского руководства. Матрос Сизов заявил, что, что «у матросов богов нет, если товарищ Ленин требует гарантии от матросов, а он забыл, что на матросских штыках получил власть и он должен исполнять требования и нужды массы».
После этого слово взял центробалтовец Дудин: «Мы, товарищи, фактически висим на воздухе, что я основываюсь на тех фактических данных, которые приводят товарищ Жадик, да и взгляните вы открытыми глазами в те массы, которые избирали вас, то вы вынесете то впечатления, что вы – генералы без армии. Это не секрет ни для кого, что сейчас говорил товарищ Курдюков, что мы просили 3-х представителей из Петрограда для обрисования того положения, которое создалось в стране, и я вас спрашиваю, товарищи, приехали они или нет? Нет, они не приехали, товарищи, я вам приведу несколько фактов, которые за себя говорят. Я вас спрошу, что вы знаете о мирных переговорах – да положительно ничего. Массы более нас знают, они более нас получают сведений из газет, чем мы. Я это говорю потому, что ежедневно бываю на своих кораблях, а потому я в курсе этого дела. Вот, товарищи, те факты, которые я привел вам. На основании этих фактов мы действительно являемся генералами без армии. А почему мы стали генералами без армии? Потому, что нас не информировали сверху. Я скажу вам, что прав был товарищ Троянов, когда мы огульно услышали, что идет 25000 штук револьверов, то тогда товарищ Троянов и я настаивали послать отряд и анархическим путем забрать, а потом привезти сюда. Вы тогда сказали, что ультимативно потребуете сюда, но где же они? Ваш ультиматум, исполнен ли он? Я скажу, что нет, и отвечу на него – нет. Из этого ясно, что с нами не хотят считаться, нас уже в настоящее время считают жандармами, да и в самом деле, что мы как жандармы, где какие ни есть беспорядки, требуют матросов. Матросов требуют для подавления контрреволюции, матросов требуют для подавления Каледина, матросов требуют против Украинской рады и т. д. И матросы же, проникшиеся сознанием революции, и за право угнетенного народа, везде и всюду идут и подавляют всякие восстания и саботаж. Я бы спросил – где же Красная гвардия, которая вооружена до зубов и получающая 15–20 рублей в день? Ее нет. В будущем для того, чтобы власть укрепить прочнее, и тогда можно будет, как угодно руль правительственного корабля повертывать, ибо неоткуда будет ожидать опасности, т. к. единственные матросы еще следят за всеми действиями правительства, то их под тем или иным предлогом нужно вывести из той могущественной силы и если мы, товарищи, будем смотреть на это все пассивно, то помните, что мы придем в тупик (аплодисменты). Я, товарищи, уверяю вас, до тех пор не будет верить народ и до тех пор у нас не будет твердой власти и порядка, пока не придет сам мужик к власти в лаптях и скажет, что я хозяин земли Русской, и вы должны меня слушать» (гром аплодисментов).
После этого слово снова взял матрос Скурихин: «Я тысячу раз говорю, что человек, который является к Революционному рулю, то это его портит и он забывает массы. Я и ранее никогда не верил ни товарищу Дыбенко, ни Ленину, и я не ошибся, они действительно являются истуканами, когда они обязаны от нас просить доверие и поддержку, а не от нас о нашей благонадежности гарантию. Что это значит, самодержавие что ли, которое от нас требовало гарантии посредством присяги, нет, товарищи, на таких истуканов мы должны
