Астрея. Имперский символизм в XVI веке - Фрэнсис Амелия Йейтс
Даже за чисто «реформационной» или «протестантской» стороной елизаветинской имперской темы можно различить смутные очертания величественной фигуры истового католика Карла V.
Предписаниями, опубликованными в царствование Эдуарда VI и подтверждёнными при Елизавете, было закреп лено, что во всех церквях Англии должны лежать две книги для всеобщего чтения. Этими книгами были Биб лия на английском и парафразы на Новый завет Эразма Роттердамского, также на английском[188]. Эразм посвятил свои парафразы на четыре Евангелия четырём монархам: от Матфея императору Карлу V; от Марка Франциску I, королю Франции; от Луки Генриху VIII, королю Англии; от Иоанна австрийскому эрцгерцогу Фердинанду (будущему императору Фердинанду I), брату Карла V. Переводы посвятительных предисловий Эразма были включены в английский текст парафраз. И любой прихожанин мог, таким образом, прочесть, как Эразм говорил Карлу V о том, что «поскольку ни один государь не является совершенно светским, но несёт на себе евангельский обет, императоры специально помазаны для этой цели и могут сохранять и возрождать, или распространять по миру евангельское учение»[189]. А также узнать из посвящения Франциску I, почему Эразм считал необходимым посвятить четыре Евангелия четырём главным государям и правителям мира и добавлял при этом:
Божьей милостью да объединит евангельский дух ваши сердца во взаимной дружбе и согласии, так же как соединены ваши имена в этой книге. Одни распространяют владычество епископа Рима вплоть до ада и чистилища, другие наделяют его властью над ангелами. И я настолько далёк от того, чтобы завидовать этому его великому могуществу, что желаю ему иметь его ещё больше. Но вместе с тем я бы также желал, чтобы мир однажды мог ощутить его благую и полезную власть в деле объединения христианских государей и сбережении мира и дружбы среди них, долгое время бесчестивших себя убийствами и пролитием христианской крови и воевавших друг с другом до полного упадка Христовой веры[190].
Кто-то, возможно, удивится такой иронии Эразма в отношении «епископа Рима», подразумевающей, что тот стремится внести разлад между христианскими монархами[191]. В некотором смысле это является продолжением про-имперского довода о том, что имперская или монаршая власть есть Defensor Pacis, а папская – разжигатель войны. И своим посвящением парафраз монархам Эразм как бы призывает первую восстановить чистоту Евангелия.
Наличие этой книги во всех приходских церквях, вероятно, связывало имя Карла в умах людей елизаветинской эпохи с эразмианской реформой, запустившей цепь событий, которые привели Англию к разрыву с папством. Имперская реформа, как в своих началах, так и в последующем развитии, ни в коем случае не была протестантской монополией. Карл, будучи убеждённым католиком, в начале своего пути проявлял интерес к либеральным движениям за реформы и влияние на соборы в направлении примирения с протестантами[192] (эта политика была продолжена некоторыми его преемниками на имперском троне)[193]. В своём политическом качестве императора он вступил в конфликт со светской властью папы, приведший его в какой-то момент к печальной крайности разорения Рима. Ярыми сторонниками империи это событие могло восприниматься как возмездие за прошлые оскорбления, нанесённые папами императорам.
Существует широко известная серия из двенадцати гравюр, посвящённых победам Карла V[194]. Одна из них показывает разгром Франциска I при Павии в 1525 г. Другая – капитуляцию папы Климента VII перед имперской армией, разграбившей Рим в 1527 г. На ней папа изображён безутешно смотрящим из окон замка Сант-Анджело на орудия осаждающих. Всё это выглядит как полная противоположность ситуации между императором и папой в Каноссе (см. илл. 4d). Другие сюжеты серии представляют победы Карла над турецким султаном Сулейманом и немецкими соперниками. И ещё один изображает как католический флот императора несёт христианство дикарям Нового Света.
Все эти сюжеты соединены воедино на первой картине, открывающей серию (Илл. 3). На ней Карл сидит в позе триумфатора между двух колонн своего герба с мечом и державой в руках. Противники императора связаны у его ног узами, прикреплёнными к кольцам в клюве орла. По правую руку стоят Климент VII и Франциск I, а также отступающая фигура султана Сулеймана; по левую Иоганн Фридрих, курфюрст Саксонии; Филипп, ландграф Гессенский, и Вильгельм, герцог Клевский. В одной смешанной группе здесь собраны все победы, восхваляемые на каждой из картин, и даже герб намекает на сцену из Нового Света.
Этот католический император поставлен здесь явно выше папы, чью светскую власть он себе подчинил. И действительно, Карл, похоже, угрожает не только туркам, но и папе своим мечом имперского правосудия. Такое представление носителей имперской короны и папской тиары – это шаг к падению папы под ноги реформированной справедливой деве в королевской короне, изображение которой мы видим на начальной букве «С» (Илл. 4а, 7а).
Конечно, Эразм никогда не желал, а самый католический император Карл V не одобрял той крайней формы, которую позднее приняла имперская реформа в Англии. Её тональность можно понять из текста, которым Николас Юдалл посвятил Эдуарду VI то самое, выложенное во всех приходских церквях, издание парафраз Эразма. Называя Эдуарда «императорским величеством», Юдалл напоминает ему, что его отец, Генрих VIII, «просто видел, что нет другого пути для реформирования, кроме искоренения, отмены и полного уничтожения власти и незаконного главенства Святого престола»[195]. Обесчещенный папа теперь пал под «имперскую» пяту Генриха VIII (Ср. илл. 5а).
Но несмотря на такое расхождение в путях, католический имперский символизм Карла V оказал влияние на протестантских Тюдоров. Печатник Джон Дэй, чьему близкому сотрудничеству с Фоксом «может быть в значительной мере отнесён триумф Реформации в Англии»[196],использовал в качестве своей издательской марки в «Книге мучеников» герб[197] (Илл. 6а), удивительно похожий на герб с двумя колоннами Карла V (ср. илл. 3а). И вариации этого герба время от времени появляются в изображениях Елизаветы. Например, на известной гравюре 1596 г., где королева стоит между двух колонн (Илл. 6b), на которых сидят пеликан и феникс[198]. В руках она держит скипетр и державу, а за её спиной изображён окружённый кораблями остров с дымящимися фортами. Всё это относится к поражению, нанесённому королевой-девственницей Армаде, могуществу Испании и папе, и, как можно предположить, переносит на неё имперское предназначение, на которое намекают две колонны[199].
«Елизавета Торжествующая» (Eliza Triumphans) с гравюры Уильяма Роджерса[200] стоит между двух обелисков на фоне всего мира с державой в левой руке и оливковой ветвью в правой. Фигуры на
