Павел Бирюков - Биография Л Н Толстого (том 1, часть 1)
"Судя по рассказам старых тетушек, которые мне рассказывали кое-что о детстве моего мужа, и также по словам моего деда Исленева, который был очень дружен с Николаем Ильичом, отцом Льва Николаевича, маленький Левочка был очень оригинальный ребенок и чудак. Он, например, входил в залу и кланялся всем задом, откидывая голову назад и шаркая.
Когда я спрашивала других и самого Льва Николаевича, хорошо ли он учился, то всегда получала ответ, что "нет".
Шурин Льва Николаевича, С. А. Берс, рассказывает в своих воспоминаниях следующее:
"По свидетельству покойной тетушки Льва Николаевича, Пелагеи Ильиничны Юшковой, в детстве он был очень шаловлив, а отроком отличался странностью, а иногда и неожиданностью поступков, живостью характера и прекрасным сердцем.
Моя покойная матушка рассказывала мне, что, описывая свою первую любовь в произведении "Детство", он умолчал о том, как из ревности столкнул с балкона предмет своей любви, которая и была моя матушка девяти лет от роду, которая после этого долго хромала. Он сделал это за то, что она разговаривала не с ним, а с другим. Впоследствии она, смеясь, говорила ему: "Видно, ты меня для того в детстве столкнул с террасы, чтобы потом жениться на моей дочери" (*).
(* С. А. Берс. "Воспоминания о гр. Льве Николаевиче Толстом". *)
Сам Лев Николаевич рассказывал при мне в семейном кругу, что в детстве, лет 7 или 8, он имел страшное желание полетать в воздухе. Он вообразил, что это вполне возможно, если сесть на корточки и обнять свои колени, при чем чем сильнее сжимать колени, тем выше можно полететь.
Несколько автобиографических рассказов Льва Николаевича можно найти в его "книжках для чтения". Мы заимствуем из них некоторые характерные черты.
В рассказе "Старая лошадь" Лев Николаевич говорит о том, как раз им, четырем братьям, позволили покататься верхом. Им давали кататься только на одной смирной старой лошади, которую звали Воронком. Трое старших братьев, вдоволь натешившись ездой, измучили лошадь, и в таком виде она досталась ему.
"Когда пришел мой черед, - рассказывает Лев Николаевич, - я хотел удивить братьев и показать им, как я хорошо езжу, - стал погонять Воронка изо всех сил, но Воронок не хотел идти от конюшни. И сколько я ни колотил его, он не хотел скакать, а только трусил и заворачивал все назад. Я злился на лошадь, из всех сил бил ее хлыстом и ногами. Я старался бить ее в те места, где ей больнее, сломал хлыст и остатком хлыста стал бить по голове. Но Воронок все не хотел скакать.
Тогда я поворотил назад, подъехал к дядьке и попросил хлыстика покрепче. Но дядька сказал мне:
- Будет вам ездить, сударь, слезайте. Что лошадь мучить!
Я обиделся и сказал:
- Как же, я совсем не ездил. Посмотри, как я сейчас прокачу. Дай, пожалуйста, мне хлыст покрепче. Я его разожгу.
Тогда дядька покачал головой и сказал:
- Ах, сударь, жалости в вас нет: что его разжигать? Ведь ему 20 лет. Лошадь измучена, насилу дышит, да и стара. Ведь она такая старая, все равно, как Пимен Тимофеич (*). Вы бы сели на Тимофеича, да так-то через силу погоняли его хлыстом, - что же, вам не жалко бы было?
(* 90-летний, сгорбленный старец, живший на дворне. *)
Я вспомнил про Пимена и послушал дядьки. Я слез с лошади, и когда я посмотрел, как она носила потными боками, тяжело дышала ноздрями и помахивала облезшим хвостиком, я понял, что лошади было трудно. Мне так стало жалко Воронка, что я стал целовать его в потную шею и просить у него прощенья за то, что я его бил".
В рассказе "Как я выучился ездить верхом" Лев Николаевич вспоминает, как он отправился с братьями учиться верховой езде в Москве.
Берейтор был очень удивлен его малым ростом, но, видя его решимость, согласился его учить.
"Привели маленькую лошадку. Она была рыжая, и хвост у нее был обрезан. Ее звали Червончик. Берейтор засмеялся и сказал мне: "Ну, кавалер, садитесь". Я и радовался, и боялся, старался так сделать, чтобы никто этого не заметил. Я долго старался попасть ногою в стремя, но никак не мог, потому что я был слишком мал. Тогда берейтор поднял меня на руки и посадил. Он сказал: "Не тяжел барин - фунта два, больше не будет".
Он сначала держал меня за руку, но я видел, что братьев не держали, и просил, чтобы меня пустили. Он сказал: "А не боитесь?" Я очень боялся, но сказал, что не боюсь. Боялся я больше того, что Червончик все поджимал уши. Я думал, что он на меня сердится. Берейтор сказал: "Ну, смотрите ж, не падайте", и пустил меня. Сначала Червончик ходил шагом, и я держался прямо. Но седло было скользкое, и я боялся свернуться. Берейтор меня спросил: "Ну что, утвердились?" Я ему сказал: "Утвердился". - "Ну, теперь рысцой", - и берейтор защелкал языком.
Червончик побежал маленькой рысью, и меня стало подкидывать. Но я все молчал и старался не свернуться набок. Берейтор меня похвалил; "Ай да кавалер, хорошо!" Я был очень этому рад.
В это время к берейтору подошел его товарищ и стал с ним разговаривать, и берейтор перестал смотреть на меня.
Только вдруг я почувствовал, что я свернулся немножко на бок седла. Я хотел поправиться, но никак не мог. Я хотел закричать берейтору, чтобы он остановил, но думал, что будет стыдно, если я это сделаю, и молчал. Берейтор не смотрел на меня. Червончик все бежал рысью, и я еще больше сбился набок. Я посмотрел на берейтора и думал, что он поможет мне; а он все разговаривал со своим товарищем и, не глядя на меня, приговаривал: "Молодец, кавалер". Я уже совсем был на боку и очень испугался. Я думал, что я пропал. Но кричать мне было стыдно. Червончик тряхнул меня еще раз, - я совсем соскользнул и упал на землю. Тогда Червончик остановился; берейтор оглянулся и увидал, что на Червончике меня нет. Он сказал: "Вот те на, свалился кавалер мой!" и подошел ко мне. Когда я ему сказал, что не ушибся, он засмеялся и сказал: "Детское тело мягкое". А мне хотелось плакать. Я попросил, чтобы меня опять посадили, и меня посадили. И я уже больше не падал". (*)
(* Полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого. М., 1897, т. IV, с. 498. *)
Таким-то образом рос этот замечательный ребенок, вдумчивый, впечатлительный, застенчивый, детски влюбчивый и, в сущности, одинокий по той огромной силе внутреннего анализа, которая таилась в нем и не находила отклика в окружавшей его среде.
Глава 6. Юность
Пять лет прожили Толстые в Казани. Каждое лето все семейство, сопровождаемое Пелагеей Ильиничной, отправлялось в Ясную Поляну, каждую осень возвращалось в Казань.
В доме Юшковой протекла большая половина юности Льва Николаевича Толстого.
Братья Толстые переехали в Казань в 1841 году. Старший брат Николай, перешедший из Московского университета в Казанский, уже в 1841-42 учебном году слушал курс в Казанском университете и был уже на втором курсе второго отделения философского факультета; по этому факультету он благополучно и окончил курс в 1844 году со званием действительного студента. Двое следующих братьев, Сергей и Дмитрий, избрали тот же факультет и то же его отделение, соответствующее современному нам математическому факультету.
Оба брата были приняты в студенты в 1843 году и весною 1847 года одновременно окончили действительными студентами.
Лев Николаевич избрал факультет восточных языков, имея, как кажется, в виду дипломатическую карьеру, и к поступлению на этот факультет усиленно готовился в течение 1842-44 гг. Занятия были нелегкие, так как для вступительного экзамена нужно было иметь подготовку в арабском и турецко-татарском языках, преподававшимся в то время в Первой казанской гимназии. Трудности эти были Львом Николаевичем благополучно превзойдены.
В архивах Казанского университета сохранились все документы, свидетельствующие о поступлении, пребывании и выходе Льва Николаевича из Казанского университета.
Все эти документы тщательно собраны и напечатаны в воспоминаниях Загоскина. (*) Мы приводим наиболее интересные из них.
(* "Граф Лев Николаевич Толстой и его студенческие годы". Н. П. Загоскина. "Исторический вестник", январь 1894 г. *)
Лев Николаевич подал прошение о поступлении в университет. Вследствие этого прошения он был допущен к приемному экзамену, который прошел для него не совсем благополучно, как это видно из приводимой ниже экзаменационной ведомости. Вот отметки, полученные графом Львом Толстым на вступительном экзамене:
Закон Божий 4
История общая и русская 1 "Ничего не знал". Примеч. Л. Н. Толстого.
Статистика и география 1 "Еще меньше. Помню, вопрос был: Франция.
Присутствовал Пушкин, попечитель, и опрашивал меня. Он был знакомый нашего дома и, очевидно, хотел выручить: "Ну, скажите, какие приморские города во Франции?" Я ни одного не мог назвать". Примеч. Л. Н. Толстого.
Математика 4
Русская словесность 4
Логика 4
Латинский язык 2
Французский язык 5+
Немецкий язык 5
Арабский 5
Турецко-татарский 5
Английский язык 4
А в деле о приеме Льва Николаевича в студенты сделана заключительная резолюция в виде журнального постановления о том, что граф Лев Толстой экзаменован по отделению восточной словесности, но принятия в университет не удостоен". Тут же приписано определение: "Акты возвратить".
